— Я не знал, что это школа Серен, клянусь. Я поехал туда от имени фонда моей невестки, который помогает местным благотворительным организациям в сборе средств и повышении осведомленности. Я пошел предложить нашу помощь, а также узнать больше об аутизме. Клянусь, я не знал, что это школа Серен, пока не увидел ее там, и я узнал ее, после того, как увидел в тот день, когда мы столкнулись друг с другом.

Это слишком много для переваривания, и машина погружается в тишину, пока он нервно ждет моей реакции.

Я все еще не произнесла ни слова, и примерно через десять минут мы подъезжаем к парковке океанариума. На автопилоте я нахожу в своей сумке синий значок Сирен для инвалидов на парковке и направляю Лиама на парковку для инвалидов с желтыми краями.

— Мне жаль, Кэри. Я не хотел переступать никаких границ.-

Он выключает зажигание и поворачивается на своем сиденье лицом ко мне; прежде чем у него появляется возможность снова извиниться, мой ремень безопасности отстегнут, и я атакую его рот своим, как изголодавшаяся женщина.

Я проглатываю его вздох шока и доминирую в поцелуе; мой язык проникает в его рот, впитывая его, как будто мне нужен весь он, чтобы выжить.

Машина начинает раскачиваться, и мгновение спустя, после нескольких сильных ударов по спинке сиденья, я вырываюсь из тумана, пронизанного желанием.

Серен — вот почему машина раскачивается; она раскачивается взад-вперед на своем сиденье, сообщая нам, что хочет выйти из машины и отправиться в свое любимое место. Она точно знает, где мы находимся, и ей не нравится, что мы еще не внутри с ее любимыми рыбками.

Он усмехается мне в рот, и я тяжело вздыхаю. — Я думаю, мисс Серен готова идти. — Он отстраняется от меня, но его глаза все еще прикованы к моим распухшим от поцелуев губам.

Решимость Серен покинуть машину возрастает, и она наносит несколько быстрых ударов по спинке его сиденья, заставляя его посмотреть на мою младшую сестру, которая теперь хлопает в ладоши и раскачивается еще энергичнее.

— Ты поражаешь меня, Лиам Фокс.

Его внимание возвращается ко мне, и он смотрит на меня так, как будто я единственная женщина во всем мире. — И ты очаровываешь меня, Кэри Притчард.

Очень сильный удар сотрясает мое сиденье, возвращая мое внимание к Серен, и наш момент заканчивается.

— Пойдем посмотрим на рыбок, Серен.

Я выхожу из машины и открываю заднюю дверь, чтобы отстегнуть ее. Как только ремень отстегнут, она бросается ко мне и запечатлевает влажный поцелуй прямо на моем лице.

— Пооомоги.

О… Мой… Бог.

Она повторила это снова, и на этот раз это было обращено ко мне.

Слезы немедленно наполняют мои глаза, но это слезы всепоглощающего восторга, а не печали.

— Да, сестренка.

Я проглатываю сильные эмоции, которые возникают, когда я слышу, как моя сестра произносит свое первое слово, и помогаю ей выйти из машины, сопротивляясь желанию крепко обнять ее.

За всем этим обменом наблюдает Лиам.

Его лицо отражает мое. Шок, благоговейный трепет и восторг — все они борются, прежде чем его черты обретают выражение радости.

Он это понимает.

Он понимает, почему этот момент такой особенный, и, поняв его, он крадет еще один кусочек моего сердца.

Лиам

Сегодняшний день войдет в историю как самый совершенный день в истории совершенных дней.

Наблюдая, как Серен наслаждается океанариумом, держа Кэри за руку, я чувствую, что наконец-то вернулся домой; мне наконец-то разрешили быть частью ее жизни.

Она совершенна в своей простоте.

Просто быть вместе, не опасаясь, что нас поймают, не прячась и не беспокоясь о том, что другие могут подумать о нас — это полное освобождение.

Любой, кто посмотрит на нас сегодня, увидит счастливую пару, держащуюся за руки, полностью загипнотизированную маленькой девочкой перед нами.

Они и понятия не имели бы, что я когда-то был ее учеником или что она отвергла меня с кучей лжи, хотя и из лучших побуждений.

Они бы просто увидели нас, Лиама, Кэри и Серен.

— Ты думаешь, она видит вещи иначе, чем мы? — Я киваю в сторону Серен, которая радостно машет руками перед большим аквариумом и стоит там последние двадцать или около того минут. — Я имею в виду, я просто вижу воду, какую-то тускло-серую рыбу с большими глазами и редкими пузырьками воздуха.

Мы сидим на маленькой скамейке в трех футах от Серен, наши руки соединены, и Кэри наклоняется ко мне, ее голова покоится на моей руке.

— Я думаю, что мир, который мы видим, черно-белый, в то время как Серен видит все оттенки радуги и многое другое между ними. Там, где мы видим скучную серую рыбу, она видит сверкающее серебро, окруженное движением; рябь, создаваемая их плавниками, создает узоры, которые наш разум не улавливает. Там, где мы видим простую воду, она видит цветные завитки и микроскопические пятнышки, которые танцуют вокруг, подвешенные в вечном движении; и там, где мы видим только один большой пузырь, Серен видит все крошечные пузырьки, на которые наши глаза не обращают внимания. Они создают визуальный праздник движения в ее чувствах. Объедини все это вместе, и она увидит весь спектр, в то время как мы видим все обычным.

— Ух ты, когда ты так говоришь, я думаю, что мы те, кому этого не хватает.

Она с тоской смотрит на свою сестру; гордость и безусловная любовь изливаются из нее к этой особенной маленькой девочке.

— Это всего лишь мои догадки, но представь, что мы видим все это во всем, все время, каждый божий день. Неудивительно, что она так поражена. Я думаю, что способность видеть не только большие, очевидные вещи, но и все промежуточные мелочи — это одновременно и благословение, и проклятие. И это при возможности слышать каждый шум в этом месте, от моторов аквариумов до жужжания электрических ламп над головой, а затем добавь к этому все запахи и всех других людей, которые ее окружают.

Она отводит взгляд от сестры, чтобы посмотреть на меня. — Возможно, это не самая корректная вещь, которую можно сказать в сообществе аутистов, но если бы я могла избавить ее от аутизма, я бы это сделала. Я бы продала душу дьяволу, чтобы позволить ей вести независимую жизнь.

Ее взгляд возвращается к маленькой девочке, наполненный только обожанием. — Пожалуйста, не считай меня эгоисткой, я говорю это не из-за того, что мне тяжело заботиться о ней, я говорю это, потому что я хочу, чтобы мир был для нее. Я бы отдала ей весь мир, если бы могла, но для Серен мир, который я хочу ей дать, может быть парализующим местом.

Мы продолжаем молча наблюдать за ней. Я не знаю, что сказать о картине, которую Кэри только что нарисовала о мире Серен.

Ее следующие слова произнесены тихо, но не менее убедительно.

— И все же, несмотря на все, что я только что сказала, я наблюдаю за ней в такие дни, как сегодня, дни, когда счастье от такого простого занятия практически изливается из нее, и я знаю, что мы можем справиться с плохими днями; днями, когда я ненавижу аутизм больше, чем когда-либо ненавидела что-либо в своей жизни. Дни, когда я проклинаю аутизм за то, что он забрал сестру, которая, как я думала, у меня была. Дни, когда аутизм причиняет ей боль, которую я не могу унять; дни, когда это мешает мне утешить ее простым прикосновением. Хорошие дни всегда будут побеждать плохие, потому что она Серен; потому что она такая чистая душа, которая освещает мою в остальном темную жизнь и сделала меня лучшим человеком. Так что, хотя я не смогу изменить ее ни за что на свете, я буду стараться изо всех сил, черт возьми, изменить мир для Серен.

Я слегка отстраняюсь от нее, чтобы повернуться к ней лицом. Она садится прямее и застенчиво заправляет несколько выбившихся прядей волос за ухо, но не поворачивается ко мне лицом.

— Ты знаешь, что я вижу? — Я кладу пальцы ей на подбородок и осторожно поворачиваю ее лицо к себе. Ее глаза нерешительно встречаются с моими. — Я вижу маленькую девочку, которую так сильно обожают, что она носит эту любовь, как защитный костюм. Я думаю, что этот костюм любви защищает ее так хорошо, что позволяет ей иметь больше хороших дней, чем плохих, и позволяет ее свету сиять.