— Неплохо, — также с легкой улыбкой ответила я.

Отчиму всегда хватало односложного ответа, что лишь подтверждало мои догадки о том, что большая часть его вопросов, во всяком случае обращенных ко мне, были лишь формальностью, своего рода этикетом. Впрочем, если я или мама нуждались в помощи, он никогда не отказывал и наоборот всегда помогал, обеспечивая нас всем необходимым.

Пожалуй, стоило признать, что за все эти годы, я так и не смогла его понять, ровно как сейчас я совершенно не понимала финансиста. Мысли снова вернулись к Михаилу Дмитриевичу, не до конца выученному материалу и индивидуальному заданию.

— Извините, мне надо заниматься, — произнесла я, доставая еду из микроволновки.

— Конечно, не буду отвлекать, единственное, зайди ко мне в кабинет, как освободишься, — сказал он, уступая дорогу мне с тарелкой в руках, — я бы хотел обсудить день рождения твоей мамы.

— Конечно, Владимир Викторович, вечером зайду к вам, — чуть сконфуженно улыбнулась я и направилась к себе.

Наверное, хочет обсудить подарок, мне бы тоже что-то приготовить, но об этом я подумаю позже. Время уже близилось к восьми часам вечера, когда я принялась за дополнительное задание, кое-как закончив с изучением материалов. Оно не было сложным, и включало в себя разные вопросы, некоторые были на только что прочитанное, а некоторые больше смахивали на общие вопросы по экономике, политике, их взаимосвязи и многому другому. Общим у них всех были абстрактность формулировки — из-за чего ответ на один вопрос выходил на целое полотно, — и излюбленная проверка на присутствие серого вещества, в наличии которого у меня, финансист очевидно сомневался, хотя неумением размышлять я не страдала. К половине десятого я наконец дошла до последнего вопроса, выделенного жирным шрифтом.

Влияние человеческого фактора (эмоции, неосторожность в вычислениях, поспешное принятие решений) на работу экономической системы. Л/П.

Вопрос был предельно ясен, но что за дурацкое Л/П. Наскоро поискав значение в интернете и не ничего не найдя, я принялась писать ответ. Плевать на чертовы непонятные закорючки, если не успею отправить, то завтра этот филин неспящий устроит мне веселый день.

Отправив все в последнюю минуту, как истинный студент, я уже было с чистой совестью направилась в ванную, как вспомнила про обещание отчиму зайти к нему. Хлопнув себя по лбу, я пошла в его кабинет. Обычно Владимир Викторович не спал до глубокой ночи, так что возможно он еще работал. Тихо постучав в дверь, я услышала спокойное «войди».

Отчим стоял около стола, заваленного папками разных цветов, и просматривал каждую из них.

— Не обращай внимания на беспорядок, я решил устроить небольшую сортировку.

Честно говоря, меня поразило такое количество документов, некоторые папки были очень толстыми и включали в себя несколько отсеков, а некоторые, наоборот, тонкими, не больше пяти листов. Заметив мой взгляд, Владимир Викторович сказал:

— Это все проекты, к которым я хоть как-то приложил руку.

Я редко бывала в кабинете отчима, можно сказать, почти никогда, но не думала, что добрая половина шкафов была забита бумагами. Хотя для человека, вкладывающего свои деньги в различные компании и проекты, наверное, это было нормальным.

Несмело подойдя к столу, я скорее констатировала, чем спросила:

— Вы храните все на бумаге.

Отчим слегка улыбнулся и, не отрывая от меня своего стеклянного взгляда, проговорил:

— Не доверяю иным носителям, впрочем, — вставляя очередную папку на место, — если будешь работать в моей сфере, тоже однажды к этому придешь.

Разговор прервала вибрация его телефона.

— Прошу прощения, — сказал он мне с любезной улыбкой и удалился в соседнюю комнату.

Я немного выдохнула, видимо, моя реакция на этого человека никогда не изменится. Мельком оглядев разноцветные папки, я прочитала названия некоторых из них. Врожденное любопытство так и подмывало открыть и прочитать, но лезть в чужие документы было не в моих правилах. Немного закусив губу, я еще раз осмотрела стол, взгляд зацепился за толстую синюю папку, датированную две тысячи двенадцатым годом.

Десять лет — достаточный срок, вряд ли там что-то важное. Решившись, я метнула взгляд на дверь, за которой скрылся отчим, и потянулась к папке. Она состояла из нескольких отсеков, открыв последний, я поняла, что это были документы за две тысячи четырнадцатый год, содержащий различные имена, списки транзакций и номера счетов. Мне это ни о чем не говорило и, перелистнув на самое начало, я увидела описание. Оказалось, это был благотворительный проект, направленный на финансирование подающих надежды выпускников. У нас в универе тоже работал подобный, возможно отчим имел к нему отношение, учитывая его связь с нашим ректором.

Я слегка хмыкнула от удивления, не думала, что Владимир Викторович занимался благотворительность и тем более помощью талантливым студентам, что в очередной раз натолкнуло меня на мысль, что я действительно плохо знаю своего отчима.

Дальше был короткий список имен, всего три, включая моего отчима: Белов В.В., Лебедев М.Д., Сахаров Е.К.

Услышав шаги за дверью, я поспешно закрыла папку и положила ее на стол, отступив от него на шаг.

— Прости, Лена, по работе, — сказал, закрыв за собой дверь отчим.

Я понимающе кивнула, и мы приступили к обсуждению дня рождения мамы, так что спать я легла ближе к полуночи.

Проснувшись ранним утром понедельника, как всегда, не выспавшейся, хотя о сне можно было забыть до конца семестра, я наскоро собралась и полетела в универ, стараясь не опоздать на первую пару, которой как раз были финансы.

«Отлично, лучше сразу пережить этот кошмар, чем просидеть в ожидании полдня» — примерно такими мыслями я старалась себя успокоить, смотря на часы каждые пять минут и пытаясь не думать о том, что половина прочитанного мной вчера уже успешно выветрилось из головы.

Как бы то ни было, я уже шла по коридору к открытой двери в аудиторию. Зайдя внутрь и тихо поздоровавшись с преподавателем, не смотря на него, я поспешила на свое место. Хватит, и так внимания к моей персоне было предостаточно.

Помнится последнее такое проявление внимания вообще было в четыре утра выходного дня. Спрятавшись за спинами баскетболистов и для надежности опустив голову, я старалась побороть очередной комок злости на финансиста за бессонные выходные, и унять беспокойно бьющееся сердце. В последние минуты перед звонком в аудиторию вошли Кристина с Петей, судя по выражению их лиц, выходные прошли не лучше моих, да и особых надежд на ближайшие полтора часа никто не питал.

Оглядев группу, я заметила такие же напряженные лица. Кто-то лихорадочно повторял материал, а кто-то, видимо, как и я, пытался слиться с окружающей средой. Стоит признать, что шухер Михаил Дмитриевич умел наводить особо не напрягаясь.

— Даже спрашивать не буду, как прошли выходные, — плюхнувшись на стул, проговорила Кристина. Я лишь мрачно посмотрела на нее и молча кивнула садящемуся Пете.

Послышался звук отъезжающего стула, все синхронно подняли глаза на финансиста.

— Полагаю, все, кто хотел прийти, уже пришли, — проговорил Михаил Дмитриевич, закрывая дверь в аудиторию и проходя обратно к своему столу.

Не успел преподаватель сесть, как дверь в кабинет снова открылась, звонко ударяясь о стену.

«Интересно, он когда-нибудь научится обращаться с дверями, как нормальные люди, а не спартанцы» — подумала я, смотря на стоящего на пороге Богданова.

— Драсти, можно? — без особых церемоний, поздоровался Даня.

— Идиот, — медленно выдохнула Кристина, на что мы с Петей лишь тяжело вздохнули. Группа заинтересовано наблюдала за очередным разворачивающимся шоу.

— О, Богданов! А мы уже боялись, что вы обделите нас своим вниманием, — с улыбкой сказал финансист, — прошу…

Даня уже повернулся в сторону парт, как его снова остановил голос преподавателя.