Наконец, за окном стемнело, и на небо выкатилась полная луна. С одной стороны это хорошо, можно не брать фонарь, но с другой — на дороге их будет видно как на ладони.

За ужином кусок не лез в горло, но Элизабет заставляла себя глотать, ведь для побега ей понадобятся силы. Джеймс и свекровь обсуждали какую-то ерунду, а до нее даже не доходил смысл их пустой болтовни. После сегодняшнего происшествия с талисманом она боялась поднять на мужа глаза. Утешало одно: если все получится, то она больше никогда не увидит это ненавистную рожу.

Сославшись на усталость, Элизабет поднялась к себе. Она подтащила к двери кресло-качалку и стала качаться, прислушиваясь к каждому шороху.

Наконец на лестнице зашаркали ноги и зашелестели юбки. Свекровь. Минут через двадцать раздались твердые, уверенные шаги. Джеймс.

Выждав для верности еще полчаса, Элизабет переоделась в дорожный костюм — сделать это без помощи Анны оказалось непросто — и, прихватив саквояж, выскользнула за дверь.

Луна заглядывала в вестибюль сквозь стеклянные двери, серебряными квадратами отражаясь в натертом полу. Света вполне хватало, чтобы не навернуться со ступенек впотьмах, и Элизабет благополучно спустилась на первый этаж.

Оглянувшись по сторонам, она направилась к входной двери, но тут ей почудилось, будто за спиной скрипнула половица. Сердце заколотилось, и Элизабет замерла, напряженно вглядываясь в темноту. Но все было спокойно, и она, сделав глубокий вдох, двинулась дальше.

К счастью, дверь изнутри открывалась без ключа, и Элизабет беспрепятственно вышла наружу. Было сыро и зябко, над землей стелился белесый туман. Свисающие с дубов гирлянды испанского мха серебрились в свете луны, придавая аллее необычный, почти мистический вид.

Элизабет ступила на дорожку, огибающую дом. Первым делом нужно поговорить с Самсоном. Без него она не сможет оседлать лошадь или запрячь ее в повозку.

Листья персиковых деревьев влажно поблескивали в темноте. В воздухе висела мелкая морось, холодной влагой оседая на лице. Элизабет сжала озябшие пальцы в кулак и поежилась.

Наконец, впереди показался хозяйственный двор. Элизабет сделала еще несколько шагов и застыла в нерешительности. На земле возле сарая, где когда-то запирали Квимбо и Кэнди, стоял фонарь, и в круге желтого света чернел силуэт человека, сидящего на бревне.

Проклятье, там кто-то есть! Это все усложняет. Конюшня, правда, стоит поодаль, и пробраться в нее не составит большого труда, но если оттуда выедет лошадь или повозка, то этот человек ее заметит и поднимет тревогу.

Элизабет стояла с бьющимся сердцем, судорожно сжимая ручку саквояжа. Что же делать? Возвращаться в дом? Нет, нужно хотя бы поговорить с Самсоном, раз уж она сюда добралась. Может он что-нибудь придумает? В крайнем случае, они уйдут отсюда пешком.

Ржавый засов на двери конюшни никак не открывался. Элизабет, стиснув зубы, тянула и дергала его на себя. Наконец железка со скрежетом поддалась. Элизабет замерла. Вдруг кто-то услышал? Но вокруг стояла тишина, и она решилась войти.

Она юркнула в конюшню и прикрыла за собой дверь. И тут ее осенило: если Самсон внутри, как он мог снаружи задвинуть засов? Выходит, его здесь нет? Чтобы удостовериться в этом, она прошлась между стойлами, и действительно, кроме сонно посапывающих лошадей, больше никого не нашла.

Но где же Самсон? Неужели?.. Элизабет сглотнула. Ну конечно! Она «вернулась» к Джеймсу, а Самсон, наверняка, вернулся к Люси…

В груди болезненно закололо, но Элизабет отогнала обиду. Она не может его осуждать? Что ему еще было делать?

Но как теперь быть? Отказаться от своей затеи? Ну уж нет. Все равно надо поговорить с Самсоном. Рассказать ему про вольную грамоту, а там уж пускай он сам решает, оставаться или бежать.

Тяжелый саквояж оттягивал руку. Элизабет засунула его за тюк сена и вышла из конюшни. Держась в тени, она направился в невольничий поселок. Вскоре в лунном полумраке показался колодец, а рядом — приземистая хибара Люси. Подслеповатое окно было темным — равно как и окна остальных негритянских хлуп. Элизабет подошла к двери и занесла руку, чтобы постучать, но замерла. Что подумает Люси, когда увидит ее посреди ночи? Стыд и позор — белая госпожа тайком пробирается сюда, чтобы увести у негритянки мужчину.

Да и плевать! Сейчас не время печься о своей репутации. Пусть Люси думает, что хочет, но Самсон должен знать, что он свободный человек.

Элизабет постучалась в дверь.

— Кто там? — ответил изнутри заспанный женский голос.

— Это Элизабет. Мне нужно срочно поговорить с Самсоном.

— Мэм? — удивилась Люси. — Входите, не заперто.

С усилием толкнув кособокую дверь, Элизабет вошла в лачугу. Люси достала из очага тлеющий уголек и подожгла опущенный в плошку с жиром фитиль.

Хижину осветил тусклый пляшущий огонек. Оглядевшись по сторонам, Элизабет обнаружила, что Самсона здесь нет.

— Его тут нет, — подтвердила Люси.

— А где он?

— А разве вы ничего не знаете?

— Не знаю чего? — Элизабет с тревогой вгляделась в блестящие черные глаза.

— Так масса Джеймс велел его в сарае запереть. Где-то с неделю назад.

— О, господи! — Элизабет обессилено опустилась на шаткий табурет. — Но за что?

Люси села за стол напротив нее.

— Ума не приложу, мэм. Только Абраму, нашему кузнецу, велели его на цепь посадить. А еще там теперь Чак или Томас постоянно ошиваются. Стерегут.

Так вот, кем был тот человек возле сарая! Но почему же Джеймс приказал запереть Самсона?

— Он чем-то провинился? — с волнением спросила Элизабет.

— Да вроде бы нет, мэм, — задумчиво ответила Люси. — Ну, кроме… вы понимаете, что имею в виду…

Она подняла глаза, и ее острый, проницательный взгляд заставил Элизабет покраснеть.

— Но вы не волнуйтесь. Вряд ли ваш муж о чем-то пронюхал, — продолжила Люси. — Иначе с Самсона бы уже давно содрали шкуру живьем.

— Боже! — ахнула Элизабет.

— Не бойтесь, мэм, с ним все в порядке. Я каждый день ношу ему еду. Он сам не поймет, за что его туда посадили.

— А я, кажется, понимаю… — пробормотала Элизабет.

Это все из-за вольной грамоты! Видимо, Джеймс догадался, что Элизабет расскажет о ней Самсону, и тот попытается сбежать. Но какой во всем этом смысл? Нельзя же всю жизнь держать Самсона взаперти! Рано или поздно Алекс Паркер вернется с представителями закона, и мужу придется его отпустить.

Элизабет подняла взор. Люси сверлила ее пытливым взглядом. Нет, не стоит ее посвящать. Вдруг она проболтается Самсону, а ему, наверное, лучше пока ничего не знать.

— Ладно. — Элизабет поднялась. — Я, пожалуй, пойду, пока меня никто здесь не видел.

— Да, мэм, лучше идите, — кивнула Люси.

Взявшись за дверную ручку, Элизабет оглянулась. Негритянка, так и сидела за колченогим столом, подперев рукой подбородок. Зыбкий огонек освещал ее печальное, коричнево-бронзовое лицо.

— Спасибо, что заботишься о нем, — тихо сказала Элизабет и вышла за дверь.

Оказавшись на улице, она спряталась между лачугами и прислонилась к стене, чтобы перевести дух. Грудь стеснило от плохого предчувствия. Что задумал Джеймс? Зачем он держит Самсона взаперти? И что теперь делать ей?

Когда сердцебиение унялось, она вышла из своего укрытия. На хозяйственном дворе по-прежнему горел огонек. Прячась за постройками, Элизабет подобралась поближе и выглянула из-за угла.

Двери сарая были заперты на огромный навесной замок, а у стены на бревне сидел человек. Возле него стоял фонарь и лежало ружье. Тень от шляпы закрывала лицо, но, заметив черные усы, Элизабет догадалась — это Томас.

«Нужно его подкупить!» — пришла вдруг в голову спасительная мысль.

Точно! В чайнике куча золота. Она даст Томасу пятьсот долларов… Тысячу… Да хоть все отдаст, только бы он помог Самсону бежать. И сделать это надо прямо сейчас, пока Томас один.

Чуть ли не бегом она припустила к беседке. Туфли хлюпали от росы, ступни и лодыжки заледенели, и Элизабет кляла себя на чем свет стоит за то, что не надела ботинки.