— Прошу, не начинай…

— Не начинать! Да с чего ты взял, что это место вообще существует? А если и существует, безопасно ли там?

— Мы уже это обсуждали, — раздражённый, Нил убрал свою руку. — Роуз останется с нами. Разговор окончен.

Поджав губы, Кэтт отвернулась, и её плечи затряслись в беззвучном рыдании. Ничего, свыкнется со временем. Когда поймёт, что пути назад нет, полегчает.

До самой ночи Нил просидел у окна, изводя себя одним и тем же вопросом: почему до сих пор никто не пришёл за ними? Если торговец фруктами обманул — плохи дела. Деньги скоро закончатся, а идти больше некуда. Даже если самому забрать Роуз и пуститься в бега, они схватят Кэтт. Может, и зря он всё это затеял, да вот только жалеть уже поздно.

Кэтт так и не проронила ни слова — всё злилась. В такие моменты лучше оставить её в покое. Сама подойдёт, когда остынет.

Масляная лампа тускло освещала пятачок вокруг стола. В углу, на засаленном матрасе, сладко посапывали дети. Кэтт неподвижно лежала в кровати, но Нил чувствовал, что она не спит. Он и сам который день засыпал только под утро и просыпался едва ли не с первыми лучами солнца.

От громкого стука он невольно вздрогнул. Снизу послышалась возня, старуха, недовольно бормоча что-то себе под нос, зашаркала по скрипучим половицам.

Встрепенувшись, Нил нашарил под столом топор, бесшумно пересёк комнату и прижался ухом к двери. Снаружи вежливо попросили открыть. Лязгнул засов, хозяйка неразборчиво затараторила, но вскоре умолкла.

Неужели дождались? О боги, лишь бы это было Перо!

Кэтт подскочила, испуганно всхлипнула.

— Тише, всё хорошо, — Нил старался скрыть в своём голосе дрожь.

Лестница жалобно заскрипела под тяжёлой поступью неизвестного. И кажется, он пришёл не один: Нил отчётливо слышал перешёптывание. Если верить слухам, ищейки обычно охотятся в одиночку. Всё-таки это Перо!

«Карна, умоляю, услышь хоть на этот раз! Пусть всё обойдётся!»

Шаги стихли, в дверь негромко постучали. Нил спрятал топор за спину и, выдохнув, щёлкнул замком.

Перед ним стоял человек в чёрном. Лицо скрывала железная маска с длинной горизонтальной прорезью для глаз, голову покрывал капюшон, на поясе висел короткий меч.

Нил отшатнулся, попятился, не веря в происходящее. Как их нашли? Он же сделал всё правильно!

— Она там! — Кэтт указала на кучу тряпья. — Помните, вы обещали!

Кэтт?! Как же так?.. В отчаянии закричав, Нил занёс топор на ищейку. В голове металась лишь одна мысль: «Остановить эту тварь, остановить, остановить…»

Резко шагнув навстречу, ищейка перехватил его запястье. Руку словно тисками сдавило, раздался хруст, в глазах потемнело, и топор с грохотом бухнулся на пол. Не разжимая хватку, осквернённый с непринуждённой лёгкостью затащил Нила обратно в комнату и швырнул на колени, как безвольную куклу.

Кэтт метнулась к хнычущим сыновьям, прижала их головы к своей груди и тихо заскулила. Нил взвыл от боли и бессилия, когда верный пёс Легиона подошёл к плачущей Роуз.

— Отойди от неё, ублюдок, — выдавил он. — Не трогай… Умоляю, не трогай! Убей меня, но не тронь..!

Ищейка даже не взглянул в его сторону. Рывком он подхватил кричащую малышку и неторопливо вышел из комнаты.

«Роуз! Эта тварь забрала мою маленькую Роуз!» — казалось, мир рухнул, раздавив под собой всё, что было дорого. Нил попытался подняться, но тело резко обдало холодом, и тошнота подкатила к горлу.

— Кэтт, милая, как же так? — простонал он.

Жена продолжала реветь, прижимая к себе сыновей, и, казалось, для неё в этом мире больше никого не существовало.

В дверном проёме возникла тень — видимо, тот, второй, ожидавший внизу. С полной отрешённостью Нил посмотрел на высокую фигуру в синей форме. Полицейский прошагал в комнату и остановился напротив.

«Лишь бы сыновей не тронули», — промелькнуло в голове прежде, чем тяжёлая рукоять револьвера опустилась возле его виска.

Любая мутация должна быть искоренена с целью сохранения генетической чистоты человечества. Здоровое потомство — единственная надежда на наше будущее.

Заветы потомкам, 03.001

— Ты опоздала! — хрипловатый голос разнёсся по всему обеденному залу, суровый взгляд короля не предвещал ничего хорошего.

Ровена поджала губы, борясь с негодованием, мгновенно отозвавшимся тревожным покалыванием в висках — так проявляла себя скверна, которую она вынуждена скрывать. В своё время отец уберёг её от лап Легиона, но теперь, если выдать себя, даже чудо не спасёт от казни.

— Простите, дядя, похоже, мои часы отстают, — пробормотала Ровена, украдкой оглядев собравшихся.

На мраморном полу играли радужные блики от громоздкой хрустальной люстры — единственной роскошной детали в скучных белых стенах. За длинным дубовым столом восседали пятеро. По правую руку короля — Её Величество Лаура, хрупкая женщина с измождённым диетами лицом; по левую — канселариус Корнут, худощавый господин с большой залысиной на макушке, хитрым прищуром глаз и вечно недовольной физиономией. Луна с Викторией, кузины, расположились напротив родителей.

Ровена досадливо выдохнула, не обнаружив среди присутствующих того единственного, кого бы она искренне была рада видеть здесь и в ком бы могла найти пусть и молчаливую, но поддержку.

Максиан, принцепс Сената и второй советник короля. После гибели отца он, верный былой дружбе, опекал её как родную дочь, и только благодаря ему она не чувствовала себя совсем уж одинокой.

— В следующий раз я прикажу тебя не впускать, явишься хоть на минуту позже, — холодно произнёс Юстиниан, одарив её пронизывающим взглядом.

Какие же они с отцом разные! В отличие от старшего брата, Юстиниан не обладал ни высоким ростом, ни крепким телосложением. Волосы его уже тронула седина, отпущенная борода — королевская гордость — всегда аккуратно подстрижена. Единственное явное сходство с папой — глаза, но даже они казались чужими и холодными.

Хотя дело вовсе не во внешности. Если бы кто-то попросил коротко описать короля Урсуса, то на ум сразу бы пришли такие слова, как благородство, справедливость, великодушие. В дяде же она не видела ничего, кроме суровости, граничащей с жестокостью, и чего-то ещё, не до конца понятного, но пугающего до дрожи в коленках.

— Всё это бесполезная трата времени, милый, — королева надменно скривила бесцветные губы. — Девчонка не поддаётся никакому воспитанию. Её манеры немногим лучше прачки с хозяйственного двора.

Невольно напрягшись, Ровена ощутила, как её щёки запылали от обиды. К словесной экзекуции она готовилась ещё по пути, но, как бы ни старалась, научиться игнорировать оскорбления пока не получалось. Хотелось убежать от них всех подальше и спрятаться где-нибудь в самом тёмном углу каструма, но вместо этого она медленно побрела к столу, стараясь ни на кого не смотреть.

Луна, младшая кузина, оценивающе оглядела её наряд и что-то шепнула сестре. Та отпустила приглушённый смешок, даже не удостоив Ровену взглядом. Обе принцессы унаследовали от матери густые вьющиеся волосы и выразительные карие глаза. Избалованные всеобщим вниманием и лестью, они держались особняком и к остальным относились со снисходительной небрежностью.

Догадаться о причине их насмешек не составляло труда: на фоне модных нынче цветастых туник с корсетами её скромное льняное платье выглядело скучно и старомодно. Но ехидство кузин всё же куда безобиднее сальных дядюшкиных взглядов, которые она ловила на себе в последние годы. Ей казалось, что неброские и непривлекательные наряды смогут защитить от этих жутких сверлящих глаз, от его гнусных мыслей, которые она едва ли не ощущала кожей. Может, в общении с мужчинами опыт у неё небогатый, но это ни с чем не спутать: дядя видит в ней женщину, и, что у него в голове, несложно догадаться.

Ровена заняла своё место за столом рядом с принцессами. Слуга уже наполнил фарфоровую чашку горячим чаем и предложил поднос со свежей ароматной выпечкой.