Особый интерес для нас представляет отмечаемая целым рядом исследователей значительная роль образов-представлений в формировании, усвоении, понимании и запоминании речи, в номинативных процессах (Н. И. Жинкин, И. Л. Зачесова, А. Р. Лурия, А. А. Люблинская, Г. Л. Розенгарт-Пупко, Д. Б. Эльконин и др.). В рамках исследования роли и места образов-представлений в речевой деятельности им было дано много определений: носитель смысла и чувственная опора смысла слова, чувственная основа и чувственный аккомпанемент, сенсорные — облик, код, «эталон» слова и многие другие. Но независимо от названия утверждается необходимость наличия сохранных образов-представлений для нормального, полноценного функционирования речи и, наоборот, подчеркивается, что отделенное от конкретной чувственной основы слово или теряется само, или теряет свой смысл, т. е. теряет свою коммуникативную и когнитивную функции.
К настоящему времени в нейропсихологии и афазиологии также накоплены определенные данные, свидетельствующие о сложных, двусторонних связях между предметными образами и речью (Л. Я. Балонов. В. Л. Деглин; Т. Г. Боровенко, Р. М. Мазковая; Л. С. Цветкова; Н. Г. Калита; Н. Goodglass, M. Hyde, S. Blum-stein; S. Kelter, R. Cohen; X. Seron, Van der Kaa).
Проблема взаимоотношений нарушений речи при афазии с образами-представлениями решалась в основном в контексте более общей проблемы нарушения называния и понимания речи. И наши собственные исследования, описанные выше, также были выполнены в русле изучения этой проблемы.
В непосредственной связи с поставленной нами проблемой находятся также исследования так называемой модально-специфической афазии, корни которой уходят к работе К. Фрейда, посвященной оптической афазии. К. Фрейд описал случай, когда больной с нарушением левой теменно-затылочной области не мог называть предметы, предъявленные ему зрительно, но успешно называл их, если они предъявлялись тактильно. Этот случай автор и назвал оптической афазией.
Начиная с 60-х годов нашего столетия афазиологи вновь обратились к этой проблема, и нарушение называния стало исследоваться при предъявлении предметов в разных модальностях. Дж. Этингер и М. Уайк обнаружили, что больные делают гораздо больше ошибок при назывании зрительно предъявляемых предметов, из чего они сделали вывод, что афазические нарушения в назывании не должны затрагивать все модальности. Н. Гешвинд и И. Каплан, наоборот, описали случаи, когда больные с афазией не могли назвать предметы, предъявляемые тактильно, при сохранности называния зрительных и слуховых предметных стимулов. О. Скрин, А, Бентон, М. Эллин показали, что в большинстве случаев называние предметов нарушается одинаково как при зрительном, так и при тактильном предъявлении стимула. На это указывают и работы Г. Спинлер и Л. Виньоло. Таким образом, в вопросе о модальной специфичности процесса называния исследователи распределились, по крайней мере, на две группы. Основным выводом из работ исследователей од-ной группы является то, что, хотя концепция модально-специфического нарушения называния в строгом смысле не получила четкой эмпирической поддержки, тем не менее можно думать. что некоторые больные с афазией могут показывать, по крайней мере, частичную диссоциацию между качественными уровнями в назывании при предъявлении стимулов разной модальности. В противоположность этому исследования, проведенные другой группой ученых, показали, что между типом стимульной презентации и называнием лежит модально-неспецифический процесс.
Таким образом, данные общепсихологических исследований позволяют говорить о тесном взаимодействии вербальной и невербальной (образной) сфер в психической деятельности человека, о необходимой связи речевых процессов с образами-представлениями, о самих образах-представлениях как о полимодальных комплексах. Анализ результатов специальных исследований по этой проблеме подтвердил идеи А. Р. Лурии и автора настоящей работы, допускавших, что при некоторых формах афазии может происходить нарушение взаимодействия слухоречевого и зрительного анализаторов при ослаблении собственно образов-представлений. Обнаруженное у больных с афазией снижение способности называния, проходящее через все модальности, нарушение невербальной сферы, рисунка, лепки и особенно выявленное нами нарушение чувственной основы слова, а также известные гипотезы Дж. Миллера и A. Paivio o способности человека запоминать слова как картинную галерею мысленных образов и мысленно кодировать значения слов позволили нам выдвинуть предположение о возможных своеобразных нарушениях (или изменениях) различных сторон сферы образов-представлений при афазии. Анализ литературы и наши собственные исследования дают возможность сделать второе предположение о том, что более всего и первично сфера образов представлений страдает при афазиях, возникающих при поражении височных и височно-затылочных областей коры левого полушария, хотя у разных исследователей существуют разногласия по этому вопросу. В предыдущей главе нами описано одно из исследований, в котором второе предположение уже получило подтверждение. В этой же части нашей работы мы хотим еще раз, уже в другом эксперименте, в котором участвовали больные с разными формами афазии, проверить это положение. Анализ литературы показал, что специального изучения качественных различий в нарушениях образной сферы при разных формах афазии не проводилось.
С этой целью нами была разработана методика изучения особенностей предметных образов-представлений в условиях разных стратегий их актуализации, на различных уровнях и со стороны нескольких модальностей. Методика состояла из 5 серий и нескольких подсерий в I и V сериях.
Задачей I (ассоциативной) серии явилось исследование свободных и направленных ассоциаций зрительных образов-представлений предметов у больных с афазией. Изучалась сохранность зрительных образов-представлений и особенности их динамики. Применялся метод свободного рисования.
В первой подсерий (1.1) исследовались свободные зрительно-предметные представления. Больному давалась инструкция — рисовать любые «приходящие ему в голову» реальные объекты, не называя их. Нарисованные предметы назывались испытуемым только в конце опыта.
Во второй подсерий (1.2) методом рисования исследовались «направленные» зрительные образы (направленные ассоциации). Перед испытуемым выкладывалась карточка с определенным рисунком (например, с изображением помидора), на которую просили «просто обратить внимание». Инструкция давалась такая же, как и в первом опыте. Карточка с рисунком лежала перед испытуемым в течение всего опыта. В этой серии опытов мы попытались изучить спонтанно возникающие предметные образы-представления у больных с афазией, влияние афазии на количество и качество образов, а также и на динамику процесса протекания предметных образов в ситуации свободной и направленной стратегии.
Мы предположили, что у больных с афазией изменено содержание, количество и динамика образов и эти дефекты в целом связаны не только с нарушениями речи при афазиях в целом, но и со спецификой этих нарушений. Если предположение окажется правильным, то образы-представления и их свободное течение должны нарушаться по-разному, в зависимости от топики поражения и конкретные психологические и психофизиологические механизмы дефектов также должны быть различными.
В последующих трех сериях опытов изучалась роль различных модально-специфических характеристик предмета в воссоздании и актуализации его образа-представления.
Задача II (слуховой) серии состояла в исследовании способности больных к актуализации образа-представления предмета по его звуковой характеристике методом прослушивания соответствующих звуков. Испытуемому предлагалось прослушать определенную звуковую характеристику предмета или явления и, не называя, сразу же зарисовать предмет, образ-представление которого у него возник. «Звучания» предметов подавались через магнитофон по мере завершения зарисовывания предыдущего предмета. Время подачи звукового сигнала составляло 5–8 секунд и было достаточным для того, чтобы узнать, какой предмет связан с этим звуком.
