Я хочу быть тем, кто всегда рядом. Держать Кэри за руку в трудные времена, обнимать и успокаивать в моменты тревог и страхов, смеяться и танцевать с ней в минуты счастья.

Я хочу всего этого… И только с ней одной.

Сунув рисунок в простую папку, я беру фломастер и пишу на лицевой стороне «Помнишь тот день? Тот чудесный день. Жизнь не казалось сложной тогда, и не должна быть сложной сейчас. На самом деле, она довольно проста; Ты находишь то, что, тебе нравится, и того, кто делает тебя счастливой, и просто сочетаешь их. Создаешь свое собственное совершенство. Надеюсь, у тебя получится снова его найти.

Я запечатываю папку, прикрепляю к ней записку с адресом Кэри, в надежде, что она не сменила место жительства, и к тому времени, как успеваю принять душ и одеться, слышу, как меня зовет мама:

— Лиам, к тебе приехал курьер.

Я хватаю папку и спускаюсь вниз, встречая любопытный взгляд матери, когда подхожу к входной двери.

— По работе? — спрашивает она, приподняв бровь и заметив папку, которую я держу в руках.

— Нет, по более важному делу.

Я легонько чмокаю маму в щеку и прохожу мимо — к открытой двери и курьеру, который терпеливо ждет, чтобы забрать документ.

Я вручаю ему папку, расписываюсь в квитанции, быстро благодарю и закрываю дверь.

Мама все еще ждет объяснений, но я только улыбаюсь и качаю головой:

— Любопытство сгубило кота. Разве это не одна из любимых бабушкиных поговорок?

Мама слегка фыркает, но в ее ответ наполнен юмором:

— Твоя бабушка также говорила, что «любовь к себе ослепляет». У всех моих сыновей отличное зрение. Можно с уверенностью сказать, что не все мудрые слова бабули заслуживают внимания.

Я издаю стон в притворном смущении.

— Мама, тебе обязательно делать все эти намеки?

Она обнимает меня за плечи и ведет на кухню:

— Все по-честному, правда? Кроме того, я никак не намекала на мастурбацию, ты сам пришел к такому выводу.

Мой следующий стон настоящий.

— Неудивительно, что наша семья сходит с ума, когда ты стоишь у руля.

Мама дарит мне крепкие объятия, прежде чем отпустить и направиться к холодильнику, собираясь готовить завтрак:

— После всего, через что вы заставили меня пройти, дорогие сыночки, я вполне могу быть слегка сумасбродной. Удивительно, как у меня вообще остался здравый смысл. Тебе сделать сэндвич или ограничишься маффинами?

В комнату входит Айзек, успевая ответить раньше меня:

— Мы будем сэндвичи, мам, спасибо, — он подходит, чтобы поцеловать ее, и добавляет: — Тогда, может, Ли-Ли сумеет встать и прийти ко мне студию, чтобы помочь с фотографиями.

Выпив стакан апельсинового сока, я вытираю рот тыльной стороной ладони, прежде чем ответить:

— Ли-Ли занят, найди себе другого раба.

Повернувшись в мою сторону, Айзек быстро подмигивает, прежде чем сесть напротив.

— А я и не искал. Не уверен, что эта позиция тебе подойдет, учитывая, что у нас общая кровь. К тому же, в данный момент, у меня есть претенденты на эту роль.

Дьявольский блеск в его глазах не что иное, как наживка для нашей матери, и она благополучно ее заглатывает, хлопая Айзека по спине кухонным полотенцем.

— Я не допущу, чтобы кто-то из моих сыновей занимался этим М&М или М&S, или как там оно называется. Просто найдите себе хорошую девушку или парня, а потом можете делать что угодно, но без всех этих кнутов и цепей.

Мы с Айзеком смеемся до слез из-за ерунды, которую выдала наша мать, а она просто стоит, хлопая глазами и не понимая, что нас рассмешило.

— Что? Что я такого сказала?

Продолжая давиться словами сквозь смех, я указываю маме на ее промах:

— M&Ms — это конфеты, а M&S — магазин одежды. Подозреваю, что ты имела в виду S&M или BDSM. Но за завтраком такие темы неуместны, мам.

— Дорогие мои, мне просто нравится видеть, как вы краснеете. Я читала «Историю О» [7], и не настолько ванильна, как вы думаете.

Ее признание вызывает тандем стонов унижения как от меня, так и от Айзека, но, к счастью, мы спасены от дальнейшего смущения, потому что на кухне появляется наш отец.

— Доброе утро, из-за чего все эти стоны? Мне показалось, или кто-то попросил мороженое на завтрак?

Мы втроем смотрим друг на друга, безуспешно пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица, но Айзек ломается первым.

— Пап, я просто хочу сказать, что восхищаюсь тобой. Ты мой герой за то, что так долго терпишь маму.

Брату прилетает еще один удар полотенцем, а мой отец просто смотрит на маму с любовью:

— Поверь, это она мой герой. Без нее я бы пропал.

В его словах слышна только искренность, и все шутки сходят на нет, сменяясь ощущением семейного уюта.

Зная о том, что пережила Кэри, и как ей сейчас одиноко, я не только осознаю, насколько у меня потрясающая семья, но и чувствую боль в сердце от того, что у нее нет такой же поддержки.

Мои родственники часто ведут себя как сумасшедшие и иногда приводят меня в бешенство, но нет ничего более желанного, чем быть окруженным истинной любовью.

Остаток дня проходит быстро, и вскоре мне уже пора отправляться на встречу, которую я назначил ранее.

До своего ухода мне нужно отправить Эмме короткое сообщение; я уже объяснил, почему меня важно ее участие, но намеренно не вдавался в детали.

В данный момент они с Джейком находятся на каком-то райском острове, отмечая свой медовый месяц, и я совершенно не хочу их отвлекать, какой бы важной ни была причина.

Собираюсь в школу, о которой мы говорили утром. Спасибо, что согласилась поучаствовать в моей затее.

Ответ приходит как раз в тот момент, когда я запрыгиваю на заднее сиденье такси и сообщаю водителю пункт назначения.

Не терпится узнать побольше. Мне всегда хотелось поучаствовать в проекте такого рода, и Джейк всецело за. Держи меня в курсе.

Я пишу «Спасибо» и минут через десять подъезжаю к охраняемым воротам спецшколы для детей с ограниченными возможностями.

Надпись вверху гласит: «Добро пожаловать в школу и центр Тринити-Уотерс», а внизу: «Пожалуйста, сообщите о своем визите по внутренней связи».

Я благодарю водителя, расплачиваюсь за проезд и выхожу.

Нажимая кнопку голосового устройства, я избавляюсь от нервозности и прочищаю горло. А после того, как из динамиков доносится приятный голос, представляюсь:

— Здравствуйте, я Лиам Фокс. Я звонил сегодня утром, чтобы обсудить грант Фонда Фоксов.

Спустя несколько минут у ворот появляется мужчина лет пятидесяти, который приветствует меня. Он так энергично пожимает мне руку, что от движения дрожит все мое тело.

После того, как мне выписывают гостевой пропуск, директор школы, мистер Томас, который отныне будет известен как парень с дрожащей рукой, показывает мне окрестности.

— Мы обслуживаем широкий спектр инвалидов и детей с особыми потребностями — от детского церебрального паралича до серьезных трудностей в обучения, синдрома Дауна и аутизма. В наших классах учатся разные дети. Позже, когда мы посетим некоторые из них, вы заметите, что группы учеников собраны по стадиям, а не по возрасту, так что в одном классе можно увидеть и пятилеток и десятилетних детей.

Многое из того, что он мне говорит, совершенно чуждо моему ограниченному пониманию, поэтому я начинаю ощущать себя дилетантом; до тех пор, пока мужчина не показывает мне некоторые из специализированных классов, которые находятся в школе. Мы проходим через различные сенсорные комнаты, большой терапевтический бассейн, а затем в недоделанное помещение, которое мужчина называет «комнатой рикошетной терапии».

— Как вы можете видеть, эта комната в настоящее время недостроена из-за отсутствия финансирования, но мы надеемся собрать достаточно средств, чтобы завершить ее к следующей весне.

Я оглядываю помещение, рассматривая батуты на полу, и толстую обивку, окружающую стены.