Мне хорошо было его видно из своего уголка, поскольку сидел Михаил Дмитриевич по диагонали от меня. Заметив мой взгляд, Кристина заговорщически произнесла:

— А он все-таки ничего, не смазливый, сразу видно, что мужик.

На ее губах красовалась улыбка, а глаза внимательно изучали лицо препода. Я слегка толкнула ее в бок и с улыбкой произнесла:

— Боюсь, даже внешность не окупит такой характер.

Кристина слегка засмеялась и одобрительно закивала, а я вернулась к прорисовке своего имени, хотя мысли снова были далеко. А ведь действительно за время наблюдения за финансистом, я замечала в основном мимику и жесты, не обращая внимания на внешность.

Решившись, я слегка высунула голову, передо мной сидели ребята из нашей университетской баскетбольной команды, так что шанс быть замеченной относительно мал. Надо признать, Кристина была права, Михаил Дмитриевич обладал действительно мужественной красотой.

Темные, слегка волнистые волосы, четко очерченный подбородок и линия скул, нос с легкой горбинкой, глубоко посаженные, черные глаза, которые, как угольки сверкали из-под очков. Но особую живость ему придавали слегка пухлые губы, которые имели привычку все время изгибаться в ухмылку.

Оторвав взгляд от преподавателя, я вернулась к злополучной бумажке.

«Мда, Лена, если ты в первый же день не можешь собраться, чтобы написать свое имя, то что говорить об остальном» — задавшись очередным риторическим вопросом в голове, я не сразу услышала свою фамилию.

— Миронова Елена.

Я подняла руку, стараясь выглянуть из-за плеча двухметрового Саши. Взгляд преподавателя встретился с моим.

«Все-таки запомнил» — промелькнуло в голове.

Разумеется, он запомнил. Не каждый день встречаешь группу из четырех смертников, матерящих препода посреди коридора, тем более, когда этот самый препод за пару часов до этого уже отправил одного такого же голосистого идиота в деканат.

Это гениально, просто гениально! Аплодисменты в студию!

Осознавая весь сюр, произошедший за сегодняшний день, я поспешила снова спрятаться в свой угол, и продолжила с усердием вырисовывать свое имя, одновременно потирая брови левой рукой.

Теперь он с нас точно не слезет. Хотя это лишь один предмет. Профильный предмет. Три пары в неделю.

«Черт!» — мысленно простонала я, в предвкушении будущих приключений.

Ладно, надо думать о хорошем, например, о встречи с Игорем после универа. Заодно брат может посоветует, как выйти из этой ситуации и… поржет. Впрочем, скорее только последнее.

Из размышлений меня вырвал звук отъезжающего стула.

— Ну-с, с кого начнем? — с почти детской радостью пропел Михаил Дмитриевич. — С тихих или громких?

Энтузиастов было мало, точнее почти не было. Видимо, его улыбка не у одной меня вызывала опасения. Он напоминал мне героя из американского фильма, которой с такой же улыбкой прорубал дверь топором.

— А что начнем? — немного наивно спросила отличница Сонечка с первой парты.

Баскетбольная компашка, сидящая впереди, как и на любое другое ее высказывания, хмыкнули и закатили глаза. Впрочем, финансист тоже далеко не ушел, ограничившись только легким движением правого уголка губ, он проговорил:

— Что ж, София, слух мы проверили, базовую реакцию на собственное имя — тоже, осталось удостовериться в наличии серого вещества.

Наверное, почти весь кабинет слышал, как шумно выдохнул Даня. Я догадывалась, какие мысли бегали в его голове, а-ля «да он нас за собак держит, базовые, мать их, реакции: принеси, дай лапу, место», и тут я не могла с ним не согласиться.

— И голос за одно, — выкрикнул кто-то со среднего ряда, видимо надеясь как-то зарекомендовать себя. Бессмысленно, у этого человека нет любимчиков и не будет. В этом я почему-то была абсолютно уверена.

— Голосистые отдыхают в деканате, — сказал он, мельком посмотрев на Даню, для которого это было, по-видимому, последней каплей, и он уже было собирался встать и уйти, но Петя удержал его на месте, — так что не напрягайте связки, — холодно улыбнувшись, договорил Михаил Дмитриевич.

Мы с Кристиной переглянулись и тяжело вздохнули. Я откинулась на спинку стула и посмотрела на часы. Прошло двадцать минут пары, а ощущение, как будто мы здесь уже два часа.

Немного скосив глаза, я заметила, что некоторые намеренно написали свои имена неразборчиво или спрятали бумажки за спинами впередисидящих, и теперь напряженно наблюдали за преподавателем. Смерив свой лист взглядом, я решила не поднимать его. За баскетболистами все равно не видно, а захочет придраться, и так найдет за что.

Мысленно кивнув самой себе, я подняла взгляд и неожиданно наткнулась на два тлеющих уголька за стеклами очков.

— Значит с тихих, Елена, прошу к доске…

Лена

По началу мне казалось, что я ослышалась, но увидев полустеклянный взгляд Кристины и напряжённый — Дани, я поняла, что это ни черта не иллюзия. В голове все билась фраза финансиста:

«Елена прошу к доске… Еле-на, Еле-на» — зачем-то по слогам я повторяла свое имя.

Какого черта? Я же так и не подняла это треклятый листок. Запомнил на перекличке? Впрочем, уже не важно…

Медленно встав, я начала продвигаться к доске. Дыхание сперло, в горле резко стало сухо, а сердце колотилось, как бешеное, стуком отдаваясь в ушах. Я шла, как во сне, не чувствуя ног, да и всего тела в целом. Если и была вещь в этом мире, которую я действительно ненавидела, то это публичные выступления. Мне всегда было сложно перебороть этот бессознательный страх, и как бы я ни пыталась, тело все равно каменело, а в голове образовывался вакуум. Откуда-то издалека донеслось тихое «удачи», кажется, это был кто-то из ребят. На преподавателя я вообще старалась не смотреть, хотя, как будто у меня был выбор.

Глубоко вздохнув и, приказав себе собраться, я перевела взгляд на Михаила Дмитриевича. Его поза не изменилась, он все также сидел за компьютером, только теперь внимательно смотря на меня изучающим взглядом. Я была почти уверена, что сейчас он скажет что-то вроде: «А в коридоре вы были куда более смелой, что же случилось?»

Но вместо этого он лишь спокойным тоном проговорил:

— Начнем с основ, — к этому моменту я уже дошла до места своей публичной казни и повернулась лицом к свидетелям, смотрящим на меня со смесью страха и интереса. — Насколько я понимаю прежний преподаватель делал акцент на решении легких практических задач, у меня же несколько иной подход, — он повернулся на стуле в мою сторону, — перечислите мне пожалуйста основные экономические направления, которые легли в основу современной экономической мысли.

Прозвучавший вопрос немного привел меня в чувства. В голове начало проясняться. Я чувствовала на себе выжидающий взгляд, но вместе с тем понимала, что вряд ли финансист услышит от меня внятный ответ. Михаил Дмитриевич был прав, у нашего прежнего преподавателя был абсолютно иной подход — он с упорством подкидывал нам задачки и показывал примерное их решение, ничего не объясняя и свято веря, что эксель решит все наши проблемы.

Вот только в итоге это привело к повсеместному списыванию однотипных решений и полному отсутствию каких-либо знаний. И вот сейчас, стоя у доски, я судорожно пыталась вспомнить хоть что-то из прочитанного мною более полугода назад, в безуспешных попытках разобраться в предмете. Видя мое явное замешательство, точнее очевидное незнание, Михаил Дмитриевич решил несколько облегчить мою задачу и спокойно проговорил:

— Хотя бы одно, Елена.

Я, немного повернув голову в его сторону, встретилась с ним взглядом. Он увидел все — мой страх, незнание, скованность, отчаянные попытки найти ответ…

И тут я, неожиданно для самой себя, с легкой запинкой произнесла:

— Неоклассическая… теория — одна из основ.

Михаил Дмитриевич одобрительно кивнул и хотел было сказать что-то еще, как его прервал решительный голос Дани:

— У меня вопрос, — он твердо смотрел в глаза к повернувшемуся к нему преподавателю.