Мне не удается долго хихикать, так как быстрее, чем я успеваю моргнуть, меня поднимают, бросают на кровать и полностью накрывают мужественным, твердым телом, которое я не могу дождаться, чтобы раздеть.

— Я скучал по этому; скучал по глупости с тобой, скучал по твоему смеху.

Искренность в его глазах почти возвращает мне чувство вины, пока его губы снова не встречаются с моими, а его руки с этими талантливыми пальцами художника начинают скользить по моему телу, заново изучая каждый дюйм и изгиб.

Когда его руки достигают пуговицы моих джинсов, он прерывает наш поцелуй, проверяя мое лицо на предмет любых признаков того, что я хочу, чтобы он остановился. Мой ответ состоит в том, чтобы слегка наклониться и стягиваю через голову футболку с группой Catfish and the Bottlemen, обнажив мой простой черный хлопчатобумажный бюстгальтер.

Его пальцы дрожат, когда он видит мою обнаженную кожу, но он быстро переориентируется и расстегивает верхнюю пуговицу. Его пальцы снова шарят по молнии, когда я тянусь за спину и расстегиваю застежку лифчика, позволяя бретелькам упасть с моих рук, а моей маленькой груди обнажиться перед его жадным взглядом.

Он заканчивает расстегивать молнию, но не сразу стягивает мои джинсы, вместо этого он наклоняется вперед и нежно облизывает мой пупок, вызывая у меня дрожь во всем теле. Затем его теплый, нежный рот движется на север, прокладывая дорожку по моей груди, вверх по ключице и за ухо.

— Ты можешь оставить мое нижнее белье при условии, что я оставлю твое.

Мой бессвязный ответ вызван тем, что его чувственный язык облизывает мой левый сосок, в то время как его ловкие пальцы медленно обводят другой.

Его рот уделяет такое нежное внимание каждому в равной мере, что я почти кричу ему, чтобы он перенес свои заботы в другое место.

— Больше, мне нужно больше. — Я тяжело дышу, когда мои бедра двигаются на его сильном бедре, ища облегчения.

— Тише, терпение — это добродетель, — шепчет он между облизыванием и посасыванием.

— Я ждал так долго, Кэри, что собираюсь не торопиться. Ты обещала мне, что полностью согласна, так что это значит, что ты моя, чтобы насладиться каждым моментом. — Поцеловав меня он продолжает. — Кроме того, как только я войду в тебя, я боюсь, что не смогу остановиться. Мне нужно заставить тебя увидеть звезды задолго до того, как я погружусь в тебя в первый раз, потому что когда я это сделаю, это будет жестко и быстро. Я зашел слишком далеко, чтобы сдерживаться, так что позволь мне насладиться тобой.

Он слегка дует на мои набухшие вершины, заставляя их напрячься еще сильнее, а затем томно прокладывает свой путь влажными поцелуями с открытым ртом вниз к моим бедрам.

Используя свои плечи, чтобы еще больше раздвинуть мои ноги, он нежно прикусывает мои джинсы прямо в самой чувствительной области, заставляя меня громко ахнуть, а мои бедра непроизвольно приподняться.

Плотная ткань могла бы смягчить укус, но расположение не могло быть более совершенным, посылая электрические разряды прямо к моему давно забытому клитору; одно прикосновение его рта через два слоя одежды почти заставило меня растаять.

Он смотрит на меня снизу вверх между моих раздвинутых бедер, его указательный палец теперь твердо проводит по шву моих джинсов. — Мне снять это, Кэри?

— Боже. Да. — Я почти рычу, не беспокоясь о том, насколько сильно я нуждаюсь в том, чтобы эти твердые губы и этот талантливый язык пожирали меня без каких-либо барьеров.

Мои джинсы снимаются прежде, чем я успеваю моргнуть, вскоре следуют мои трусики, а затем он оказывается рядом, покусывая чувствительную внутреннюю поверхность моего бедра, прежде чем встретиться с моими глазами и лениво лизнуть мою сердцевину одним широким движением.

Я не могу поддерживать зрительный контакт, когда моя голова откидывается назад, и мои глаза закрываются сами по себе; мои руки сжимаются в его волосах, когда я умоляю его не останавливаться. Он прислушивается к моим мольбам и прижимается ко мне ртом в безжалостном нападении, заставляя меня потерять контроль над его волосами и вместо этого вцепиться в простыни. Моя гибель — это когда он использует свои пальцы в тандеме с ритмичным облизыванием и посасыванием. Я разлетаюсь на части в потоке электричества и тепла, крик, срывающийся с моих губ, достаточно громок, чтобы разбудить мертвого, но в этот момент я не думаю о том, что разбужу Серен или о чем-то еще на самом деле. Я могу только чувствовать его.

Он продолжает ласкать меня, пока я не спускаюсь на землю, и останавливается только тогда, когда я умоляю его, заявляя, что больше не могу.

Я совершенно лишена сил и лишь смутно осознаю, что он снимает с себя одежду, а затем надевает на свой член презерватив. Он подползает ко мне по кровати и проводит кончиком своего члена по моему возбуждению, моя скользкая плоть страстно желает большего, хотя у меня только что был один умопомрачительный оргазм.

— Посмотри на меня, Кэри. Пожалуйста.

Я борюсь с желанием прийти в себя и открыть глаза, чувствуя, как он улыбается мне в грудь, этот порочный язык повторяет легкие толчки его бедер.

— Посмотри на меня, мне нужно, чтобы ты увидела меня, когда я наконец снова сделаю тебя своей.

Мои глаза встречаются с его, и мы оба замираем, наше дыхание прерывается до того момента, когда он полностью входит внутрь.

Выражение мучительного экстаза появляется на его лице, а затем больше не произносится ни слова.

Мы всего лишь губы.

Кожа.

Дыхание.

Прикосновение.

Жар.

Так много жара, что мы впиваемся друг в друга душами.

Лиам

Я просыпаюсь один в постели Кэри.

Когда мы заснули прошлой ночью, вплетя наши конечности в друг друга после того, как заново изучили каждый дюйм кожи друг друга, я думал, что мы проснемся точно так же.

Вместо этого я один, край кровати, на которой спала Кэри, давно остыл.

Я осматриваю ее комнату, мой взгляд снова падает на ее стены, украшенные произведениями искусства.

На этот раз, вместо того, чтобы пялиться на изображение нас обоих на лугу, меня тянет к изображению ее родителей.

Обе сестры похожи на свою мать; у обеих ее изумрудные глаза и фарфоровая кожа, но в то время как Кэри также унаследовала дикие каштановые волосы своей матери, у Серен такие же блестящие темные локоны, как у их отца.

Этот взгляд ее родителей, запечатленный навсегда на холсте, который запечатлелся в моей памяти; взгляд чистого обожания и любви.

Я вижу такое же выражение на лицах моих собственных родителей всякий раз, когда они находятся в одной комнате, и очевидно, что у родителей Кэри были такие же отношения, построенные на прочном фундаменте любви.

На мгновение я задаюсь вопросом, какой была бы моя жизнь, если бы я потерял обоих родителей так рано, и острая боль пронзает мою грудь.

Если последние несколько лет я чувствовал себя опустошенным без Кэри, я могу только догадываться об уровне изоляции и одиночества, которые она испытывала, быстро потеряв половину своей семьи.

Прошлой ночью мы проговорили несколько часов, ее голова лежала на моей обнаженной груди, наши ноги переплелись, а моя рука рисовала успокаивающие круги на ее спине. Мы поделились нашей историей с абсолютной честностью.

Я рассказал ей о путешествии по миру, о встрече с Эммой и о том, как она вышла замуж за Джейка. Она рассказала мне о своих занятиях искусством, о своей лучшей подруге Лоре-Нел и о своем стремлении занять должность преподавателя рисования на полный рабочий день вместо двух должностей на неполный рабочий день, которые у нее сейчас есть.

Мы были просто Кэри и Лиамом, делившими нашу жизнь, а не учительницей и ее учеником, прячущимися от мира в страхе перед последствиями.

Это было именно то, о чем я всегда мечтал.

Идеально.

Шум снизу привлекает мое внимание, и я быстро натягиваю одежду, но не раньше, чем засовываю черные боксеры, которые я носил прошлой ночью, под ее подушку вместе с другими, которые она изначально украла у меня.