Рейн кивнул. Он и представить не мог, какая непростая игра ведётся во Дворце Истин.

— Спасибо вам, Тансар. Скажите… где мне найти Сатин? Мне надо её увидеть.

— Уверен, вскоре ты снова её увидишь. По моему указанию она будет учить тебя авестийским традициям и языку. Что-то ты уже знаешь, но тебе придётся стараться изо всех сил, чтобы быть готовым к встрече с Совершенным. Это великая честь. Правитель Авестината и первый среди слуг Творца изъявил желание лично услышать твою историю. Я сообщу ему, когда ты будешь готов. Я уже нашёл комнату, где ты будешь жить, пока мы не найдём что-то получше.

— Когда я буду готов… что же мне делать всё это время?

— Наблюдать. Читать. Слушать. — Тансар откинулся на спинку кресла. — Кроме того, не забывай об Иеромагии и искусстве меча. Придёт время, и Конклав тебя испытает. Если ты проявишь свои умения, то сможешь скорее найти себе покровителя. Запомни: в Авестинате все подчиняются Церкви Истин. Исключений не бывает.

Тансар открыл шкаф и достал книгу в дорогом переплёте, показывая, что их беседа подошла к концу.

Я никогда не слышал о та’рофе до того, как не прибыл в Авестинат. Это слово означает сложное искусство этикета огнепоклонников, в котором истинное значение сказанного заключается не в словах, а в том, что они подразумевают. Та’роф — тонкий танец общения, он определяет жизнь каждого среди правоверных. От его имени люди отказываются, когда желают, выражают то, что на самом деле не чувствуют, приглашают, не ожидая гостей. Люди Запада могут назвать это простым лицемерием, но на самом деле всё намного сложнее.

С высоты в полсотни метров Рейн смотрел на рассветное солнце из окна своей новой гостиной. Иерарх сдержал своё слово — после их разговора рескриптор Картир сразу отвёл его сюда. Башня имела четыре этажа, называлась Воротной и была целиком отдана в распоряжение юноши. На взгляд Рейна, это было даже слишком: целых четыре комнаты — баня, кладовая, гостиная и небольшая библиотека — каждая из которых оказалась просторней его дома в Кельтхайре. Юноша смотрел на небо, которое только начинало окрашиваться алым и розовым, и думал о том, что находится в сложном положении. Восходящее солнце невольно напомнило ему одеяние Тансара.

Рейн помотал головой и заставил себя смотреть на дома внизу. Колоссальный Город Истин поражал воображение своим величием и размерами. Воротная башня была одним из оборонительных сооружений на крепостном валу, и перед Рейном открывался, наверное, лучший вид на столицу Авестината. Дивный город сиял в лучах восходящего солнца, освещавшего дома, храмы и выложенные мрамором улицы. Если Лепта Великая когда-то поразила юношу, то обитель огнепоклонников вызвала целую бурю чувств — благоговение и страх, смешанный с восхищением. Рейн никак не мог понять, каково это — жить в городе, который специально строили по плану. Город Истин походил на исполинский пчелиный улей и словно бы состоял из сот, одинаковых и строгих: от его центра ровными линиями расходились широкие улицы, которые сходились на площадях правильной круглой формы и расходились вновь, образуя восьмиугольники, которые составляли кварталы. Всё это было слишком организованно и чисто, слишком непохоже на стоящие без всякой системы хижины деревень Улады или хаотичную застройку городов Кайсарума. Даже дома здесь были на редкость опрятными: плоские крыши, обвитые плющом, закрытые цветным стеклом окна, двери, украшенные затейливой резьбой.

Почти все здания города были построены из белого камня, и с высоты Воротной башни город казался Рейну огромным заснеженным полем. Однообразие белизны немного разбавляла река Эран — серебристая полоса, разделяющая город надвое. Границу города отмечала высокая и толстая крепостная стена, чьи исполинские блоки были сработаны из красного гранита и покрыты листами бронзы, так что белокаменный город напоминал алмаз, заключённый в оправу из металла и камня. Рейн несколько раз пытался спросить Картира о том, кто построил эти укрепления, но тот так и не смог ответить: стены Города Истин были одним из немногих чудес, что уцелели после Войны Лжи. Солнце неумолимо восходило на небо, и стены авестийской столицы начинали сиять его отражённым светом — бронзовые листы словно были охвачены пламенем, сливаясь в кольцо из расплавленного золота. Рейн уже пять раз встречал утро в Городе Истин и всё равно не мог привыкнуть к этому странному, чужому для него великолепию.

Рейн отвернулся, пересёк комнату и посмотрел в другое окно, которое выходило на центр столицы — туда, где на отвесной, похожей на пирамиду горе возвышался Дворец Истин. Двадцать пять Иерархов правили Авестинатом, и двадцать пять увенчанных золотом башен Дворца возносились ввысь, пронзая небо. Спустя пять дней юноша выучил их цвет и расположение: двадцать башен разных оттенков оранжевого и красного составляли внешнее кольцо, четыре чёрных, похожих на стрелы — внутреннее. А самой высокой была башня чистого белого цвета, которая, казалось, вырастала из недр горы и устремлялась вверх подобно громадному копью. Покой Истин. Резиденция Совершенного. Каждую из башен венчал золотой шпиль в виде языка пламени. Древние строители потрудились на славу: когда солнце войдёт в зенит, шпили Дворца в один момент вспыхнут и до самого вечера будут сиять, как огромные костры. Рейн подёрнул плечами. Почему-то при всём своём великолепии сердце Матери Церкви казалось ему мрачным и пугающим. Что-то в архитектуре Дворца и башен было неестественным, напоминая ему фрески Бейт-Шам-Адара — прекрасные, но чуждые.

Юноша отошёл от окна и перевёл взгляд на дверь. Со времени его визита к Иерарху прошло пять дней, и юноша не находил себе места от скуки и беспокойства. Его путь из внутренних помещений Дворца до Воротной башни проходил в закрытой повозке — по словам Тансара, это было необходимо, чтобы сохранить секретность. Рейн хорошо помнил эту необычную поездку: как только он вышел из покоев Иерарха, Картир уже ожидал его вместе с парой стражей из отряда Саберин. Рескриптор сказал, что под Городом существует разветвлённая сеть тоннелей, а потому они смогут добраться до его нового дома и сохранить всё в тайне. Рейн не слишком хорошо понимал, от кого они так скрываются, но приглашение принял и следующие несколько часов провёл в сумраке и постоянной тряске. Увидеть улицы Города Истин ему так и не удалось: когда безмолвные гвардейцы отдёрнули шторы, они уже были на первом этаже башни, все комнаты которой Иерарх выделил Рейну. Картир вскоре его покинул, сказав, чтобы он продолжал тренировки и готовился к встрече с Совершенным. Рейн спросил было про Сатин, но рескриптор только развёл руками и полным сожаления голосом ответил, что ничего не знает об огнепоклоннице. С тех пор Рейн только и делал, что сидел в башне, смотрел в окно и ждал новостей, с каждым днём всё сильнее ощущая тревогу. Молчаливые Саберин днём и ночью дежурили у ворот, не оставляя ему и шанса покинуть здание. Чтобы хоть как-то себя занять, он спускался на нижний этаж, в баню, и часами стоял над водой, повторяя про себя все известные ему заклинания. Не без удовлетворения он отметил, что вода стала повиноваться ему намного лучше: теперь Рейн мог быстро создавать водяные щупальца и довольно долго поддерживать их форму. Стоило ему повести рукой — и вода становилась плетью, которая со свистом рассекала воздух и оставляла на камне глубокие отметины. Конечно, каждый раз за Иеромагию приходилось расплачиваться усталостью и головной болью, но юноша был доволен своими успехами. Вот и сейчас он склонился над пожелтевшим от времени свитком, где напротив фраз на Священном Наречии авестийцев значился перевод на уладский. Предусмотрительно. Хедер — лёд. Ма’им — волна. Алэти — истина…

В дверь постучали. От неожиданности Рейн вздрогнул и едва не выронил свиток. Как кто-то мог пройти через Саберин? Почему он не слышал шагов по лестнице?

Дверь отворилась. Юноша поднял глаза на возникшую на пороге фигуру и обнаружил, что ухмыляется, как последний идиот.