Странное дело, но я не могу не думать о Дочери Мрака. Многие находят её самой значительной из Непрощённых после Сменившего Сторону. Легенды Иссина утверждают, что она была наделена силой, равной совокупной силе всех Благих. Летописи Старого Цора отзывались о ней как о стратеге — это исключение среди всех, кто входил в свиту Всеотступника. Я не знаю, какое отношение она имеет к проклятому Алому Копью, поименованному Кродерг Крималл.
— Куда лезешь, сероглазый? Прочь с дороги, пока череп не проломил! — громогласный голос всадника, казалось, слышала вся улица. Сатин пробормотала извинение на ломаном уладском и поспешно отошла к краю дороги, чтобы стать менее заметной. Здесь, у городских ворот, всадников почти не встречалось, однако этот человек был на коне с покрытой золотом попоной и носил роскошный белый жилет и подбитый мехом плащ. Наверное, какой-нибудь местный тэн — так в Уладе называют князей.
Вокруг деловито сновали люди. Сатин чувствовала себя неловко среди этой огромной, рокочущей толпы. Маха-Эмайн — не слишком крупный город, а Улада — всего лишь небольшое королевство в западной части Клятвенных Земель, но в тот момент девушке показалось, будто она стоит на одинокой скале, а вокруг неистовствует буря. За всю свою жизнь она не видела столько людей, к тому же ещё и язычников. В родном для неё монастыре Хасмонеев каждый знал её в лицо. За его святыми стенами всё происходило неторопливо, медленно, так, как течёт густой липовый мёд. В Махе-Эмайн жизнь кипела словно вода в плотно закрытом котелке.
Здесь, в этом чужом городе, Сатин испытывала что-то среднее между смущением и страхом. Она вздохнула и плотнее прижала к груди кожаную суму. Всё будет хорошо. Она справится. Творец Творения её защитит. Всего на миг она испытала сомнение в задании, которое ей дала Мать Церковь. Разве это не странно — посылать в Уладу несмышлёную девчонку, которая только-только вышла из высоких, окованных сияющей медью ворот Бейт-Хасмонай? Но Сатин не задавала вопросов. В приказах Совершенного и его Иерархов — повелителей всех праведных и хранителей Негасимого Огня — ещё никто не сомневался.
Сатин задумалась. Её довольно часто принимали за юношу. Она была худощавой и коротко стригла чёрные волосы — признак восточного происхождения. Угловатое лицо и резкие черты лица также могли ввести в заблуждение многих. Оно и к лучшему. Слишком много людей исчезло без следа в том месте, куда она собирается попасть. Сатин поплотнее запахнулась в чёрный плащ с капюшоном, поправила кожаную суму на поясе и зашагала к воротам, которые вместе с покрытой налётом ржавчины опускной решёткой напоминали пасть сказочного чудовища. Стражники в красных ливреях пропустили её без проблем — в конце концов, в Уладе сейчас готовятся к какому-то языческому празднику. Девушка повторила про себя наказ Совершенного и повернула налево, пройдя через ворота.
Да, король Конхобар явно знал, что делал, когда два века назад основал здесь свою резиденцию. Маха-Эмайн, столица Улады, раскинулась на берегу моря, будто говоря всем окрестным народам: уладцы поселились тут на века. Город был обнесён мощной каменной стеной с приземистыми квадратными башнями и галереями для лучников и королевских магов. Это, конечно, не цитадель вроде великих крепостей Востока, но всё равно неплохо. Особенно для Запада, где не знают света Творца и священного огня Благой Веры.
А вот сами улицы Сатин не впечатлили. Все дома какие-то неправильные — трёх- и даже четырёхэтажные, почерневшие от сажи и копоти. За пределами оборонительных стен строить запрещалось, поэтому жилые кварталы в Махе-Эмайн наползали друг на друга, образуя хаотичные пересечения улиц, улочек и переулков. Некоторые дома отвоевали себе место с помощью массивных балконов и широких карнизов, так что многие улицы оставались в тени весь день. Никакой симметрии. Даже редкие в этой части города особняки богачей и знати представляли из себя образец отсутствия вкуса. Все эти статуи, барельефы, выступы — неужели нельзя строить ровно и гармонично? Нет, это совсем не похоже на её родной Авестинат с его квадратными белыми зданиями и фресками с Благими и Непрощёнными. Нагромождение высоких крыш и стрельчатых окон действовало подавляюще. С утра у неё слегка болела голова, а Сатин слишком хорошо знала, что это значит… ей следует идти быстрее. Девушка шла по улице, время от времени наблюдая за горожанами. Маха-Эмайн готовилась к торжеству, и люди выглядели празднично — особенно по сравнению с их городом. Мужчины носили узкие штаны, плащи и широкополые соломенные шляпы, а женщины облачились в нарядные платья и высокие колпаки. Синие, зелёные, оранжевые, фиолетовые — столько разных цветов сразу Сатин ещё не видела. В Бейт-Хасмонай всё было либо золотым, либо белым… ей захотелось остаться и понаблюдать, но девушка помотала головой и пошла дальше. Это не её праздник. Язычники сами не знают, что делают, когда славят своих идолов. Как и везде, это всего лишь люди.
Обычные люди с обычными снами.
Время от времени по улице проходили отряды того или иного тэна — бородатые воины в кольчугах и с топорами, конники в плащах, подбитых мехом — и каждый отряд со знаменем своего господина, одно чуднее другого. Сатин до сих пор не могла понять, как эти уладцы вообще сумели создать королевство, если в нём нет сильной центральной власти. Все эти тэны, каждый со своей дружиной, были для неё чем-то удивительным. Разве можно называть Уладу настоящей страной, когда у каждого знатного своё войско? Совершенный говорит: единство народа прочнее каменных стен. Да уж, королевства Запада — странное место, совсем не похожее на её родной Авестинат, где живут правоверные.
Сатин позволила себе немного помечтать. Если она сможет купить в этом языческом городе то, без чего не может обойтись… если затем найдет того человека, которого ей приказали отыскать… Тогда она выполнит свою миссию, возложенную на неё Церковью Истин. Выполнит — и всё станет хорошо. И тогда Совершенный заметит её заслуги и примет во Дворец Истин. Да, это мечта любого праведника — узреть лик Совершенного, хотя бы его тень. И, что важнее всего, больше никогда не увидит снов. Сатин благочестиво прикрыла глаза и начала молиться.
Авестийка петляла по узким улицам Маха-Эмайн, и солнце стало клониться к закату. Всё небо вспыхнуло, как факел, окрасившись в невообразимую смесь красного, оранжевого и розового. Девушка даже пожалела, что не умеет рисовать. Растительный орнамент — характерная черта уладской архитектуры — на фоне закатного неба выглядел слегка зловеще. Так, теперь поворот направо, пройти вперёд, ещё раз повернуть…
По спине девушки прокатилась волна озноба. Откуда-то появилось неприятное чувство — ощущение того, что за ней наблюдают. Будто кто-то невидимый стоит прямо за ней. Она обернулась. Никого. Люди, стража, всадники… Всё было в порядке, но странное чувство никуда не исчезло, наоборот — стало сильнее. Сатин зачем-то посмотрела наверх и увидела, что на флигеле одного из домов сидит ворон и с видимым интересом рассматривает толпу внизу. Мерзкая птица… словно в ответ на её мысли ворон спорхнул с флигеля и устроился на краю крыши. Девушка вздрогнула. Два больших чёрных глаза теперь смотрели прямо на неё. Какое-то время птица буравила Сатин умным, полностью осмысленным взглядом, а затем три раза пронзительно каркнула и поднялась в воздух.
Сатин невольно передёрнула плечами. Почему-то её испугал этот ворон и то, как он смотрел на неё… такое ощущение, что он был кем-то разумным. Люди по-разному называли ту тьму, которая породила Предательство и Семерых Непрощённых. На Востоке врага всего сущего чаще всего именовали Противником или Ненавистным, но было у него и другое имя, куда более известное среди простых горожан и крестьян. Повелитель Воронов. Совершенный говорит: Чёрные крылья, чёрные мысли… Озноб теперь охватил всё тело. Краем глаза Сатин заметила, как в тёмном углу слева собираются тени. Молчаливые, бесформенные фигуры… совсем такие же, как в её прошлом сне. Тошнота подступила к горлу, страх ледяной рукой сжал сердце. Раны Господни, ну почему именно сейчас? Эти видения… их не должно быть. Она же приняла последнюю дозу Слёз всего три дня назад!.. Девушка убрала карту в сумку и торопливо зашагала по мостовой, стараясь лишний раз не оглядываться. Ей нужно идти быстрее.
