Наверное, так было даже лучше, поскольку я не была готова разговаривать с ней, тем более в эти минуты, когда я чувствовала, как пылают мои щеки, а мысли отказываются выстраиваться в нечто похожее на предложение. Сейчас я просто хотела наслаждаться разливающимся теплом в груди и хорошо провести вечер с братом, предвкушая завтрашнюю консультацию и чувствуя, как жизнь приобретает новые краски.

Жаль, что, идя тогда по парковке, я даже не догадывалась, чем закончится сегодняшний день и во что превратится моя жизнь в последующий месяц.

Дорогие читатели, не забывайте, пожалуйста, ставить звездочки и оставлять комментарии, мне будет очень приятно.

Игорь встретил меня в свойственной ему, дурачливой манере, к счастью, не замечая моего полувоздушного состояния, видимо, списав его на хорошее настроение.

День близился к концу и после очередного просмотренного фильма мы с братом переместились на кухню, в поисках чего-то съестного.

Открыв холодильник, Игорь задумчиво почесал затылок и с видимым возмущением воскликнул:

— Я не понял, а где торт?

Неопределенно пожав плечами, я продолжила разливать чай.

— Кошмар какой, такое впечатление, что у меня троглодит поселился, — тихо бурчал он себе под нос.

— Ну придется тебе меня потерпеть еще пару недель, — с легкой улыбкой ответила я на его ворчание, и добавила: — и купить еще один торт.

— У тебя попа не слипнется? — ехидно поинтересовался Игорь и уже серьезнее проговорил: — А почему на две недели? У твоей мамы же день рождения.

— Владимир Викторович сказал, что в качестве подарка они поедут отдыхать куда-то, так что практически сразу по приезду, они снова уедут, — спокойно ответила я.

Частое отсутствие матери не было для меня чем-то новым, так что особой грусти по этому поводу я уже не испытывала. Игорь слегка хмыкнул и, нахмурив брови, проговорил:

— Он сегодня звонил, я так понял, они дома, но про отъезд ничего не сказал, впрочем, ничего нового, — махнув рукой, брат вернулся к холодильнику.

При упоминании отчима в голове снова всплыла синяя папка, с описанием проекта и перечнем имен, среди которых, кажется, был и финансист.

Внимательно посмотрев на спину брата, я пыталась решить, стоит ли задавать ему вопросы. В прошлый раз Игорь ничего не ответил, лишь непрозрачно намекнул не лезть, но, с другой стороны, теперь это не касалось ректора, да и проект было довольно старым. Решившись, я начала говорить, стараясь придать голосу непринужденности.

— Кстати, когда мы обсуждали мамин день рождения, я была в кабинете у Владимира Викторовича и на его столе лежало несколько папок.

Игорь развернулся ко мне лицом, прикрывая дверцу холодильника.

— И, в общем, одна из них…

— Ты ее открыла, — полутвердительно перебил меня брат, с легким прищуром посмотрев на меня.

Поджав губы, я на секунду отвела взгляд, чуть качнув головой, и в свое оправдание, насколько возможно невинно произнесла:

— Она лежала сверху.

Игорь тихо засмеялся.

— Ого, сестренка, видимо, я на тебя все же плохо влияю, — и чуть серьезнее добавил: — но в следующий раз лучше так не делай.

Он снова отвернулся, ища что-то в шкафах.

— Там не было ничего важного, да и прошло уже около десяти лет, — продолжила я, медленно приближаясь к интересующей меня теме, — кстати, я не знала, что твой отец занимался благотворительностью.

— Он и не занимался, — едко подметил Игорь, хлопнув дверцей громче, чем следовало.

Я вопросительно уставилась на брата. Игоря трудно было вывести из себя, практически невозможно, но, когда тема касалась его отца, брат менялся буквально на глазах. Заметив мое молчание, он повернулся и чуть раздраженно спросил:

— Что?

— Ты знаешь что, — ответила я, внимательно смотря на Игоря, на что он лишь отмахнулся.

— Ой, да брось.

— Нет не брось, — воскликнула я, видимо мое приподнятое настроение и бьющие в голову гормоны, делали свое дело, — я знаю, что у вас натянутые отношения, и я не хочу в них лезть, но…

Игорь начал отрицательно качать головой.

— Нет, не перебивай, — быстро сказала я, взмахнув рукой, на что брат глубоко выдохнул и поднял руки в смиренном жесте, — я просто хочу сказать, что возможно он не так плох, да я не знаю что между вами произошло и, наверное, у тебя действительно есть причины его ненавидеть, но если он занимается благотворительностью и помогает людям, может, он изменился или… — я не знала, что еще сказать и лишь с надеждой смотрела на брата, но Игорь в очередной раз горько усмехнулся, глядя на меня, как на наивное дитя.

— Ну и что за проект? О чем? — без особого интереса спросил он, сложив руки на груди.

Сделав вид, что не заметила это одолжение, я продолжила говорить:

— Проект был направлен на финансирование талантливых студентов и…

Игорь саркастически засмеялся, и я непонимающе посмотрела на него.

— Что в этом смешного?

— Ничего, — слегка пожав плечами, ответил брат, — я знаю, что это за проект, и поверь, сестренка, благотворительностью там и не пахнет.

Внутри что-то неприятно напряглось, интуиция буквально вопила, что ничем хорошим этот разговор не кончится, но поток мыслей и слов было уже не остановить.

— Но как же…

— Вот так, — разведя руками, перебил меня брат, — лучше забудь об этом и…

— Но этого не может быть, — быстро проговорила я.

Игорь не сводил с меня внимательного взгляда и цыкнув, произнес:

— Лен, мы уже сотню раз говорили о делишках моего отца, ничего нового не произошло, просто очередная инвестиция на отмыв бабла и мозгов в придачу, вот и все, так что забудь, забей и выплюнь.

Я все так же немигающе смотрела на брата, для меня не было открытием, что Владимир Викторович не всегда занимался честными делами, чего стоила только ситуация с нашим ректором, но Игорь никогда не упоминал о каких-либо крупных махинациях или целых проектах, направленных на это.

Не говоря уже о том, что во всем этом, скорее всего, был замешан Михаил Дмитриевич, но ведь он не мог участвовать в подобных вещах. Или мог? А может Игорь просто ошибся?

Заметив озадаченный взгляд брата, направленный на меня, я тихо произнесла:

— Возможно, ты перепутал и это другой проект?

— Он от две тысячи двенадцатого года? — устало уточнил брат, на что я лишь молча кивнула и опустила глаза.

Все сходится. Это точно он. Но Михаил Дмитриевич тогда сам был скорее всего студентом.

— Я думал, ты понимаешь, чем он занимается, — задумчиво проговорил Игорь.

Я подняла глаза на брата и твердо произнесла:

— Ты часто намекал, что он не чист на руку, но ничего не говорил о масштабах, ты вообще ничего мне не говорил, — начала заводиться я, чувствуя, как меня начинает колотить изнутри, — я даже о ректоре узнала в универе.

— Потому что тебе не надо было это знать, — перебил меня Игорь, чуть повысив голос, — и я понятия не имею, какого хрена тебя уже во второй раз за месяц несет в это сторону, то с ректором, то теперь с этим проектом, — глубоко выдохнув, брат уже чуть спокойнее продолжил: — просто живи своей жизни, все это дерьмо тебя не коснется, уж я об этом позабочусь.

Не сдержав усмешки, я отрицательно покачала головой. Видимо, уже коснулось.

— Причина, почему я тогда спрашивала по ректора, — медленно начала я, — была в том преподавателе по финансам, у нас был с ним конфликт, точнее почти у всего потока, ты, я думаю, помнишь, — Игорь молча кивнул, — и несмотря на все жалобы на него, ни выговора, ни чего-либо другого не последовало, как будто ничего и не было.

Брат внимательно слушал, наклонив голову на бок и слегка сощурив глаза.

— Позже мы узнали, что его привел в универ наш декан, вот я и хотела выяснить, если…

— Если ректор сможет помочь, решить эту проблему, — закончил за меня Игорь и, усмехнувшись, добавил: — а у вас, ребятки, я смотрю своя мафия, препод не понравился и решили убрать его через ректора.