Хло не спешила отвечать, стуча ложкой по полупустой тарелке. А вокруг них, как фоновый шум стоял гул множества возбужденных голосов. Наверное, этот же вопрос прозвучал с еще нескольких столиков.

— Я думаю, что если не он, — медленно проговаривая слова, Хло поставила на пол пустую тарелку, — то уже никто ничего не сможет сделать.

Домой Летта направилась уже ближе к вечеру. Давненько она не разговаривала так много. Даже щеки болели от частого смеха, а горло першило от слишком большого количества сказанных слов.

Нео отправился к Ночлегу примерно час назад. Он не говорил ей, куда именно идет, но она знала и так. Он и так уже слишком долго не заглядывал в окна серого здания, в надежде увидеть лица своих родителей.

Поэтому теперь, проводив все еще возбужденную и полную надежд Хло до дома, она шла по полупустым улочкам к дому одна.

Иногда очень не хватает одиночества. Когда чужих голосов вокруг становится слишком много, умиротворяющая тишина ощущается особенно остро. Так проще расслышать собственные мысли. Так легче понять, что действительно важно.

У нее было ощущение, что мир уже начал меняться к лучшему. Она шла по узкой улочке и представляла, как она становится шире. Как вырастают вверх дома, как красивый собор снова возвышается над густо заселенным городом. А с его крыши обязательно должно быть видно море.

Теперь все обязательно изменится. Они больше не одни. Теперь за этим миром снова есть кому присмотреть.

Она верила в это всем сердцем.

Уже подходя к дому, она с удивлением заметила темное пятно на их покатой деревянной крыше. А приблизившись узнала Лиама, который лежал на ней, закинув руки за голову. Над ним виднелся серый дым — он снова курил. Было видно лишь подошвы его ботинок.

И как он додумался до того, чтобы просто вылезти из окна спальни и завалиться на крышу? Это же гениально! Наверняка, оттуда открывался потрясающий вид на закатное небо. Конечно, здесь не так высоко, как на высотке у Ночных, но все же.

Зайдя в дом, она схватила с дивна колючий шерстяной плед и бодро взобралась по лестнице, а дальше и в свою комнату. Открыла окно и высунулась из него, боязливо хватаясь за раму.

Она чувствовала, что, несмотря на его выходку сегодня, ей его не хватало. Она очень привязалась к ним с Нео, как к никому другому. Еще бы, ведь они проводили так много времени вместе. А тут, в лагере, разбредались кто куда. Наверное, у нее вошло в привычку натыкаться на его колючие иголки, пытаясь угадать, насколько сильно они попытаются ужалить на этот раз.

Или на какое-то время спрячутся под кожу.

— Эй, — тихо позвала она, понимая, что сама ни за что не решиться встать на подоконник с ногами. Вот дела, а не она ли сама не так давно вышла из окна своей старой комнаты? — Лии-ам.

Спустя пару мгновений из-за края крыши показалась его недовольное лицо. Точнее — половина лица. Длинная челка повисла вниз, окружив его лицо темным лохматым ореолом.

— Опять ты, — недовольно пробурчал он. — Чего тебе?

— Я тоже хочу подняться, — призналась она. — Я принесла плед.

— Это мое секретное место вообще-то.

— Уже не секретное, — пораскинув мозгами, оповестила она. А он закатил глаза, и вскоре из-за края крыши показалась еще и его рука.

Схватившись за нее, Летта почувствовала, как ее резко дернули вверх. Когда ее ноги оторвались от подоконника и зависли в воздухе, эта идея уже не казалась ей такой потрясающей. Но как только Лиам все-таки затащил к себе, и она увидела горизонт серой пустыни, окрашенный в алый, розовый, оранжевый и фиолетовый, все мысли покинули ее.

Осталась только она, крыша, плед и слепящее оранжевое солнце. Кажется, она наконец поняла, какое время суток было ее любимым.

— Это уже второе секретное место, в которое ты вторгаешься, куколка, — проворчал Лиам, сидевший рядом с ней. Достав откуда-то из-за спины почти пустую бутылку, он осушил ее до дна. Он был пьян.

— А что, есть и третье? — она наблюдала за его ровным профилем, подсвеченным оранжевым. Его пьяные глаза блестели на солнце, он жмурился, но не отводил взгляд от горизонта, молчаливо провожая оранжевый диск.

— Есть. Но туда я точно больше никого не впущу, — хмыкнул он, подняв уголок рта. — Особенно тебя.

Он замолчал. И они еще долго сидели молча. До тех пор, пока солнце не закатилось за край земли окончательно. А после на небе привычно показалась луна.

Он не говорил ни слова. Но почему-то сейчас Летте казалось, что это молчание было гораздо громче крика. Теперь, когда она знала о нем слишком много, ей удавалось уловить мелодию его настроения.

И сейчас, когда он достал из кармана куртки, откинутой на крышу, очередную бутылку, и отпил, Летта только убедилась в этом. Одиночество. Слепая боль.

Все точно так же, как и в видении. Она знала, как эти чувства звучали у него внутри. На самом деле, почти так же, как и у нее самой. Только гораздо громче. И в другой тональности.

— Если ты искал способ забыть о боли, то это точно не он, — первой нарушила тишину она, кивнув на бутылку.

— С чего ты взяла, что мне больно? Наоборот, куколка, мне очень даже хорошо, — сделав еще один глоток, он криво заулыбался одним уголком губ.

— Говорю, что вижу.

— А ты уверена, что мне интересно это знать? — отставив бутылку, он обернулся и остановил взгляд сначала на ее глазах, а после опустил его на губы, отчего она невольно их облизала.

— Не уверена, но какая мне разница? — пожав плечами, она смущенно отвернулась. Он смотрел на нее слишком долго. Слишком прямо. Слишком жадно.

А когда он снова приложился к бутылке, она отняла ее у него, и сама сделала большой глоток.

— Ого, мне казалось, что ты хорошая девчонка, — хмыкнул Лиам, забирая бутылку назад. Когда их пальцы при этом соприкоснулись, снова возникло чувство неловкости, но это была очень странная неловкость. Потому что ее хотелось испытать еще.

— Так тебе меньше достанется. Просто спасаю тебя.

Лиам замолчал, и она чувствовала, что он по-прежнему не сводит с нее взгляд, но сама больше не поворачивалась. Она боялась. Но чего именно не знала.

— Может и мне правила расскажешь?

Тембр его голоса изменился. Он стал ниже, добавилась хрипотца. Летту бросило в дрожь от этого голоса, и она повернула голову. Теперь Лиам сидел ближе, почти вплотную к ней.

Хотелось отодвинуться, но она этого не сделала.

— Правила чего? — прошептала она. Говорить громче больше не получалось.

— Игры, которую ты тут затеяла, куколка, — до ее лица долетело горячее дыхание с ароматом текилы и никотина.

— Ничего я не затеяла.

— Да? А вот меня не покидает ощущение, что тебе есть, что сказать. Ну-ка, не стесняйся. Я не кусаюсь. По крайней мере, до полуночи.

Летта вздрогнула, вдруг ярко представив, как его зубы с чуть выступающими вперед клыками впиваются в кожу на ее плече.

Наваждение быстро было выставлено прочь.

Но на коже так и осталось фантомное ощущение чужого прикосновения. Прикосновения колючих небритых щек. И неожиданно мягких губ.

Кажется, она окончательно чокнулась.

И чтобы прекратить все это, она заговорила. Еще секунду назад она не собиралась этого делать. А теперь у нее вдруг нашлось, что сказать. Эти слова уже давно сложились в голове, просто она сама этого еще не знала.

— Ты ведешь себя так, будто ненавидишь весь мир, — начала она, и с каждым новым словом, это удавалось все легче. — Но ты притворяешься. Ты первым лезешь в драку, чтобы никто не ударил первым тебя, но… — сделав короткие вдох и выдох, она заставила себя посмотреть ему прямо в глаза. — Но я не хочу драться с тобой.

Только скулы дернулись на его лице, взгляд же оставался все таким же холодным и неприступным.

— Придется, — вдруг тихо сказал он на выдохе и отвернулся.

Летта еще долго смотрела на его отстраненный профиль, понимая, что он только что сделал не то, чтобы с десяток шагов от нее подальше, а скорее мысленно перебрался на соседний континент.