Она немного взволнованно вскакивает с дивана. — Это… ммм… должно быть, доставка еды.

Она поворачивается, чтобы направиться к входной двери, но я знаю, что не могу позволить ей уйти, не выслушав мое признание. Я догоняю ее всего в два шага, хватаю чуть выше локтя и разворачиваю в свои объятия. Она издает тихий вздох, а затем начинает протестовать, оглядываясь через плечо на дверь. — Лиам, позволь мне открыть дверь…

Я обрываю ее слова своим ртом, запечатлевая быстрый, но страстный поцелуй на ее губах. — К черту дверь, ты только что сказала мне, что любишь меня, курьер может подождать. — Затем мой рот снова на ее губах, опустошая, беря и пытаясь проглотить любовь, которую она только что признала, чтобы я мог сохранить ее глубоко внутри себя, и ее никогда не получится отнять.

Настойчивый стук в дверь, за которым снова раздается звонок, разрывает нас на части.

— Я тоже люблю тебя, больше, чем у меня хватает слов, чтобы выразить.

Она сглатывает от моих слов, ее глаза становятся стеклянными от сдерживаемых слез. Третий звонок в дверь заставляет Серен шумно протестовать, и я знаю, что должен отпустить Кэри.

— Я открою дверь, а ты накрывай на стол. — Я провожу большим пальцем по ее подбородку и неохотно отпускаю ее, еще раз нежно поцеловав в губы.

Как раз перед тем, как я хочу продолжить, она начинает говорить, чтобы привлечь мое внимание. — Я должна была сказать это раньше, я должна была сказать это раньше. Я боялась, Лиам, боялась потерять тебя. Я думала, что если я не признаюсь, что люблю тебя, то будет меньше больно, когда я наконец отпущу тебя.

Она не дожидается моего ответа, быстро ныряет на кухню, а я направляюсь прямо к двери, надеясь, что курьер еще не ушел.

Когда я открываю ее, там никого нет, я бросаю взгляд на улицу и вижу, что он как раз собирается вернуться в свою машину с нашей сумкой, полной еды на вынос, в руке.

— Эй! Подождите!

Я приношу извинения за то, что не слышал, как он постучал, и даю парню хорошие чаевые.

С сумкой, полной еды в руке, я бегу обратно в дом, прямо на кухню, где Кэри возится с тарелками и столовыми приборами.

Положив пакет с едой на стол, я, не теряя времени, забираю столовое серебро у нее из рук и сваливаю его в кучу на ближайшей поверхности.

Я притягиваю ее в свои объятия, откидываю волосы, которым она позволила упасть на лицо в попытке спрятаться от меня, и осторожно приподнимаю ее подбородок, чтобы заставить ее посмотреть мне в глаза.

— Когда я сказал тебе, что люблю тебя несколько лет назад, я был всего лишь подростком, которому вот-вот разобьют сердце. Я любил тебя каждой частичкой своего юного сердца, и даже тогда я знал, что ты любишь меня в ответ. Теперь я стою перед тобой не как тот юноша, а как мужчина; мужчина, который все еще любит тебя всем сердцем, но эта любовь превратилась в нечто большее. То, что мы имеем сейчас — это не запретная любовь, проводимая вдали от посторонних глаз. Это открытая, честная любовь, о которой я готов рассказать всему миру.

Я нежно обхватываю ее лицо ладонями и придвигаю свою голову ближе к ее, ее изумрудные глаза завораживают меня, призывая подойти еще ближе.

— Я так долго ждал, когда ты откроешься мне, расскажешь мне, что у тебя на сердце. Не имело значения, что я уже знал, услышав, что ты наконец отдала мне последнюю частичку своего сердца, я полностью исцелился. Я знаю, ты потеряла так много людей, которых любила, но я обещаю… — Я нежно целую ее в губы. — …Я обещаю тебе, что ты никогда меня не потеряешь. Мое полностью исцеленное сердце и я согласны с тем, что ты моя, Кэри. Ты моя Кэриэд, моя любовь.

Еда на вынос давно забыта.

Мы стоим, сцепившись в объятиях, наши тела слегка покачиваются, казалось бы, двигаясь в такт синхронному биению наших сердец. Ритм, который могут услышать только наши души в танце, который предназначен только для нас.

Кэри

— Нам нужно поговорить о твоей семье. — Я нарушаю уютное молчание, которое мы разделяем за столом, чтобы обратиться к чему-то, что медленно крутится у меня в животе. — Когда я столкнулась с твоей матерью на прошлой неделе, клянусь, она видела мою вину, особенно когда мои глаза вылезли из орбит, когда она предложила мне связаться со тобой.

Я перемещаю свою недоеденную китайскую еду по тарелке, мысли о том, чтобы прийти к его родителям как пара, внезапно вызывают у меня тошноту.

Счастливые звуки Серен, доносящиеся по интеркому из ее спальни — это единственное, что нарушает тишину.

Лиам наклоняется и забирает вилку, которой я рисовала узоры в своей еде, кладет ее на мою тарелку, а затем хватает мою теперь пустую руку.

— Посмотри на меня.

Его нежный приказ невозможно проигнорировать, и когда я поднимаю на него глаза, он снова начинает говорить. — В этом нет вины, Кэри. Мне было восемнадцать, и я был достаточно взрослым, чтобы принимать собственные решения. Ты не воспользовалась мной, ты не наживалась на моей наивности и молодости. Я имею в виду, ты все равно всего на несколько лет старше меня.

Его большой палец проводит по костяшкам моих пальцев и успокаивает некоторые мои опасения. — Но они не увидят этого таким образом, если мы расскажем им всю правду. Черт возьми, если бы я была твоей матерью, я думаю, что хотела бы задушить меня.

Он смеется. — Ты еще не познакомилась с моей матерью как следует, поверь мне, когда она увидит, как мы счастливы вместе, любые мысли о нанесении телесных повреждений будут давно забыты.

Я фыркаю. — Да, на данный момент я не совсем уверена в своей безопасности. Плюс, что, если они меня возненавидят?

Он улыбается и качает головой. — Как кто-то может ненавидеть тебя?

— Я развратила тебя, Лиам. Я соблазнила их сына, когда была его учителем; мне платили за то, чтобы я учила и поддерживала тебя, вместо этого я злоупотребила своим положением и завела с тобой роман. Роман, который мы оба скрывали.

Сталь наполняет его тон, когда он отвечает. — Ты не соблазняла меня, я преследовал тебя! Совершенно безжалостно, если я правильно помню. Я был молод, но я не был ребенком, Кэри. Ты должна это помнить.

Он смягчает свой голос и продолжает. — Если ты хочешь, чтобы я сказал им, что мы только начали наши отношения, я это сделаю, но я не стыжусь нашей истории, и мне неудобно лгать об этом. Нам нечего скрывать, я хочу, чтобы ты поняла это.

Я колеблюсь, все еще не уверенная, могу ли я добровольно позволить ему представить меня как учительницу, с которой у него ранее был роман; ту, которая после встречи с его родителями в ту первую ночь на художественной выставке отвела его в соседний гостиничный номер и провела ночь голой в его объятиях.

Затем, на следующий день, я разорвала ему сердце, сказав, что между нами все кончено и что то, что мы сделали, было очень неправильно.

Я на мгновение отвожу глаза, чтобы собраться с мыслями.

— Что, если мы… может быть, мы могли бы просто, по крайней мере сейчас, сказать, что мы только что восстановили связь, и если будут заданы вопросы о нашей истории, мы ответим на них тогда?

Он тихо вздыхает. — Если ты этого хочешь, Кэри, но я действительно хочу поскорее отвезти тебя и Серен на встречу с моими родителями. Моя мама определенно знает, что я вернулся в Великобританию не только ради возможности получить новую работу и место в галерее с Айзеком. Она знает, что я кое-кого встретил, и она будет продолжать настаивать, чтобы выяснить, кто ты такая. Кроме того, я действительно хочу, чтобы ты познакомилась с моей семьей. Временами они немного сумасшедшие, ну, на самом деле, очень часто, но я знаю, что они будут на седьмом небе от счастья, наконец-то встретить женщину, которая сделала меня счастливее, чем они видели меня за такое долгое время. Плюс, я предупрежу их о Серен, чтобы они не подавляли ее, и я знаю, что они тоже в нее влюбятся. Я имею в виду, как кто-то может не влюбиться в нее? Она красивая, совсем как ее старшая сестра.