— Ты ошибаешься, ходящая по снам. — произнёс кто-то у неё над ухом.

Она обернулась.

Хотя было тепло, Сатин пробила волна озноба. В двух шагах от неё разлилось красноватое сияние, воздух замерцал и уплотнился, принимая очертания человеческой фигуры. Сияние померкло, и перед Сатин оказался мужчина в чёрном камзоле с серебряным шитьём и высоких чёрных сапогах. Рыжие волосы спускались до плеч и в полумраке походили на языки пламени. Его глаза… Сатин не могла подобрать слова, но они показались ей странно знакомыми. Цепкие и жёлтые, как глаза лисицы.

— Снова пересекаются наши пути. — произнёс он глубоким мелодичным голосом. — Что ты здесь делаешь? Аннуин — не слишком приятное место.

Сатин молчала, изумлённо всматриваясь в его лицо. Она вспомнила его. Вспомнила громадный витраж с восемью фигурами. Чудовищ по тьме. Комнату с картиной и человека, с которым говорила.

— Философ… — прошептала девушка. — Но… как… вы же…

— Я ведь знаю, ты способна отличить сон от яви. — сказал он с улыбкой. — Мы снова встретились. Надеюсь, на этот раз у тебя не возникнет сомнений в реальности моего существования.

Мужчина медленно поднял правую руку, и на его ладони вспыхнул шарик красного света. Философ что-то пробормотал — шарик тут же поднялся в воздух, разгоняя темноту леса ровным мягким светом.

— Что ты здесь делаешь? — повторил он. Глаза его лукаво блеснули. — В Аннуине даже белые дороги несут смерть, а ты забралась так далеко…

Сатин отступила назад. Этот человек… он обладал каким-то непонятным могуществом. В случае чего ей будет нечем себя защитить.

— Кто вы? — голос её поскользнулся, вопрос прозвучал как мольба о пощаде. — Вы Иеромаг, да? Один из Иерархов, что служат Совершенному?

Он улыбнулся, как ей показалось, с иронией.

— И да, и нет. Ты скоро узнаешь, маленький огонёк. Но нет, я не враг. Тебе не надо меня бояться. Так что же делает столь юная особа в этом месте? Как я уже сказал, Аннуин не слишком подходит для прогулок.

— Я здесь случайно. — начала Сатин, тщательно подбирая слова. — Мы шли в один… в один город. Знакомый мостоходец сказал, через Аннуин будет быстрее. Потом мы разделились. Я… потерялась здесь. Зашла за стену, чтобы собрать веток для костра, и…

— Значит, ты заблудилась, — сказал Философ, продолжая улыбаться. — Захватывающая история. Боюсь, в неё трудно поверить, когда знаешь некоторые… — он неопределённо махнул рукой — особенности этого места.

Сатин не нашла, что ответить. Этот человек видел её насквозь. И если он окажется врагом…

— Не тревожься. — Философ посерьёзнел. — Я не причиню тебе вреда, обещаю. У нас впереди долгая беседа. Думаю, нам следует немного переменить обстановку.

Он повелительно взмахнул рукой и что-то произнёс. На глазах девушки участок леса рядом с ними осветился алым светом, исходившим от ладоней человека в чёрном. Воздух заволновался, как марево в жаркий летний день. Проявилось три силуэта — сначала почти не видимые и прозрачные, они с каждым мигом становились всё более чёткими, принимая определённую форму и цвет. Через какое-то время на ледяной земле Аннуина стоял… стол. Обычный круглый стол из светлого дерева, к которому были придвинуты два кресла с высокими спинками.

— Ты приглашаешь меня к столу? — осторожно спросила девушка. Положение, в котором она оказалась, становилось всё более странным.

— Называй это так, если хочешь, — ответил Философ с усмешкой. — Садись. Здесь ты в безопасности.

Сатин осторожно опустилась в одно из кресел, на всякий случай пощупав его, прежде чем сесть. Всего лишь дерево, обтянутое красным сукном, ничего необычного. Мужчина в чёрном занял сиденье напротив. Ещё один взмах руки — и на столе возникло две чашки из тонкого фарфора. От горячего чая поднимался пар. Девушка сделала небольшой глоток: чай оказался неожиданно крепким и душистым.

— Итак, — произнёс Философ, — мне хочется узнать всё о том, как ты оказалась в таком положении. Одна в Аннуине, к тому же выжила после встречи с круитни…

— С кем?!

Мужчина улыбнулся.

— В твоих сновидениях куда больше смысла, чем ты можешь себе представить… ну да ладно, всему своё время. Расскажи мне всё без утайки.

И Сатин рассказала. Сначала медленно и сбивчиво, затем всё больше увлекаясь. Этот человек, судя по всему, не был недругом. Он хотел помочь. Она рассказала ему всё как было. О своих снах. Об Иерархе и его задании. О том, как встретила Рейна и Мидира и как обманывала их на протяжении всего пути. О Рамелисе и его безумных речах. То, что мужчина в чёрном понял из её объяснений, его, похоже, вполне устроило. Он молчал, устремив на неё свои жёлтые глаза, и только кивал иногда в ответ на её слова. Сатин уже ожидала, что он спросит её о чём-то, но Философ молчал.

— Ты — необычная девушка. — сказал он наконец. — Эти твои видения… очень интересно. Мало кому удавалось выманить короля круитни из его покоев.

Сатин содрогнулась, вспомнив подземную залу и высокую белую фигуру с её пением. Теневой Народ… после побега от Бессмертного и одержимости наместника Рамелиса она могла поверить во что угодно.

— Что ты намерена делать теперь? — поинтересовался Философ.

Она только пожала плечами. Отчаяние вчерашнего дня сменилось тревогой за Рейна и их миссию. Если бы она только могла снова его встретить… попросить прощения, выговориться…

— Я сбежала от своего друга. Предала. Я уже не смогу его нагнать.

Глаза Философа на миг осветил внутренний свет, превратив их в два наполненных огнём колодца.

— Я могу провести тебя через лес. Туда, где сейчас этот юноша. Но должен предупредить… — он криво усмехнулся, — в Аннуине мы не одни.

В его руках возникло зеркало с длинной серебряной ручкой. Сатин заглянула в него, но вместо своего отражения увидела только белую дорогу, по обе стороны от которой стояла тьма, свешивались ветви древних сосен. Всё было спокойно и тихо. Или… она пригляделась.

В отдалении возникло какое-то движение, и Сатин увидела его. Посередине белой дороги медленно шёл высокий мужчина, его голова то и дело поворачивалась из стороны в сторону, как если бы он что-то высматривал. Или кого-то. Фигура находилась слишком далеко и была нечёткой, но девушка смогла разглядеть, что одежда у него цвета пурпура, голова лысая и белая, словно яйцо, а у ног клубами стелется густой чёрный туман. Рамелис. Она перевела взгляд на Философа.

— Пурпурный человек нагоняет твоего соратника. — произнёс рыжеволосый человек. — Сожалею, но моя магия не может противостоять тому зверю, которого Рамелис носит внутри. Во всяком случае, не сейчас. Я направлю тебя прямо к этому Рейну. Но запомни: ни слова обо мне. Ты поняла?

Сатин с готовностью кивнула. — Да. Поняла.

Он, казалось, удовлетворился её ответом.

— Это не последняя наша встреча, маленький огонёк. Скоро я снова тебя увижу. А теперь возьми меня за руку.

Прикосновение Философа оказалось ледяным. Девушка вздрогнула, но руки не отдёрнула. Философ поднял голову и посмотрел Сатин прямо в глаза. Когда их взгляды встретились, Сатин почувствовала странную неловкость. Ей показалось, что на неё смотрят два светящихся жёлтых шара, два озера, полных расплавленного металла. Предметы вокруг стали стремительно терять очертания. Всё замелькало и исказилось. Стало темно. Сатин больше не чувствовала своего тела — только холод и ощущение быстрого, невозможного движения.

Философ так и остался стоять посреди бесконечного тёмного леса. На лице рыжего мужчины блуждала загадочная улыбка.

Сегодня ночью мне снился Кузнец Погибели — исполинская бледная тень в пурпурном плаще. Она нависала над городом, и я понимал, что это — только одно из семи чудовищ, которые покушаются на весь мир. Я думаю, это не просто сон. Было ли это неким знаком, предупреждением для меня? Кошмаром, порождённым моими исследованиями — или знамением?

Рейн ненавидел белый цвет, который уже через несколько дней пути стал для него значить только одно: бесконечные дороги Аннуина. Ненавидел и чёрный — цвет мрака, из объятий которого выглядывали редкие ветки сосен. В мире, казалось, не осталось больше цветов кроме этих двух, а из оттенков были только пепельный и серый. Однообразие угнетало особенно сильно: будь Аннуин чуть более ярким он, быть может, на время и забыл бы о произошедшем. Вопреки желаниям Рейна, мир Четвёртого моста оказался пугающе скучен. Оставленный в одиночестве, Рейн не находил себе места. Если бы сейчас перед ним возник Рамелис, юноша бы с радостью принял бой: ещё одну ночь наедине с собой он не выдержит. Сотни упрёков возникали в его голове — а он даже не мог от них отвлечься.