— Несколько месяцев назад я выкупил ферму, — сообщил он, разминая вилкой печёный картофель. — Коровы, овцы, свиньи. Около трёх сотен голов.

Корнут иронично присвистнул:

— Впечатляет! Решил завязать с наукой и перебраться поближе к земле?

— Поближе к земле… Скажешь тоже! Нет, дорогой друг, это для старшего, пусть делом займётся. Совсем распоясался. Устал я уже по кабакам да борделям его вылавливать.

— Ну, тогда могу только поздравить. Прибыльное дело, если подойти с умом.

— Согласен! Однако ума здесь недостаточно, сам понимаешь. Ассортимент у меня большой: молоко, мясо, сыры нескольких видов. Объёмы поставок не проблема, докуплю ещё скота, если потребуется. Можешь не сомневаться, я без особых усилий могу снабжать продуктами и каструм, и даже гарнизон.

Корнут ухмыльнулся про себя. Теперь понятно, в чём дело: этот жук за просто так даже пальцем не пошевелит.

— И всё бы ничего, если бы не конкуренция, — посетовал Верк. — Меня к такой сытной кормушке даже на пушечный выстрел не подпустят, а смысла возиться со всем этим хозяйством только ради мелких лавчонок я не нахожу.

— Понимаю.

— Ты ведь знаешь, я в долгу не останусь. Процент от дохода гарантирую, плюс приятный бонус, как же без него.

Корнут задумчиво провёл пальцем по отполированной до блеска столешнице. А что, вполне осуществимо. Аркаруса уломать будет несложно, только с сенешалем придётся повозиться. Впрочем, и к нему ключик подберётся при желании.

— Бонус — это хорошо, — протянул он. — Что ж, попробовать стоит. Посмотрим, что я смогу для тебя сделать.

Верк с довольным видом вытер руки о белоснежную салфетку и поднял бокал:

— Тогда за прибыльное дело!

Допив вино, Корнут со скучающим видом наблюдал, как сервус заново наполняет бокал золотистой жидкостью.

— Всё не выходит у меня из головы твой знакомый. Тот, которого ограбили. Он, часом, не упоминал, сколько всего нападений было в тот день?

Верк равнодушно пожал плечами:

— Да нет вроде… Думаю, он единственный пострадавший. Иначе бы весь город ульем гудел. Представь, какая наглость: средь бела дня, да ещё и охрану, как свиней, под нож пустили. А с чего это тебя так взволновало?

— Если мои предположения верны, твой знакомый имел дело со Стальным Пером, а не с обычными разбойниками.

— Не припомню, чтобы он говорил о серебряной стреле, — нахмурился хозяин дома. — Но даже если так, как это поможет делу? Факт грабежа оно всё равно не отменяет.

— Ты прав, не отменяет. Скорее, это мысли вслух. Видишь ли, слишком уж они себя безнаказанными почувствовали.

— Такого бы не было, если бы полиция занималась тем, чем ей и положено заниматься, а не гоняла бы карманников по рынкам. Ничего, Легион их найдёт, можешь не сомневаться. Не любят они, когда на их собственность посягают.

Корнут раздражённо выдохнул:

— Ты не понимаешь? Нельзя, чтобы Легион вышел на них первым!

— Я учёный, а не политик, и в ваших играх ничего не смыслю. Какая разница, кто разгонит этот сброд?

— Это же очевидно. Вмешайся Легион, полицию просто-напросто на смех подымут. Представь заголовки в газетах: «Работорговцы утёрли нос королевским жандармам» или «Когда король бессилен, за дело берётся Легион»!

— Пожалуй, звучит не очень… — до Верка наконец начало доходить. — Насколько мне известно, репутация короны и так небезупречна.

— В том-то и дело, друг мой, в том-то и дело, — Корнут откинулся на спинку стула, отмечая, что вино крепче привычного опертамского.

— И что, у полиции вообще на них ничего нет?

— Вроде кое-что обнаружилось, но и там не всё так просто. На обычную наживку ублюдки не клюют. То ли проверяют заранее, то ли доносит кто. А может, и то и другое, — Корнут развёл руками. — Вылавливать их по Пустошам бесполезно, а в городе они появляются только в двух случаях: ограбить или увести очередную семью с новорождённым мутантом. И если первое — весьма спонтанное явление, то второе хоть как-то предугадать можно. Как раз над этим я и работаю.

— Любопытно, — Верк задумчиво потёр подбородок. — А в чём тогда сложность?

— Наживка нужна настоящая, чтобы ни малейших подозрений не вызывала. Не наряжать же, в самом деле, полицейских в дамские платья, с подушкой на брюхе? Или мне ходить по улицам и предлагать каждой встречной на сносях поучаствовать в облаве?

Не дожидаясь сервуса, хозяин дома налил себе вина. По нахмуренным бровям заметно, что тот напряжённо размышляет над услышанным. Человек с таким складом ума подобные задачи воспринимает как своего рода игру, а под хмелем — и вовсе как вызов.

Спустя минуту глаза Верка хитро заблестели, а губы растянулись в торжествующей улыбке:

— Полагаю, я могу разрешить твою проблему. Служит у меня один паренёк, конюх. Честный малый, работящий, и жена как раз вот-вот разродится. Только бедствуют совсем: четверо детишек, пятый на подходе. Представь, как непросто прокормить такую ораву. Полагаю, за хороший гонорар они согласятся посодействовать полиции.

Корнут выпрямился на стуле. Если конюх со своей женой действительно согласятся, то лучше приманки и не придумаешь. Главное, чтобы потом не пошли на попятную.

— Передай им, я готов заплатить любую сумму, — выпалил Корнут. — В пределах разумного, конечно. А если дело выгорит, ещё и премию выдам.

Как бы осквернённые ни были похожи на нас, свободных людей, ни в коем случае нельзя забывать, чем они являются на самом деле. За безобидной внешностью такого ребёнка в первую очередь скрывается опаснейшее существо, способное уничтожить любого на своём пути. Только строгое воспитание в страхе и преклонении перед свободными позволяет сохранить контроль над осквернёнными…

…Как показал опыт, особи старше десяти лет, не росшие под надзором Легиона, перевоспитанию не поддаются, а потому подлежат немедленной ликвидации. Эти крайние меры необходимы как для внутренней безопасности Легиона, так и для безопасности граждан Прибрежья.

Выдержки из устава Осквернённого Легиона

С последним месяцем осени пришёл первый снег. Твин неторопливо возвращалась с дневного поста, по дороге любуясь сказочной красотой замка, его уютными двориками, изящными скульптурами и вековыми деревьями, спящими под пушистым белым покрывалом.

В свете редких электрических фонарей снег искрился и переливался, будто самоцветы на пальцах знатных дам. Остановившись в одном таком пятне мягко-золотистого света, Твин задержала дыхание и принялась изучать кристальный узор снежинки, пойманной на ладонь. Хоть что-то радует глаз…

«Постой-ка, а это ещё что?!» — казалось, снежинка тоже сложена из кирпичей, точь-в-точь, как стена напротив кабинета казначея, разве что только прозрачных. Проморгавшись, Твин присмотрелась и судорожно выдохнула: ну и привидится же всякое!.. Эти сраные камни где попало уже мерещатся.

Всё же в терсентуме жилось куда веселее. Там хоть на охоту отправляли, на выпас, в конце концов, да и с собратьями не заскучаешь — то и дело что-то вытворяли. А ещё там был Керс… Как же его сейчас не хватает! Увидь он, каким стал Слай, быстро бы его в чувство привёл. Семидесятый настолько зациклился на себе, что ничего вокруг не замечает. Ему совершенно плевать, каково ей сейчас, а тут ещё и Харо со своей унылой физиономией. Жизнерадостностью он и раньше не отличался, а теперь совсем ходит точно смерговым дерьмом обмазанный. Чёрт, да ещё немного — и сама станет такой же!

— Что там?

Чуть не вскрикнув от неожиданности, Твин обернулась и сердито посмотрела на Харо, подкравшегося со спины. Лёгок на помине!

— Знаешь, мне и Слая хватает с этими его внезапными появлениями!

— Думал, ты меня видела. Так что там у тебя?

— Смотри, какая красота! — она вытянула ладонь.

Харо мельком глянул на уже подтаявшую снежинку и равнодушно пожал плечами.

— Да уж, с чувством прекрасного у тебя явно нелады.