— Не твоё дело, Мат.

— Ну что ты завёлся, утопленник?! — юнец в очередной раз дёрнул товарища за рукав и еле устоял на ногах, когда альбос резким движением вырвал у него свою куртку.

— У меня есть имя! И хватит задавать глупые вопросы! Лучше бы я не соглашался брать тебя с собой.

— Но я же могу быть полезен! Ты совсем ничего не знаешь о Тефтонге…

— И что?! — грубо ответил Комен. — Может быть ты расскажешь, например, почему та громадина в гроте называла тебя хранителем?!

— Да я… э-э, не знаю…

— Я уверен, что твоя бабушка знает, что это за монстр, — отмахнулся альбос. — Она ничего не говорила о ящере со светящимися узорами?

— Нет… — задумался Матеус. — Хотя…

— Что “хотя”? Говори!

— Несколько раз деда рассказывал мне сказку на ночь о каком-то “Элементале”, — мальчик выделил интонацией последнее слово. — Он может сотрясти всю Элларию одним ударом хвоста. Я не знаю, что это значит — “Элементаль” и всегда представлял себе папу в доспехах и с большо-ой дубинкой, как у Арка!

— Не знаю, что может заставить трястись всю планету целиком, но на правду это не похоже. К тому же, та громадина, судя по её словам, не очень-то активна.

— Просто вспомнил, — пожал плечами юный маг. — И, это…

Матеус замялся и, глядя под ноги, пнул камушек, попавшийся на дороге.

— Комен, извини…

— Проплыли, — пришелец сделал вид, что оглядывается по сторонам, но на самом деле старался скрыть от юноши самодовольную улыбку. Мальчик тут же воспрял духом и стал скакать вокруг альбоса, сменив тему разговора:

— Комен, а расскажи, а как называется та земля откуда ты родом?

— Мы называем её Ионией, потому что в небе парит здоровенный кристалл — Ион Сол. “Сол” означает “светило”.

— Но ведь Иония, а не Солония. А что такое Ион? — спросил мальчик.

— Что-то на языке древних, я толком не знаю. Всю жизнь думал, Ион — это его имя.

— Древних… Как же вы поняли, что он Ион? Откуда узнали это слово?

— Изредка он разговаривает с избранными альбосами. Некоторые будто слышат его голос, и все как один твердят, что он называет себя именно так. Не забивай голову. Сол — штука бесполезная, светит как ваш Фолио, только никогда не сдвигается с места. Да жизненную энергию нашу сосёт, стекляшка проклятая.

Комен с омерзением закатал рукав и посмотрел на еле заметную пульсацию энергии в его некогда любимой печати жёлтого цвета.

— Странно это… Есть вот наша Эллария, — мальчик поднял одну руку на уровень груди ладонью вверх, а затем повторил жест второй рукой. — А есть ваша Иония, такая далёкая… А вместе мы — Эллариония! Вроде как соседи и живём совсем рядом, но даже не знакомы…

Юный маг сплёл пальцы обеих рук и посмотрел на Комена, но альбос уже не слушал его. Встав как вкопанный, он стеклянными глазами смотрел вдаль.

— Ты чего?

Взгляд альбоса устремился туда, где на широком холме вдоль горизонта простирались пшеничные колоски, словно в золотое море, переливающееся в ярком свете восходящего светила. Сглотнув и протерев глаза, он справился с наваждением и, спотыкаясь, побежал к полю. Не сбавляя скорости, он погрузился в глубь колосков.

— Пшеница! О, Сол, сколько ее! — вопил Комен во всю глотку, гладя колоски. — Сколько же здесь хлеба?!

Матеус рванул за ним. Догоняя товарища, чуть не споткнулся о Шу-шу, проскочившего под ногами. Тушкан настиг хозяина, крутящегося между колосьями, и прыгнул к нему на плечо.

— Этой пшеницей же можно накормить голодающих Чакра, а может и всего Ильдраира! — восторженно сказал альбос.

Матеус опешил, ведь сам никогда не видел таких больших злаковых полей, а питался в основном фруктами, грибами и дарами океана. Он спросил:

— У вас там совсем нечего есть?

— Есть, но на моём родном острове почти везде скалы. Я не представляю себе, чтобы где-нибудь на Ильдраире раскинулось злаковое поле!

— Но хлеб у вас всё же пекут?

— Да, но… выращивание зерна сравнимо с добычей алмазов… — Комен задумчиво поглаживал Шу-шу. — Сол не греет, тепло исходит из недр Ионии, то есть Элларии, если по-вашему… Короче говоря, чтобы не заморозить колоски, нужно посадить их глубоко под землёй, но при этом провести туда систему зеркал. Это ужасно дорого, но свет тоже важен для растений. Так глубоко в породе нет плодородной почвы, её приходится туда завозить.

— Значит, тебе повезло оказаться у нас в гостях! — не вникая в слова Комена, мальчик радовался, что друг наконец попробует выпечку. — И мы поедим хлеба! Я тоже давно не пробовал его. Как ты заметил, на старой мельнице оставалось только гнилое зерно. Теперь я с нетерпением жду обеда!

Подкрепляя слова, Матеус похлопал по своей наплечной сумке, где лежало мясо в лепёшке.

Дальнейшая дорога пролетела незаметно, Комен вдохновился увиденными пейзажами и размерами злаковых полей, а также не забыл порадоваться вернувшимся воспоминаниям об агрономических особенностях родного острова.

***

Когда Фолио оказался в зените, путешественники наконец добрались до окраин Хейдинбурга. Комен ожидал увидеть что-то более грандиозное. Чакр — город, где жил альбос, — был самым крупным на острове, и благодаря тому, что в шаре перспектива играла на руку, город в отдалении казался ещё больше. Он не уходил за горизонт, как здесь, на Элларии, а возвышался над созерцателем, норовя прихлопнуть его словно муху. В Ионии вообще не было такого слова "горизонт". Комен узнал о нём от Гастода.

Перед путешественниками выстроилась высокая деревянная изгородь, из-за которой виднелась пара соломенных крыш, и лишь вдали чернели высокие стены замковой крепости. У входных ворот ребят встретили пара маленьких ребятишек и маленькая пожилая женщина. Сидя на чурбане, она стегала прутиком огромного косматого рогокола.

— Ого-о! — в один голос воскликнули Матеус и Комен, впервые увидев столь громадное животное. Тушкан спрыгнул с шеи альбоса и пошуршал к рогоколу, видимо, хотел сплести гнездо на его голове.

Комен, ощущая себя ответственным за зверька, крикнул ему первое, что пришло в голову:

— Стоять! Тебе танцев с ящером не хватило?

Малыш Шу-шу насторожился и, обернувшись, вопросительно посмотрел на альбоса. Прочитав в его глазах немой укор, тушканчик недовольно пискнул и, вернувшись обратно на шею, демонстративно укусил Комена за ухо.

Дети, скатывающиеся до этого с двухметрового грузового животного как с горки, — благо ширина спины и толстый мохнатый хвост позволяли, — заинтересовались маленьким чудным зверьком и с радостными криками побежали встречать новоприбывших. Шу-шу обрадовался вниманию и завязал с мальчишками игру в догонялки вокруг вьючного животного.

Войдя в ворота, пришельцы поздоровались со старушкой:

— Здравствуйте, — кивнул Комен. — Мы ищем мага, кто мог бы помочь мне со здоровьем. Подскажите, есть ли сейчас такие в городе?

— Здоровья ни у кого много не бывает, мои драгоценные! Но тебе, сынок, явно не помешало бы больше кушать и загорать, а то на скелет похож.

— Ха… — с грустью усмехнулся Комен. — У меня другие проблемы. С памятью. Забываю, когда ел в последний раз.

Объяснять причину потери памяти он не стал.

Старушка недоверчиво подняла бровь и, внимательно, с ног до головы осмотрев парня, ответила:

— Есть маги, и не один. Вернее были, все разъехались в поисках Мерика, кто куда… — старушка махнула рукой. — Но с памятью никто, кроме паломника, тебе не поможет, да и тот уже много лет не появлялся в городе.

— Какая досада! — расстроился Матеус. — Я-то думал тут на каждом шагу маги. А кто этот Мерик?

— Да вы откуда явились, ребятишки?! — удивилась старушка. — Мерик — лорд, сын Ёрина нашего! Пропал давеча, так и не нашли. Ни тела, ни одежды, куда пропал?

— Как в воду канул, да? — юный маг с удовольствием говорил фразочками из дедушкиного репертуара.

— Ой, и не говори! Он ведь единственный, кто остался у Ёрина. Мой сынок Клоу служит при крепости и многое слышит. Сказал, что лорд наш разругался с Брухенфортами и закрылся у себя в кабинете. Поскорее бы мальчик нашёлся, Дрезден без наследника с ума сойдёт! Эти ещё, как их, сборщики из столицы наведываются всё чаще…