— Я хочу посмотреть, — говорит он хриплым голосом, от которого у меня подгибаются пальцы на ногах. — Я хочу посмотреть, как ты трахаешь его, Сид. Ты не против?

Я глотаю. Медленно киваю.

А потом он говорит: — Подними руки.

Я поднимаю.

Люцифер задирает мой топ и позволяет ему упасть на пол. Его руки переходят на мою голую спину, бродят по каждому сантиметру, его грудь прижимается ко мне.

Я продолжаю трогать Джеремайю, чьи глаза прикованы к моим.

Что-то не так. Но если я сделаю это, может быть, Люцифер снова оставит нас. Может быть, мы сможем все уладить. Секс может исцелить.

Может быть, я просто настолько ебанутая на всю голову, что хочу верить в эти вещи, чтобы дать мне повод сделать это.

У нас общая фамилия.

Я не должна этого делать. И, словно читая мои гребаные мысли, Люцифер подносит свои руки к моим предплечьям, прижимая их к моему боку.

— Теперь ты не отступишь, — шепчет он мне на ухо.

Джеремайя не смотрит на него, но я вижу, как сжимается его челюсть. Руки Люцифера переходят с моих рук на юбку.

— Встань, — шепчет Люцифер мне на ухо.

Я встаю. Он стягивает с меня трусики, и они падают на пол между моих ног. Я выхожу из них, и Люцифер легонько толкает меня в спину, к Джеремайи. Моя голая киска достаточно близко, чтобы он мог дотронуться до нее, если бы не был связан. Достаточно близко, чтобы он почувствовал запах.

— Дай ему попробовать тебя, Лилит, — говорит Люцифер мне на ухо, его руки на моей талии. Он стоит позади меня, его лицо напротив моего.

Джеремайя моргает, его взгляд устремлен на меня.

И как раз в тот момент, когда я собираюсь сделать еще один шаг к нему, Люцифер смеется, холодно и жестоко, и не дает мне приблизиться. От этого раскатистого смеха волосы на моей руке встают дыбом.

— Ты помнишь латынь, не так ли? — спрашивает он Джеремайю со злобной улыбкой на своем прекрасном лице. — Я знаю, что ты всегда любил немецкий и того репетитора, которого тебе дали Форги перед тем, как испортить тебя, — он вздыхает, скрещивает руки на голой груди и качает головой. — Но я знаю, что ты понимаешь, что такое услуга за услугу.

Я напрягаюсь, когда руки Люцифера обхватывают меня.

Челюсть Джеремайи напрягается, в его взгляде появляется ненависть, когда он смотрит на Люцифера.

Люцифер улыбается.

— У тебя уже была возможность, брат, — его голос твердеет. — В ту ночь, когда ты думал, что спас ее? Помнишь? — он смеется. — Это была твоя возможность. Но теперь… теперь ты будешь смотреть, как я вытрахаю тебя из нее.

Джеремайя говорит, его голос хриплый: — Если ты причинишь ей боль, я убью тебя до того, как ты покинешь эту комнату, и трахну ее в твоей крови.

Я смотрю, как его глаза закрываются, и последние слова его угрозы звучат слабо.

Люцифер вертит меня в своих объятиях, и его голубые глаза смотрят на меня.

— О, но Сид, ты никогда не говорила своему брату, что тебе нравится причинять боль?

Он оттаскивает меня от Джеремайи, затем прижимает к стене, поднимает мои руки над головой, сжимая запястья одной рукой.

Затем он смотрит на меня.

Действительно смотрит на меня. От моей головы до груди, живота, между ног, до пальцев ног. Маленькая улыбка кривится на его губах.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал с тобой, Сид? — тихо спрашивает он меня.

Оставь меня в покое.

Трахни меня.

Убирайся из моей головы.

— Тебя нужно убедить? — шепчет Люцифер, глядя мне в глаза.

Я напрягаюсь, смотрю на Джеремайю.

Люцифер берет мой подбородок в свою руку, заставляя мой взгляд вернуться к нему.

— Не смотри на него. Это я задаю тебе вопрос, Лилит. Тебе ни на что не нужно его разрешение, — он проводит языком по нижней губе. — Тебе нужно мое.

Но я уже посмотрела. Я уже видела. Джеремайя… отключился. Какая разница, если мы сделаем это сейчас? И слова Люцифера, услуга за услугу. В конце концов, это послужит моему брату. И мне даже не придется переживать из-за этого. Он этого не видит.

Так же, как я не могла видеть его той ночью.

И я как раз собиралась… Я прикусила губу, чувствуя, как сжимается мой желудок.

— Я могу защитить тебя, — шепчет Люцифер, проводя языком по моему горлу и наклоняя мою голову назад. — Лучше, чем он когда-либо мог. И я не испорчу тебя так сильно, Лилит. Не так, как он, — он втягивает мою кожу в рот, посасывая мою шею.

Затем он отстраняется, его глаза сверкают.

— Так скажи мне, Сид, какого хуя ты хочешь, чтобы я с тобой сделал?

— Трахни меня.

Я не могу прочитать выражение его лица, его глаза все еще холодны.

— Как? — спрашивает он.

Так сильно, как ты, блядь, можешь. Заставь меня забыть обо всем этом.

— Как хочешь.

Он качает головой, крепко сжимает мои запястья и поднимает мои руки, прижимая их к стене.

— Нет, Сид. Скажи мне как. Не делай вид, что ты не побывала во всех возможных позах. Я знаю, что тебя трахали хорошо и грубо. Не нужно притворяться, что ты хороша для меня, детка. Не после того, что я только что видел.

Я сглатываю, пытаясь опустить руки. Он держит их крепко. Мои глаза метнулись мимо него к двери в отдельную комнату. Он следит за моим взглядом, ухмыляясь.

— Используй свои слова, Сид. Чего ты хочешь? — спрашивает он, снова глядя на меня.

Я сопротивляюсь желанию опустить руки, скрестить руки на груди. Спрятаться. Я уже была в таком положении раньше, обнаженной перед одетым мужчиной. Много раз, на самом деле. Но с Люцифером все по-другому.

С Люцифером все по-другому.

— Не здесь.

Его улыбка ослабевает. Он поворачивается, чтобы посмотреть на Иеремию. Я вижу, что глаза моего брата все еще закрыты.

— Его здесь нет, малышка, — пропел Люцифер.

— Что ты с ним сделал? — шепчу я.

— Quid pro quo (Услуга за услугу)! — испанский. Он поворачивается ко мне, отпускает мои руки и снимает с себя толстовку, затем футболку. Я вижу шрамы на его животе.

Шрамы для меня.

Он подходит ближе, проводит руками по моему торсу.

— Ты хочешь отказаться? — спрашивает он, ухмыляясь, опустив глаза на мою грудь. — Не так ли, Лилит?

Я сглатываю. Тяжело. Джеремайя… вырубился.

Это сделал Люцифер.

Но он просто вернул услугу. Не так ли?

Я прикусила губу и покачала головой.

— Скажи мне, — говорит Люцифер, его слова звучат ниже, жестче. — Скажи мне, чего ты хочешь.

Я иду в ад.

— Тебя.

Он отворачивается от меня, сбивает все со стола на пол, пластиковые стаканчики, кусочки льда, проливающиеся на пол из почти пустых стаканов. Затем он берет меня на руки, несет к столу, укладывает.

— Раздвинь ноги.

Неохотно, я раздвигаю их. На нем все еще джинсы. Так не должно быть.

Он качает головой, недовольный.

— Нет, Сид. Раздвинь их. Ты, конечно, знаешь, как это делается? Ты бы сделала это для него, — шепчет он, глядя на меня сверху вниз. — Почему не я?

Потому что он был рядом, когда я нуждалась в нем. Он был удобен. Ты… мое сердце горит по тебе.

Я не осмеливаюсь посмотреть на Джеремайю, когда делаю то, что он просит, мои колени падают набок.

Он смотрит на меня сверху вниз, оценивая меня. Его взгляд задерживается на шраме на моем бедре. Я не отворачиваюсь от него, хотя и хочу этого. Я чувствую, как тепло ползет по моим щекам, распространяется вниз по груди. В самое сердце.

Он улыбается.

— Ты чертовски красива.

А потом он снимает туфли, расстегивает пуговицы на джинсах, спускает штаны. Потом трусы-боксеры.

Я вижу его шрам, и другие тоже, на бедре, рассекающий череп с буквой — U. Татуировка Несвятого. Он видит, что я смотрю на него, и хватает меня за лодыжки, закидывает обе мои ноги себе на плечи, притягивая меня вперед к краю стола.

Я чувствую, как его член касается меня, но мои глаза не отрываются от его глаз.

— Ты была не единственной, Сид, — мягко говорит он, и я понимаю, что он имеет в виду шрамы. Мне становится еще больнее, когда я слышу это так. Почти нежно.