Ведь Никиту финансист, можно считать, простил, Даню только что вытащил за уши, про Петю и говорить нечего, да и Кристине вроде подобных взглядов не кидал, или я просто не заметила, да и на издевки это не похоже. Окончательно запутавшись в собственных мыслях, я решила их отложить, в конце концов пара еще не закончилась. Я снова подняла взгляд на преподавателя.

— Что ж, продолжим, — Михаил Дмитриевич еще раз взглянул на список, затем на его лице снова отобразилась та легкая усмешка, — как насчет долгов? — он резко поднял взгляд в нашу сторону.

«Твою мать» — пронеслось в голове.

— Елена, прошу.

История повторялась, медленно встав, я уже во второй раз шла к этой треклятой доске. По мере приближения сердце стучало все громче, а и без того сонный мозг отключился окончательно.

— Ваш вопрос: поведенческая экономическая теория и, — слегка скосив взгляд на Соню, — он продолжил, — раз уж некоторых не устроил ответ Даниила, то и неоклассическая теория тоже ваша.

Боковым зрением я видела, что он развернулся в мою сторону и теперь внимательно наблюдал за мной. Ответ я знала, нужно было только собраться. Глубоко выдохнув, я начала говорить, периодически скашивая глаза на преподавателя и следя за его реакцией.

Он слушал и не перебивал, лишь иногда кивал, и где-то на середине моего рассказа, неожиданно стукнул колпачком ручки о стол, от чего я резко повернулась к источнику звука:

— Эмоции или логика?

— Что? — не совсем понимая, к чему этот вопрос, переспросила я.

Финансист лишь улыбнулся непонятной мне улыбкой, а в глазах появился хитрый блеск.

— Что вам ближе, эмоции или логика? — уточнил он.

— И то и другое, думаю… Трудно руководствоваться, — медленно, с запинкой, проговорила я, начиная потихоньку понимать, к чему он ведет, — поэтому поведенческая теория с моей точки зрения более верная, поскольку она включает в себя, как математические модели, так и человеческий фактор.

Только сейчас меня осенило, что это как раз-таки был последний вопрос в индивидуальном задании, выделенный жирным шрифтом и с непонятным Л/П.

Стоп!

Л/П — это же лекция в понедельник!

От неожиданной догадки я широко распахнула глаза и уставилась на финансиста, заулыбавшегося еще шире, правильно понимая мое искреннее удивление.

Да он же с самого начала это планировал, и подсказку дал, хоть и ни черта не понятную. Хотя сейчас же я поняла.

«Господи, какая же я дура» — мысленно сетовала я, не отрывая взгляда от преподавателя.

Мы смотрели друг другу в глаза еще несколько секунд, обмениваясь только нам одним понятными взглядами. Моим — удивленным от неожиданной догадки, с легкой примесью печали и негодования, что не поняла раньше, и его — немного лукавым, но вместе с тем, горящим весельем, и было там что-то еще, в самой глубине глаз снова появилась эта не до конца понятная мне искра.

Затянувшееся молчание прервал недовольный голос Сони:

— А я не согласна, — вздрогнув от неожиданности и переведя взгляд на первую парту, я посмотрела на Сонечку, как ее язвительно называла вся группа, — невозможно просчитать человеческий фактор, поэтому математический подход более точен, — сзади послышались вздохи и цыканья группы на ее очередную неуместную ремарку.

— Точность, значит, любите, — послышался вкрадчивый голос преподавателя, — в таком случае ваше несогласие, уже второе за эту лекцию, можете в точности выразить в реферате, — уже более холодным тоном закончил он, мельком посмотрев на Соню, и обратился ко мне: — садитесь, Елена, но после пары задержитесь.

Молча кивнув, я пошла к своему месту. Не успела я сесть, как раздался звонок. Черт, я даже выдохнуть не успела, а уже нужно было идти обратно.

— Свободны, — проговорил Михаил Дмитриевич и кивком подозвал меня к себе.

Бросив взгляд на Кристину и получив сочувствующий в ответ, я смотрела, как она неохотно удаляется из кабинета вместе с Петей. Даня уже стоял рядом с преподавателем и о чем-то тихо говорил. Подойдя к ним, я только успела услышать:

— Зайдете после всех пар, или завтра с четырех до шести.

— Я подойду завтра, — произнес Даня и, попрощавшись, ушел.

Подождав, пока за ним закроется дверь, Михаил Дмитриевич заговорил:

— Ответ был неплох, Елена, — я подняла глаза на преподавателя, интересно, что в его понимании «неплохо», — но вы зажаты, научитесь держаться перед публикой, это поможет вам в будущем, — голос финансиста был спокойным, даже умиротворенным, да и сам он был как будто расслаблен, в отличие от меня. Я же почему-то снова чувствовала эту непонятную тревогу, сковывающую тело и наводящую суматоху в мыслях.

— Понимаю, — тихо ответила я, — но это бессознательный страх, он со мной с самого детства и… — я остановилась, поскольку была не до конца уверена, что все это вообще стоило говорить.

— И? — вопросительно посмотрел на меня Михаил Дмитриевич.

— Я старалась его перебороть, но как видите, не вышло, — проговорила я на выдохе.

Это было личным, хоть и заметно всем вокруг, но открыто говорить о своих страхах с человеком, которого я знала пару дней, тем более преподавателем, было излишним. Финансист слегка улыбнулся и, посмотрев мне в глаза, тихо произнес:

— Так разозлитесь.

— Разозлиться? — недоуменно переспросила я, на что он молча кивнул.

Я не была человеком, заводившимся с полуоборота, как, например, Даня, да и гнев чувствовала нечасто, только если не высыпалась. Я мельком посмотрела на лицо преподавателя.

— Закончили? — спросил Михаил Дмитриевич, все так же наблюдая за мной.

— Что закончила? — снова переспросила, видно, все наше общение так и будет строиться на постоянных уточнениях и непонятных переглядываниях.

— Свой внутренний диалог, — ответил он, — слишком много думаете, Лена.

И тут он был абсолютно прав, когда другие уже что-то делали, мои шестеренки все еще крутились в поиске оптимального решения, и на выходе получалось, что половину событий я просто-напросто пропускала.

— Ладно, я просмотрел дополнительные задания вашей группы, — видимо, не дождавшись моей реакции, Михаил Дмитриевич решил сменить тему, — ваши рассуждения мне понравились, — я удивленно выгнула бровь на такой комплимент, верхом моего ожиданий от него, было очередное «неплохо».

— Вместе с сегодняшним ответом вполне тянет на четыре, — сказать, что я была удивлена — ничего не сказать. Видимо, заметив мой взгляд, Михаил Дмитриевич продолжил:

— Вы умнее, чем думаете, во всяком случае вы умеете размышлять, — и, немного помедлив, с улыбкой добавил: — и молчать, когда это нужно, — он легким кивком указал на место, где не так давно сидела Соня.

Проследив за его движением и мельком посмотрев на первую парту, я с ответной улыбкой повернулась к преподавателю. Наши взгляды в очередной раз встретились. Не знаю, сколько мы так смотрели друг другу в глаза, но чувствуя подступающий румянец, я поспешно перевела взгляд на свои руки, периферийным зрением замечая, как финансист с улыбкой повернулся к монитору.

Не зная, куда себя деть и что сказать, я постаралась вспомнить, о чем мы вообще говорили. О дополнительных заданиях, мыслях, оценках, точно… Даня. Не до конца понимая, что именно я хотела спросить и вообще стоило ли, я произнесла:

— А Даня?

Финансист искоса метнул взгляд в мою сторону, не поворачивая головы, и уточнил:

— А что с ним?

Я прикусила язык и отвела взгляд. И правда, а что с ним? Зачем я вообще начала говорить про Даню? Узнала бы все у него. Но раз уж начала, надо продолжать.

— Вы все же не поставили ему пропуск… Просто он много работает и не всегда успевает…

«Господи, что я несу?» — мысленно простонала я.

Мой полусонный мозг, видимо, решил окончательно меня подставить и теперь просто выливал все мои лихорадочные мысли в атмосферу.

«Всяко лучше нести бред и оправдывать друга перед преподом, чем думать, почему этот самый препод пялится на тебя» — взбунтовался внутренний голос.