— Бросай, да повыше!

Больше от отчаяния, чем от уверенности, что хоть что-то получится, Керс направил всю оставшуюся энергию в ещё не родившееся пламя, вообразив, как оранжевая вспышка превращается в разрушительный взрыв.

Внезапно в ушах зазвенело, обдало лицо жарким порывом, глаза засыпало пылью, что-то толкнуло в грудь и в спину врезалась земля. В одно мгновение мир погрузился в глухую тишину.

А где взрыв? Что произошло? Хотя какая, к хренам, разница, поспать бы…

Керс провалился в темноту, не осознавая ни себя, ни происходящего вокруг. В какой-то момент он понял, что стоит перед небольшим домом с белыми стенами и красной черепичной крышей. Из окна выглядывала девчушка лет трёх. Каштановые кудри слегка растрепались, огромные янтарные глаза восторженно смотрят прямо на него. Радостно улыбнувшись, малявка приложила к стеклу пухлую ладошку и что-то беззвучно произнесла.

Щёку больно обожгло, видение тут же испарилось, и он снова оказался в непроглядной тьме.

— Хватит прохлаждаться! — очередная пощёчина. — Да он в отключке, мать его!

Память медленно возвращалась: перо, уруттанцы, вороны… Керс протёр глаза и попытался сфокусироваться. Сквозь пелену начали медленно проступать смутные силуэты.

— Очухался? — Севир подхватил его под руку, помог подняться, но ноги тут же подкосились. Голова гудела колоколом, тело била мелкая дрожь, во рту пересохло, как после попойки, даже язык щипало.

Всё-таки жив. Но как?.. Судя по тому, что предстало перед глазами, от них и кучки пепла не должно было остаться. Взрыв явно удался на славу. Воздух мутный, как во время бури, с неба сыпется чёрный снег, мерзко хрустит под ногами. Дышать тяжело, от вони горелого мяса и перьев к горлу подкатила тошнота.

— Вот это фейерверк, малец! — хмыкнул командир. — Да ты у нас прям оружие массового поражения.

— Да уж, — протянул Спайк, брезгливо отмахиваясь от падающего пепла. — Хорошо, что ты хистанул вовремя, а то бы вместе с птичками в золу превратились.

— Попить бы… — Керс провёл языком по пересохшим губам.

— Потерпи, мы уже почти пришли.

«Почти пришли» затянулось на добрые четверть часа. Силы постепенно возвращались, и уже на подходе к лагерю он шёл самостоятельно… Ну, как шёл? Плёлся за остальными, спотыкаясь на каждом шагу.

Лагерь заполонили уруттанцы. Да их здесь добрых полсотни! Ржание, запах конского пота и мочи, женские причитания — всё смешалось воедино. Перед глазами мелькали угрюмые лица, грязные и зарёванные детские мордашки. О чём переговариваются — не понять, язык грубый, рычащий, совершенно чужой.

К ним подбежала рыжая девчонка лет десяти. Растрёпанная, глаза дикие, она что-то затараторила на своём Севиру. Тот внимательно выслушал и кивнул.

— Ну и дела! — проговорил он, когда рыжая скрылась в толпе. — Керс, за мной.

Рядом с палаткой командира, у костра, ждали двое. Молодой детина и старик со странной палкой. При виде Севира юнец зло скривился и прорычал что-то старику. Тот, сурово сведя кустистые брови, бросил короткую фразу в ответ.

— Рад тебя видеть, Орм! — Севир похлопал по стариковскому плечу. — Думал, не свидимся уже.

— Как оказалось, у Матери на нас свои планы, — проскрипел старый уруттанец.

— Ну да, ну да, — Севир невесело усмехнулся. — Знакомая песня, слыхали уже… А ты подрос, Альмод, возмужал!

— Сраный танаиш, — процедил тот и, помолчав, добавил что-то на своём. Видимо, особой радости от встречи он не испытывал.

Командир пропустил это радушное приветствие мимо ушей и присел рядом со старцем:

— Падай, малец, в ногах правды нет. Эй, Сплинтер, принеси-ка нам пива.

Керс устроился чуть в стороне, с любопытством рассматривая дикарей. Видеть уруттанцев раньше ему не доводилось, но слышал о них многое. Суровый народ, бесстрашный.

— А где твой отец, Альмод? — Севир обратился к молодому. — И что вы здесь делаете в такую пору?

— Гарда больше нет, — сухо отозвался старик. — Как и большей части нашего племени. Мы тебя искали, Севир. Надеюсь, ты не забыл, что мой народ сделал для тебя? Потому что теперь пришла твоя очередь платить за добро.

— Давай без этих высокопарных призывов, — отмахнулся командир. — Мою совесть они не трогают. Говорите прямо, что вам нужно.

Молодой злобно фыркнул и заговорил на своём. Керс всё никак не мог взять в толк, зачем Севир вообще притащил сюда его. Нет, ну если б он ещё понимал, о чём речь, а то сидит как идиот с открытым ртом. Лучше бы делами поважнее занялся: пожрал бы, например, или вздремнул…

Говорил молодой долго, иногда вмешивался старик. Севир в основном молчал, изредка кивая и хмурясь, а выслушав их до конца, задумчиво пригладил бороду:

— Хорошо, я отведу вас в Исайлум. Живите там сколько угодно, лишние руки нам не помешают. А вот про остальное пока забудьте, мы сами едва концы с концами сводим. Если что лишнее будет, поделюсь, но большего не ждите.

— Я же говорил! — молодой, казалось, даже обрадовался. Демонстративно швырнув кружку в костёр, он широко ощерился. — Зря я послушал тебя, шаман! Лучше бы в долинах остались.

— Гиенам на корм? — парировал старик. — Ну-ну…

Дикарь гневно сплюнул, почему-то зыркнул недобро на Керса и пошагал к своим.

Керс недоуменно проводил того взглядом: «Я-то чем ему не угодил?»

— Есть ещё кое-что, — старик с невозмутимым видом, будто ничего и не произошло, сделал глоток пива. — Видел я что-то. Тёмное, недоброе. Что — не разобрать, но здесь, в Алайндкхалле, чую его сильнее.

— А я тут при чём? — нахмурился Севир.

— Пока не знаю, но связь точно есть. Мать недаром к тебе привела.

— Ладно, Орм, поживём — увидим.

— И то верно, — старик подобрал посох и, кряхтя, поковылял к своим, позвякивая на каждом шагу. Проходя мимо, он приостановился и внимательно оглядел Керса с головы до ног. — Будет тебе, Севир, как и задумал. Главное, не торопи.

Мутант, посмевший причинить вред здоровью или нанести ущерб имуществу свободного гражданина, подлежит экзекуции или ликвидации, в зависимости от тяжести преступления. Исключением является защита своего владельца при смертельной опасности.

Заветы потомкам, Кодекс Скверны, 043

Битый час Твин неподвижно пялилась в стену полутёмного коридора. Все кирпичи пересчитаны, как и светильники, да что уж там, как и всё прочее, что поддавалось счёту. Другого развлечения себе она уже не была в состоянии придумать.

Пока казначей шарится по замку — редкое везение! — хоть не так скучно, а вот торчать у двери, пялясь в одну точку — сплошная пытка не лучше Стены Раздумий.

Жизнь будто остановилась, застыла жуком в смоле. Нет, конечно, хорошо, что планы принцессы поменялись, но ещё неизвестно, что всех их ждёт впереди. Пожалуй, нужно брать пример с Девятнадцатого: единственный, у кого нашлись яйца пойти против всех. Если бы Слай её поддержал, получилось бы и Харо убедить не ввязываться в это гнилое дело, но он всё-таки решил, что стоит согласиться, хотя до этого сам же и говорил, что лучше в это дерьмо не впутываться.

Интересно, что заставило его передумать? Неужто приключений на задницу не хватает? Как же сильно Слай изменился, всё меньше она его понимала, всё меньше он походил на её Семидесятого…

«Что я слышу! — Альтера хихикнула. — Неужели это проблески здравомыслия? А нет, отбой, всё-таки почудилось. У тебя же была возможность отказаться, но нет, попёрлась за своим придурком, как овца за пастушком».

«Я никогда не пойду против Слая, так что отвали».

Альтера пренебрежительно фыркнула и вдруг затянула старую песенку:

«Телёнка ведут на убой.

Глупыш наслаждается летом,

Поляной и сочной травой

И воздухом, солнцем нагретым.

Не слышит он скрежет ножа,

Что точат для нежного горла.

Ах, как эта жизнь хороша!

Подумал телёнок покорный…»

«Да заткнись уже! — прервала её Твин. — Прав он или нет, я всё равно поддержу его. Он всё, что у меня есть».