— Вы что-то хотели, Миронова? — мягко, с присущей ему саркастической интонацией произнес Михаил, мать его, Дмитриевич, с ленцой откидываясь на спинку стула и слегка улыбаясь. — Я уж думал не увижу вас в этом семестре.

— Поэтому неуды влепили? — не сдержавшись, спросила я, впрочем, о выдержке, судя по тональности речи, можно было забыть. Что ж, я планировала иное, но получилось, как всегда.

Глаза финансиста так и горели азартом предвкушения моей реакции на его очередную выходку, которой он, безусловно, был доволен. Черта с два я снова поддамся на эти манипуляции.

— Я бы хотела обсудить условия отработки, поскольку не так давно вы отправили мне дополнительные задания, а сегодня вы влепили мне неуды, — он внимательно слушал не смотря на меня, но слегка скосив глаза в мою сторону.

О том, что вопросы эти отправлялись в пять, черт возьми, утра, выходного дня и повторялось это с завидной периодичностью, я предусмотрительно решила умолчать. Приглушенно выдохнув и отведя взгляд в сторону, я, насколько это было возможно, спокойно продолжила:

— И я воспринимаю это, как намек на то, что у меня могут быть сложности с закрытием предмета.

— Долго репетировали? — прозвучал вкрадчивый голос. Подняв глаза, я только сейчас заметила, что он уже успел повернуться в мою сторону и все это время с интересом наблюдал за мной.

— Это важно? — слегка приподняв бровь и посмотрев ему прямо в глаза, спросила я.

— Просто любопытно, сколько времени вам потребовалось, чтобы прийти к финальной постановке данного вопроса, — в тон моему официозу ответил он, с легкой усмешкой на губах. — Значит, вас интересуют неуды, — с излюбленной язвительной интонацией, повторил он мою фразу, — их наличие или отсутствие будет зависеть от вашего интереса к предмету, который, судя по отсутствию ответов на мои последние сообщения, полагаю, порядком поостыл, — буквально процедив и последнюю часть предложения, — а так же от уровня ваших знаний.

— Я думаю, свой уровень знаний я уже продемонстрировала достаточно, а что касается сообщений…

— Ваш уровень весьма посредственен, — он бесцеремонно меня перебил, — честно говоря, я ожидал от вас большего, учитывая, кто ваш отчим, хотя, судя по вашему братцу, — он выдержал короткую паузу и, едко усмехнувшись, продолжил: — путного все равно бы ничего не вышло.

Сказать, что я была в шоке от этих слов и тона, в котором они были произнесены — ничего не сказать. Я пыталась быть человеком, старалась относиться с понимаем к поведению Лебедева, но, черт возьми, разве все это дает ему право говорить такое.

«Это конец» — молниеносно пронеслось в голове. Воздух накалился до предела и застыл напряженной массой в комнате.

Я готова была терпеть его выходки, заносчивость, неуместный сарказм, даже его, черт возьми, злость и ненависть к моему отчиму, беспрерывно льющуюся мне на голову, но только не оскорбления в адрес Игоря.

Не помня себя от ярости, я отбросила рюкзак на пол и, подлетев к столу, этого напыщенного засранца, неожиданно даже для самой себя, прошипела:

— Не смейте говорить об Игоре! Вы можете считать мои знания и меня посредственными, выливать на меня все то, что не можете высказать в лицо Владиславу Викторовичу, но о брате ни слова! — запыхавшись и захлебываясь словами, я продолжала распаляться сильнее, выплескивая скопившиеся за все это время эмоции, — я пришла поговорить с вами, как со взрослым человеком, с преподавателем, но вы непременно переходите на личности, оскорбляя близких мне людей и меня в том числе. Я не виновата в том, что вы когда-то доверились не тому человеку, даже если этот человек мой отчим, он не сделал мне ничего плохого и, возможно, я вас удивлю, но о вас в нашем доме почти не говорят, разве что как о преподавателе с весьма сомнительным представлением о субординации… — слегка приврала я.

— Достаточно! — перебил меня он на удивление спокойным голосом. — Ты уже достаточно сказала, — его губы растянулись в полуулыбке, а глаза снова приобрели опасный блеск, он добился чего хотел — вывел меня из себя — и теперь с садистским удовольствием впитывал плоды своих стараний.

«Ну что ж, Лена, доигралась, сама же хотела поговорить начистоту, вот сейчас и поговорим. Вот только теперь кажется: если я и выйду из этого кабинета, то только вперед ногами» — последнее, что пронеслось у меня в голове прежде, чем этот заносчивый мудак встал со стула и начал приближаться ко мне.

— Ты серьезно считаешь, что я настолько мелочен, чтобы мстить тебе за поступки твоего кретина отчима?

— Ваши действия говорят сами за себя, — выпалила я, даже не думая теперь успокаиваться, поскольку все что мне оставалось — напряженно наблюдать за последствиями неосторожно брошенных слов…

— Неужели? — едко выплюнул финансист, очевидно, больше не пытавшийся сохранить хоть какой-то контроль. — А может ты уже начнешь говорить о чем, что тебя на самом деле интересует, и прекратишь наконец нести чушь про отработки…

Лена

Утро первого дня сентября встретило меня все тем же теплым солнцем, что светило на протяжении всего лета. Впрочем, теперь это было единственным напоминанием для всех студентов о прошедших беззаботных месяцах.

«И снова сентябрь» — пронеслось в голове.

Еще одно первое сентября еще одного учебного года, впрочем, в моей жизни это был уже тринадцатый круг добровольно-принудительных мучений, или второй курс университета.

Я не относилась к людям, наслаждавшимся учебой, но и к ненавистникам себя не причисляла. Просто очередная малоприятная и вместе с тем неизбежная часть жизни, ровно как и ежедневное вставание по утрам. К учебе я относилась с безвыходным смирением, что, безусловно не могло не радовать моих родителей, вечно недовольных «пагубным» влиянием на меня моего чрезмерно свободолюбивого брата. Игорь был, что называется сорвиголовой, он постоянно выходил за рамки: учеба-работа-дом — и не особо старался в них вписаться. Казалось, для него не существовало правил в этой жизни, кроме одного — жить надо так, чтобы ни о чем не жалеть, — как он часто любил повторять. Очевидно, именно эта «философия» и сподвигла его активно участвовать в ночной жизни нашего города.

С этими мыслями я, уже одетая и с собранным рюкзаком, вышла на кухню, где вовсю хлопотала мама, в привычном ей приподнятом настроении.

— Доброе утро, — веселым голосом произнесла она, одновременно пытаясь освоить очередной новый рецепт.

— Доброе, — ответила я, слегка поджав губы, в очередной раз отметив про себя, насколько мы разные.

Мам относилась к тому типу людей, которые всегда брались за что-то с особым весельем и легкостью, но никогда не привязывались к этому. Она напоминала мне воздушный шарик, готовый сорваться от малейшего дуновения ветра и радостно улететь в только ему известном направлении. Я же была более приземленной, возможно, поэтому подобная легкость ассоциировалась у меня с ненадежностью.

— Готова к новому учебному году? — с неизменной легкой улыбкой, спросила мама и посмотрела на меня.

— Как всегда, — делая себе кофе, ответила я и постаралась улыбнуться в ответ, но вышло как всегда натянуто и неловко.

Кивнув скорее уже самой себе, мама вернулась к рецепту. Разговор был окончен, впрочем, наши беседы с мамой никогда не длились долго, в отличии от разговоров с Игорем. Я тяжело вздохнула и, сделав глоток кофе, снова вернулась к мыслям о брате, лете и веселой поездке в горы с его друзьями.

Мы всегда были дружны, но по-настоящему братом и сестрой стали в последние годы моего обучения в школе. Быть может потому, что я наконец повзрослела, и Игорь стал проводить со мной больше времени, а может ему просто была необходима поддержка родного человека. Так или иначе наше общение было частым и близким, что и стало причиной опасений родителей. Они все боялись, особенно после выпускного из школы, что брат втянет меня в свой свободный образ жизни, но к их огромному облегчению, я не была столь свободолюбивой, как Игорь и не действовала по любому легкому импульсу, как моя собственная мать. В общем-то, по этой причине вместо того, чтобы нежиться в теплой постели, я, на ходу допивая кофе, выбегала из дома в несусветную рань. Впрочем, это никак не отменяло моего неизбежного опоздания.