Откупорив крышку, он вылил почти всё содержимое на рану. От спирта чертовски щипало, но от заражения крови подыхать не очень хотелось. Лицо всё ещё горело, как от солнечного ожога, от перенапряжения тело била мелкая дрожь.

— Значит, так, — Севир сделал очередной глоток, покривился и обвёл взглядом жалкие остатки своего отряда. — Позже вернёмся за своими. А пока нужно решить, что будем делать дальше.

— А что делать? — буркнул Бродяга, морщась от боли. — Нас тут три калеки.

— Вижу, не слепой. Наверное, пока в Исайлум вернёмся, перезимуем. Здесь всё равно оставаться нельзя. Только вот проблема есть, — командир задумчиво посмотрел на Керса.

— Что? — моргнул он. — Мне туда нельзя?

— Как бы так сказать… Тебя ищейка пометила. Та девка. Думаешь, просто так она тебя облизывала?

Клык присвистнул:

— Ну и угораздило же тебя, брат.

— Откуда мне было знать! Может, она сожрать меня хотела!

— Больно ты ей сдался, кожа да кости, — Бродяга ехидно хрюкнул, довольный своей шуткой, но тут же застонал, хватаясь за бок.

Чёрт! Теперь всё понятно. Потому и погони не было: всё равно найдут. А может, так и задумано, чтоб потом прихлопнуть всех одним махом?

— Не, ну а в чём проблема-то? — удивился Спайк. — До Исайлума она точно не доберётся. Так далеко ни одна ищейка не чует.

— Не знаю, не знаю, — покачал головой Севир. — Вряд ли Легион послал кого-то заурядного. Рисковать Исайлумом нельзя. Настолько далеко, конечно, она не должна, но на след ведь напасть может.

— А если в обход его отправить? — предложил Бродяга. — Попетлять по Пустошам чуток, следы запутать. Я могу отвести. Дорогу знаю, думаю, справимся.

Командир задумчиво потёр подбородок:

— А что, дельная мысль… Наверное, так и поступим.

— Никуда я не поеду! — запротестовал Керс.

— А кто тебя спрашивать-то будет! Приказ есть приказ, малец.

— Хочешь привести Легион в Исайлум? Нахрена мне такое на совести! Нет, Севир, на это я не подписывался.

— Да ты совсем спятил? — покрутил пальцем у виска Косой. — Один в Пустошах зимовать собрался? Подохнешь же, как пёс позорный.

— А ты предлагаешь ради моей шкуры подставить под нож всё поселение?

— Всё, тема закрыта! — хлопнул себя по коленям командир. — Клык, ты поедешь с ними. Бродяга, точно уверен, что протянешь?

— А как же!

— Хорошо. Мы чуть позже подтянемся. Есть ещё кое-какие дела.

Это что, получается, его слово здесь ничего не значит? А как же свобода выбора и всё такое?

— Кажется, Севир, ты меня не услышал. Никуда я не пойду, пока эта тварь у меня на хвосте!

От такого заявления командир помрачнел. Поднявшись, он подошёл вплотную, угрожающе нависнув над ним:

— Ты будешь делать то, что я скажу. Или можешь забыть о нашем уговоре. Впитал, сосунок, или повторить?

Керсу понадобилась вся сила воли, чтобы не отвести глаза, как тот трусливый щенок. Севир отчётливо показал, где ему место.

— Впитал.

— Вот и прекрасно, малец. И молись Госпоже, чтобы эта сука не поехала за вами прицепом, иначе до Исайлума живыми вам не добраться, — Севир смерил его тяжёлым взглядом. — Выдвигаетесь на рассвете. А пока передохнём немного и отдадим должное собратьям. Нехорошо их так оставлять.

Мутанты не имеют права посещать храмы, государственные учреждения и находиться на мероприятиях, где присутствуют лица, не достигшие совершеннолетия. Нарушение карается штрафом владельцу и экзекуцией мутанта, в зависимости от тяжести преступления.

Заветы потомкам, Кодекс скверны, 048

Зал сиял множеством настенных светильников, сверкал жёлтым металлом и цветными камнями на дамских шеях, рябил до невозможности причудливыми нарядами знатных.

Столько господ в одном месте Харо в жизни не видал. Поначалу от изобилия красок и блеска слепило глаза чуть ли не до боли. Гомон, музыка, смех — вся эта безумная какофония путала мысли, нагоняла туману, но спустя какое-то время он научился пропускать всё это мимо ушей и не концентрироваться на бесполезных деталях.

Потом, когда чуть пообвыкся, даже стало интересно разглядывать этот кипящий котёл алчности и фарса, но в конце концов Харо заскучал. Как бы ни пестрели всеми цветами радуги тряпки свободных, как бы ни сияли начищенные сапоги господ, всё в итоге слилось в сплошную болтливую массу.

Все эти надменные рыла, самки в откровенных платьях, самцы, разряженные, что те шуты, — слишком уж они чужие, непонятные. Призраки какой-то другой жизни, никак не соприкасающейся с его реальностью, которая проста, как пять пальцев: выжить любой ценой или подохнуть, но славной смертью, чтоб перед Госпожой стыдно не было. А вся эта мишура пусть остаётся свободным. Наверное, для их богов она имеет важное значение.

Харо непроизвольно взглянул на Ровену. Пожалуй, она единственная среди прочих казалась ему живой, настоящей. Как бы он ни старался не смотреть на неё, но, сам того не замечая, то и дело выискивал среди толпы, чтобы в очередной раз одёрнуть себя и отвернуться. И оттого ещё больше злился и на себя, и на девчонку.

«Нет, девочка, лучше прибереги свои чары для кого-нибудь другого».

Нужно прекратить думать о ней, пока не поздно, пока совсем не залип… Чёрт, и Дис хватило выше крыши, куда он лезет!

И ведь начиналось всё так же: любопытные взгляды со стороны Дис, эти вот её милые улыбочки… потом она и вовсе заговорила с ним. А после всё покатилось псу под зад. Да, он сох по ней, как последний олух, хотя понимал, что закончится всё это дерьмово. И всё равно продолжал думать не тем местом. Может, у неё и было что к нему, только в итоге выбрала того, у кого рожа посмазливее. В пекло её! В пекло всех этих самок!

Бросив мимолётный взгляд на неподвижно стоящую напротив Твин, Харо принялся рассматривать рисунки на потолке. Огонь, люди в странной форме… Тоска унылая. Стены поинтереснее будут, но и их уже изучил вдоль и поперёк.

Краем глаза он вдруг заметил какого-то типа рядом с принцессой. Молодой, низкорослый — чуть выше самой девчонки — и тощий, что жердь. Словом, хлюпик. Такого пополам переломить, как два пальца об…

Харо недовольно нахмурился: говнюк как бы невзначай взял её за руку, склонился к уху. Ровена кокетливо улыбнулась, опустила глаза. Скользкий тип, по роже видно, о чём думает. Пользуется наивностью девчонки.

Воображение тут же услужливо нарисовало, как он ломает ублюдку руку, лучше в трёх местах. Даже услышал хруст костей и пронзительное верещание коротышки. Но сразу опомнился: какое ему дело, с кем она там трётся!

По девчонке же видно, ей нравится такое внимание. Вон как мило улыбается, что-то весело щебечет в ответ, в глазах так и пляшут озорные огоньки, поза непринуждённая, игривая.

«Мать твою, придурок, очнись! Да пусть хоть прыгает на своего хмыря, насрать».

Он снова отвернулся, но надолго его не хватило. Хлюпик что-то увлечённо рассказывал принцессе. И та с интересом слушала, изредка посмеивалась, прикрывая рот ладошкой. В какой-то момент она оглянулась и пристально посмотрела на Харо.

Он тут же отвёл глаза. Пусть девчонка себе не воображает, что его волнует, чем она там занимается.

Мимо проплыли дочери короля, за ними хвостом Твин с Шустрым. Девицы с недовольными гримасами, гордо задрав носики, шествовали прямиком к выходу. Во времени Харо потерялся давно, но, кажется, уже достаточно поздно, раз соплячек отправили восвояси. Отлично, значит, терпеть эти пытки осталось недолго.

Не мешало бы, кстати, поговорить с Твин, поддержать хоть как-то. Заметно, что ей тяжко, хотя старается не показывать. Но делать вид, что ничего не произошло, тоже не выход. Похоже, всё-таки придётся вмешаться. Они же его семья, чёрт возьми, нельзя оставаться в стороне. Слая понять можно, приличный такой удар под дых, но уже полмесяца прошло, пора бы успокоиться. Случившегося не исправить, а Твин здесь, рядом. Подумаешь, запуталась чуток, с кем не бывает. В конце концов, клятву же она не нарушила, от обещаний не отреклась.