Затем, не дожидаясь, она хватает меня за руку и уводит от аквариума, заставляя Кэри карабкаться, чтобы догнать нас.

— Черт возьми, кто ты такой? Ты что, какой-то шептун для лошадей [11], только для детей?

Я не утруждаю себя тем, чтобы скрыть полное недоверие на своем лице. — Я не знаю ничего об этом, но я знаю, что ты должна мне гораздо больше, чем несколько поцелуев.

Кэри

Губы.

Кожа.

Дыхание.

Прикосновение.

Жар.

Так много жара, что я боюсь, что моя одежда может самопроизвольно загореться и превратиться в пепел.

То, что началось в шутку, когда Лиам забирал плату за свои невероятные способности, вскоре обострилось.

Уложив Серен спать не более тридцати минут назад, мы лежим, растянувшись на моем диване, наш поздний ужин из рыбы с жареной картошкой от местного рестаранчика, почти забыт.

— Боже, Кэри, ты так хорошо ощущаешься.

Его слова заканчиваются стоном, когда я прикусываю зубами его челюсть, спускаясь к основанию шеи. Его бедра прижимаются к моим, разжигая жар в моих венах до опасного уровня.

— Я хочу тебя. Я так сильно тебя хочу.

Я не стыжусь потребности, которая пронизывает мои слова. Я хочу его больше, чем когда-либо хотела чего-либо раньше.

— Позволь мне отнести тебя в постель.

Он отстраняется от моего голодного рта, его бедра не могут полностью остановить свое движение, но он изо всех сил старается остыть. — Я…Я хотел обсудить это с тобой не спеша. Я хотел убедиться, что это то, чего ты действительно хочешь. Клянусь, я не смогу сделать это снова с тобой, если ты не будешь полностью уверенна.

Я нагло двигаю бедра, выискивая в нем еще большее.

— Я хочу этого. Я хочу тебя. Я никуда не уйду, и мне жаль, что теперь ты всегда будешь так думать. Я обещаю показать тебе, всеми возможными способами, что я хочу быть полностью с тобой.

Я разгоряченная, нуждающаяся и задыхающаяся в беспорядке.

Мне нужна эта связь с ним; мне нужно, чтобы он показал мне, что прощает меня, и я жажду ощущения, что мы снова становимся одним целым.

Он полностью замирает, интенсивность его взгляда разжигает огонь, который бушует глубоко внутри меня и заставляют меня нервничать.

Если он сейчас остановится, я сгорю от стыда. Я не думаю, что смогу столкнуться с таким уровнем унижения, особенно после того дня, который мы только что провели вместе; дня, когда он, если возможно, еще глубже вошел в мое сердце и душу.

Его рот открывается, как будто он собирается заговорить, но затем так же быстро закрывается. Одним быстрым движением я оказываюсь в его объятиях, мои ноги инстинктивно обвиваются вокруг его талии, и он, не теряя времени, шагает к лестнице.

Он осторожно делает шаги, его руки крепче сжимают мои бедра, и его голова наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо. — Ты сама просила об этом, Кэри. Ты просила меня обо всем; ты сказала мне, что ты полностью согласна.

— Я согласна. — Слова вырываются с дрожью.

Он наклоняется еще ближе, так что его губы теперь касаются раковины моего уха, его шепот скользит по чувствительной коже. — Постарайся вести себя как можно тише, когда я, наконец, получу то, что ты мне только что пообещала. Я не собираюсь сдерживаться, я не способен на это, потому что я ждал этого… ждал тебя слишком долго.

Я проглатываю стон, который пытается вырваться, услышав его чувственную угрозу.

Он останавливается на верхней площадке лестницы в безмолвном вопросе о том, куда я хочу, чтобы он меня отнес. Лиам никогда раньше не был в моей спальне, на самом деле, ни один мужчина никогда этого не делал. Я киваю головой в сторону двери в конце лестничной площадки, мимо спальни Серен и главной ванной комнаты.

Когда мы достигаем порога, он медленно позволяет мне соскользнуть вниз по его крепкому телу, пока мои пальцы ног не достигают пола.

Я чувствую каждый твердый мускул, и еще одна дрожь угрожает охватить меня.

Не сводя с меня глаз, он поворачивает дверную ручку и ведет меня внутрь, на ходу щелкая выключателем.

Моя комната освещена ярким белым светом, и я спешу включить прикроватную лампу. Когда я выключаю основной свет и поворачиваюсь к нему лицом, его глаза больше не смотрят на меня, а на картины, которые украшают мои стены.

Его взгляд скользит по портретам моих мамы и папы, затем Серен в детстве; даже Лора-Нель увековечена и занимает место на моей стене. В конце концов его глаза останавливаются на последнем произведении, которое я нарисовала, и я позволяю ему наслаждаться каждым мазком кисти.

Это наша картина маслом, созданная на основе идеальной памяти.

Удивительно, как эта картина, на которой мы только вдвоем, так похожа на последний подарок, который он мне прислал.

Мы лежим в поле полевых цветов, моя голова на его обнаженной груди, мои растрепанные волосы веером разметались вокруг нас. Одна из его рук пробегает по прядям, в то время как другая держит мое бедро, перекинутое через него.

Он смотрит в небо, погруженный в свои мысли, а я закрываю глаза, на моем лице выражение полного умиротворения.

Это был один из немногих дней, которые мы провели вместе за пределами города. Я убедила его отправиться со мной на разведку за вдохновением, и мы провели день в сельской местности, переходя вброд прохладные ручьи, обедая на пикнике под большим дубом и занимаясь любовью на лугу.

Это было безрассудно с нашей стороны, учитывая характер наших отношений, но это было близко к его экзаменам, и я знала, что так или иначе, я скоро буду вынуждена отказаться от него.

— В тот день я потерял свои боксеры. Я втайне сказал себе, что ты сохранила их, потому что хотела понюхать их позже. — Он смотрит на меня через плечо, одаривая злой улыбкой.

— Кто сказал, что я этого не делала? — Невозмутимо говорю я.

Его глаза вспыхивают на секунду, а затем он тихо смеется, всегда помня о том, что моя сестра живет всего двумя комнатами дальше.

— Я думаю, что я просто потерял их в спешке, пока одевался, когда мы услышали эти голоса, приближающиеся к нам.

— Я никогда не скажу, так что ты всегда будешь задаваться вопросом, лежат ли они сейчас у меня под подушкой или их съел голодный бык.

Его глаза искрятся юмором. — Мне больше нравится мысль о том, что они все еще находятся у тебя под подушкой.

Я бросаю взгляд на кровать и вижу момент, когда в его голове возникает идея. Мы оба прыгаем на кровать одновременно, но с более длинными ногами и большей силой, Лиам добирается туда раньше меня и переворачивает мои подушки, прежде чем я успеваю перелезть через его спину.

— Ага! Мои счастливые трусы!

Он перекатывается подо мной, размахивая боксерами вне моей досягаемости.

— Отдай их обратно! Кто нашел — берет себе, потерявший — плачет.

Он смеется, и это заставляет меня подпрыгивать на его четко очерченной груди, когда я пытаюсь и не могу понять доказательства моих склонностей к преследованию.

— Я надеюсь, ты постирала это, Кэри. Было бы довольно негигиенично держать мои трусы под твоей подушкой, нестиранными почти 2 года.

— Отдай. Их. Обратно.

— Нет, нет. Как ты сказала, потерявший и все такое… Если только… — блеск в его глазах не становится еще более озорным, — ты не носила их.

— Лиам… — мой голос пытается и не может прозвучать как предупреждение.

— Все по честному, Кэри. Может быть, если ты согласишься одеть их для меня, я позволю тебе сохранить их навсегда на этот раз и лишусь права дразнить тебя по поводу их кражи.

Я, не колеблясь, говорю — Договорились. — Его шок от моей легкой капитуляции дает мне преимущество, и я хватаю нижнее белье, прежде чем он успевает отреагировать.

— Эй, не отказывайся от нашей сделки. Ты только что согласилась надеть их для меня.

Надеваю нижнее белье (чистое, я могла бы добавить, потому что, конечно, я их постирала, я не настолько развратная) на макушку, как какую-то причудливая шляпу / берет шеф-повара. Я неудержимо хихикаю над своей сообразительностью.