Опустив глаза, Берта стала теребить кончик передника, как простодушная деревенская девушка.
— Если это недалеко и если хозяйка позволит, я могу вас провести. Я неплохо знаю окрестности.
— Согласен! — сказал лейтенант.
— Но при одном условии, — продолжала Берта, — пусть кто-нибудь проводит меня обратно: мне будет страшно одной возвращаться назад.
— Ну, моя красавица, Боже сохрани, чтобы я доверил кому-нибудь другому столь почетную миссию! — воскликнул офицер. — Хотя такая любезность может мне стоить эполет. Итак, ты знаешь, как пройти в Ла-Банлёвр?
Услышав название принадлежавшей Мишелю фермы, где она провела несколько дней вместе с отцом и Малышом Пьером, Берта почувствовала, как по всему ее телу пробежала дрожь, холодный пот выступил на лбу, сердце заколотилось в груди; однако ей удалось справиться с волнением и не показать вида, что она испугалась.
— Ла-Банлёвр? — повторила она. — Нет, это не наши места. А что это? Замок или деревня?
— Это ферма.
— Ферма? А кому она принадлежит?
— Одному господину, по всей вероятности, он из ваших мест.
— Вы там решили остановиться на постой?
— Нет, мы направляемся туда по заданию.
— А что это значит — по заданию? — спросила Берта.
— Вот это да! — заметил лейтенант. — Такая молодая, а все хочет знать.
— А что здесь удивительного: если я поведу вас или покажу вам дорогу на Ла-Банлёвр, мне хотелось бы, по крайней мере, знать, что вы там собираетесь делать.
— Мы собираемся, — вступил в разговор младший лейтенант, желая ввернуть шутливое словцо, — пропустить одного белого через такую свинцовую стирку, что он станет синим.
— Ах! — воскликнула Берта, не в силах справиться с охватившей ее тревогой.
— Боже, что с вами? — спросил лейтенант. — Если бы мы назвали имя того, кого должны арестовать, я бы подумал, что речь идет о вашем возлюбленном.
— Что? — спросила Берта, призывая на помощь всю силу воли, чтобы скрыть тревогу, сжимавшую тисками грудь. — Этот господин — мой возлюбленный?
— Бывали случаи, когда короли женились на пастушках, — сказал младший лейтенант, явно настроенный на шутливый лад.
— Хорошо! — воскликнул лейтенант. — Однако, честное слово, перед нами пастушка, которая едва не падает в обморок, как знатная дама.
— Я? — произнесла Берта, пытаясь улыбнуться. — Чтобы я упала в обморок? Ну, вы скажете, господа! Так ведут себя девушки у вас в городе, но только не в деревне.
— Но, моя красавица, вы и в самом деле белее полотна.
— Боже, вы так просто говорите о том, что собираетесь убить человека, словно речь идет об охоте на зайца на опушке леса.
— Ну, это совсем разные вещи, — заметил младший лейтенант. — Подстреленного зайца можно зажарить на костре, а от убитого шуана какая польза?
Берта не смогла скрыть отвращения, которое вызвали в ней неудачные шутки молодого офицера.
— Ах, вот в чем дело! — воскликнул лейтенант. — Так, значит, вы вовсе не такая патриотка, как ваша хозяйка, и мы ошиблись, обращаясь к вам?
— Нет, я патриотка; однако, несмотря на ненависть к врагам, я еще не привыкла спокойно относиться к смерти.
— Ба! — произнес офицер. — К этому быстро можно привыкнуть, особенно если по ночам, вместо того чтобы спать в своей постели, вам пришлось бы шагать по дорогам. Вот и сегодня я помянул всех чертей, когда на пост в Сен-Мартене примчался этот проклятый крестьянин, из-за кого мне пришлось поднять солдат по тревоге и выйти в ночь. Однако теперь я вижу, что был не прав, ибо Небо меня вознаградило за тяготы солдатской жизни и я уже не кляну свою судьбу, а даже нахожу, что в профессии военного есть и некоторые приятные стороны.
И с этими словами, по-видимому желая немного разрядить обстановку, офицер наклонился, чтобы запечатлеть поцелуй на шее девушки.
Почувствовав на своем лице дыхание молодого человека и не ожидая от офицера такого любовного порыва, Берта выпрямилась и покраснела, как гранат; ее ноздри трепетали, а глаза пылали гневом.
— О! — продолжал лейтенант. — Моя красавица, неужели вас так разгневал какой-то несчастный поцелуй?
— А что тут удивительного? Уж не думаете ли вы, что, если перед вами бедная крестьянская девушка, вы можете безнаказанно ее оскорблять?
— "Безнаказанно оскорблять"! Э, каково сказано, — заметил младший лейтенант, — и нам еще говорят, что мы в диком краю!
— А знаете ли вы, — сказал лейтенант, — что я хочу сейчас сделать?
— Что?
— Арестовать вас по подозрению в совершении преступления и отпустить только в том случае, если вы мне заплатите выкуп.
— Какой еще выкуп?
— Тот, в котором вы мне отказали: поцелуй.
— Я не могу вам этого разрешить — ведь вы не приходитесь мне ни родственником, ни братом, ни мужем.
— Так, значит, никто, кроме них, не имеет права прикоснуться губами к вашим свежим щечкам?
— Несомненно.
— А почему?
— Потому что я не могу нарушить долг.
— Ваш долг! О! Вы шутите!
— Неужели вы считаете, что только вам дано выполнять свой долг, а другие на это неспособны?.. Вот (Берта попробовала улыбнуться) если, к примеру, я бы спросила, как зовут того человека, которого вы собираетесь арестовать, разве вы бы мне назвали его?
— Честное слово, — ответил молодой офицер, — в этом я не вижу нарушения долга, и вы можете узнать его имя.
— Ну, раз так, назовите его.
— О! Тогда… Честное слово, я так растерян! Ваши глаза сводят меня с ума, ради них я готов пойти на все. Если вы так настаиваете, если вы настолько любопытны, насколько я слабоволен, пусть будет по-вашему: я изменю родине и назову имя этого человека, но лишь при одном условии; взамен я вас поцелую!
Чувствуя сердцем, что Мишелю грозит смертельная опасность, охваченная страхом за его судьбу, забыв про всякую осторожность, со свойственной ей горячностью, даже не задумавшись о том, что ее настойчивость может показаться подозрительной лейтенанту, Берта неожиданно подставила щеку для поцелуя.
Офицер тут же запечатлел на ее бледной щеке два звонких поцелуя.
— Услуга за услугу, — сказал он, не в силах сдержать улыбку, — вот вам имя того человека, которого мы идем арестовывать: господин де Венсе.
Отступив на шаг, Берта взглянула с недоумением на офицера.
— Поспешим в дорогу! — сказал лейтенант. — Я найду у мэра то, что мне не удалось найти здесь.
Затем, обернувшись к Берте, офицер добавил:
— Ах! Какого бы проводника он мне ни предоставил, он не сможет быть для меня столь приятным, как вы, прелестное дитя!
И он галантно вздохнул.
Обратившись к солдатам, офицер приказал:
— Эй, скорее в путь!
Младший лейтенант и несколько солдат, вошедших в дом следом за офицером, вышли, чтобы занять свое место в строю.
Офицер попросил спичку, чтобы зажечь сигару. Берта принялась искать спички на каминной плите. Подождав несколько секунд, офицер вытащил из кармана клочок бумаги, зажег его над лампой; Берта, следившая за каждым жестом офицера, взглянула на бумагу, которая уже сворачивалась от огня, и отчетливо увидела на пожелтевшем изгибе имя Мишеля.
"Ах! Так я и знала, — подумала девушка, — он мне солгал! Да, они идут арестовывать Мишеля!"
Офицер небрежно бросил на пол полуобгоревший листок бумаги, и Берта тут же наступила на него ногой; ее волнение было настолько велико, что офицер не замедлил этим воспользоваться и поцеловал ее во второй раз.
Затем, в ту минуту, когда она обернулась к нему, офицер произнес, поднеся палец к губам:
— Тише! Вы не крестьянка. Раз уж вам необходимо скрываться, следите получше за собой. Вы пропадете, если так же плохо станете разыгрывать из себя простую крестьянскую девушку перед теми, кто вас разыскивает! У меня же такого задания нет.
И с этими словами он быстро выбежал из комнаты, опасаясь, по всей видимости, за себя.
Не дожидаясь, пока за ним захлопнется дверь, Берта схватила обгоревший клочок бумаги.
В ее руках был донос, направленный Куртеном в Нант с крестьянином, которому он доверился, а тот доставил его, чтобы не ехать слишком далеко, на первый попавшийся ему на пути пост, находившийся в соседней с Сен-Фильбером деревне Сен-Мартен.
