— Неплохо! — выдавил Тринадцатый, потирая ушибленное место. — Скучно нам с тобой точно не будет.

Радоваться рано. Соперник пока изучает её, небрежные движения выдавали его с головой. Каким бы ни был его хист, на себе проверять не очень хотелось.

Замах, уклонение, ещё замах. Твин снова увернулась и неожиданно наткнулась на кулак снизу. Дыхание спёрло и, не удержавшись, она рухнула на колено. Острая боль в ребре не давала вздохнуть, перед глазами заплясали разноцветные круги. Скорпион же отступил: играет, не спешит добивать.

Дождавшись, когда боль поутихнет, она поднялась и изготовилась. В следующий раз она уже на такое не попадётся.

— И это всё, на что ты способна? — Тринадцатый с издёвкой поцокал языком. — Слабые же пошли желторотики!

Провоцирует. «Ничего, ещё поглядим, кто кого».

Она оглянулась на Харо, что в этот момент едва увернулся от огромного кулачища. И на виске, кажется, кровь…

Краем глаза Твин успела заметить движение. Вовремя отпрыгнув от атаковавшего противника, она попятилась. Знакомая ярость шевельнулась в груди. Альтера объявилась. Может, и правда стоит её выпустить? Хоть какая-то от неё польза.

Тринадцатый казался неутомимым, даже не вспотел, пёс бы его побрал! Твин держала дистанцию, вела его за собой, подзадоривала едкой ухмылкой, но противник осторожничал, всё чего-то выжидал.

Нужно заставить его хистануть! Это ослабит засранца, отберёт энергию. Главное — вовремя увернуться.

«Ну что, подруга, тогда твой выход», — она мысленно разрушила барьер. Воля Альтеры с лёгкостью отбросила несопротивляющуюся Твин, завладела телом. К такому никогда не привыкнуть: всё видишь, чувствуешь, но как будто со стороны, даже не в состоянии вмешаться в происходящее. А ещё ярость — жгучая, неистовая и невыносимо мучительная.

— И долго ты ещё собираешься скакать? — Тринадцатый, казалось, начинал терять терпение. — Сражайся, соплячка! Не позорь скорпионов.

— Сам напросился! — Альтера злорадно хохотнула. По рукам пробежало обжигающее пламя. При свете дня его почти не заметно, и это хорошо — можно застать врасплох.

Она прыгнула на скорпиона, целясь в ехидно оскаленную рожу. Тот скрестил руки над головой и неподвижно застыл.

Время остановилось.

«Только не прибей… — Твин осеклась. Странная поза для защиты… Что это он удумал? — Стой, здесь что-то не так!»

Но поздно: Альтера в прыжке врезалась в невидимую преграду; время тут же вернуло свою власть, а Твин — контроль над телом.

По воздуху прошлась мелкая рябь, чужая сила безжалостно отшвырнула в песок. Боль разрывала на части, мышцы сковало, судорога охватила всё тело. Альтера бесследно испарилась, будто её и не было. Теперь самой всё разгребать. Твин сжала зубы, не в силах даже стонать от боли.

— Готова! — Тринадцатый победоносно навис над ней. — Так и быть, разрешу у меня отсосать, но сначала отведай-ка этого.

Его сапог с силой врезался ей в рёбра. Дыхание спёрло, но из-за судорог боль почти не чувствовалась. Скорпион снова замахнулся, но внезапно пошатнулся и рухнул рядом.

— Поднимайся! — послышался голос Харо.

Твин попыталась пошевелиться, но безрезультатно. Мучительно скривившись, она с бессилием смотрела на протянутую руку друга. Судороги только начали отпускать.

— Ну же! — поторопил друг.

В этот момент она заметила за его спиной того самого громилу. «Какого чёрта, Харо! Зачем полез, когда не просят?!»

Твин попыталась предупредить его, но из груди вырвался только слабый хрип. Здоровяк сбил Харо с ног и принялся осыпать его ударами, не давая продохнуть.

Твин попыталась встать, вот только тело слушалось плохо, ноги подкашивались. Она хотела помочь другу, но силы словно кто-то высосал, оставив лишь пустую оболочку.

Громила наконец поднялся, оставив Харо лежать на песке. Тот с трудом перевернулся на живот, сплюнул кровью.

Кровь. Её так много… Всё лицо Сорок Восьмого залито ею. Сам виноват, говорила же заняться ординарием! Герой, мать его.

Тринадцатый уже очухался. Неторопливой походкой он приблизился к Харо и всадил сапогом ему в бок. Ординарий, не желая пропускать веселье, тут же присоединился к своему напарнику.

Твин всё же удалось подняться и, пошатываясь, двинулась на стоящего к ней боком громилу. Нужно хоть как-то отвлечь их, они же его убьют! Сил хватило на неуклюжий прыжок. Пальцы вцепились в скользкие от пота плечи, колени упёрлись в поясницу.

— Отвали, сучка! — прорычал ординарий и, дёрнув её за руку, с лёгкостью отшвырнул на землю.

Она только и успела перевернуться на живот, и тут же от тяжёлого удара потемнело в глазах. Где-то вдалеке послышался сигнальный рог…

— Твин! Ты меня слышишь?

Она с трудом разлепила глаза. К горлу подкатывала тошнота, тело ломило от боли, а голова раскалывалась на части. Да уж, бывало и получше.

— Можешь подняться?

Только сейчас Твин сообразила, что перед ней Слай. Ухватившись за протянутую руку, она с трудом удержалась на ногах и повисла на его плече.

— Харо?

— Живой вроде, — Триста Шестой склонился над ним, помогая подняться.

Твин вымученно улыбнулась: смотри-ка, даже держится на ногах! Крепкий, засранец! Победители ещё стояли у ложи. Значит, в отключке провалялась недолго.

— Идти сможешь?

— Думаю, да, — шаги давались с трудом, без помощи точно бы не добралась.

Девятнадцатый, как ни странно, промолчал. Наверняка припас какую-нибудь гадость на потом.

Шустрый подхватил под руку Харо. Тот что-то неразборчиво проворчал, но упираться не стал. Досталось ему прилично: кровь залила лицо так, что татуировок почти не видно.

— Дерьмово выглядишь, братишка, — Твин не удержалась.

— Ты тоже ничего, — он вымучил слабую улыбку, правда, вышла она у него жутковато.

Проведя рукой по щеке, Твин непонимающе посмотрела на перепачканную красным ладонь. А это ещё откуда?

— Бровь рассечена, — Слай перехватил её запястье. — Не трогай.

— Неплохо повеселились, — Харо сплюнул. — Керсу бы точно понравилось.

— Ага, конечно, — Слай ухмыльнулся. — Тоже мне, нашёл любителя помахать кулаками. Да он мастак продувать в спаррингах!

— Так я и говорю, ему б понравилось.

Твин громко рассмеялась, но тут же умолкла: гвардеец в алых доспехах поднял руку, приказывая им подойти к ложе.

— Сама дойду, — буркнула она, сняв руку с плеча Семидесятого. И так, что та побитая псина. Ещё не хватало, чтоб её на себе тащили!

Харо тоже отказался от помощи и, спотыкаясь, поплёлся позади всех.

Господская ложа встретила их тишиной. Только один, в белом пиджаке, презрительно хрюкнул. Советник, учтиво склонившись, внимательно впитывал тарабарщину короля. Высокий язык из всех знакомых скорпионов понимал только Керс. Дослушав, Хорёк, как прозвал его Слай, услужливо кивнул, повернулся к ним и с надменной миной заговорил:

— Осквернённые! Всего трое из вас удостоятся чести называться гладиаторами, но ваш господин, Его Величество Юстиниан Великодушный, принял решение оставить в замке вас всех. Поздравляю, вам удалось произвести положительное впечатление. А теперь можете идти, — последнюю фразу он бросил с особой небрежностью и отвернулся, будто их здесь и не стояло.

Высокородный, не сводивший глаз с Твин, вдруг посмотрел куда-то в сторону. Она проследила за его взглядом и озадаченно нахмурилась: белокурая девчонка неотрывно наблюдала за Харо. На красивом лице читался плохо скрываемый интерес. Похоже, любопытство у них взаимное.

Странная эта девица всё-таки, как и этот, в чёрном… Кем бы он ни был, лучше держаться от него подальше. Даже от одного его взгляда по спине пробегал холодок. Было в нём что-то настораживающее, непонятное, а ещё почему-то казалось, что это далеко не последняя их встреча.

Каждый новорождённый должен ставиться на учёт в Надзор за генетической чистотой граждан. В случае, если мутация не выявлена в течение трёх лет со дня рождения, ребёнку выдаётся сертификат, подтверждающий генетическую чистоту, с правом на пересмотр в любое время. Если мутация обнаруживается после наступления трёх, но до десяти лет с момента рождения, ребёнок лишается гражданства, если таковое имелось, и передаётся в распоряжение организации Осквернённый Легион. Если мутация не была обнаружена ранее, но проявилась после наступления десяти лет с момента рождения, особь немедленно подвергается эвтаназии или публичной казни, в зависимости от решения суда.