Я не открываю глаза до последней секунды, потому что, если честно, мне уже все равно.

Но когда я открываю глаза, я жалею, что не осталась с Джеремаей. Я хотела бы позволить ему делать со мной все, что он захочет, лишь бы не смотреть сейчас в холодные голубые глаза Люцифера.

Мои пальцы дрожат, и я крепче сжимаю нож, когда он смотрит на меня, скелетная бандана натянута до самых глаз.

Рядом с ним Мейхем — его светловолосый близнец, его глаза на тон светлее, края его татуировки видны поверх банданы.

Они оба одеты во все черное. Люцифер в кожаной куртке поверх черной рубашки.

Он складывает руки. Склоняет голову.

— Я искал тебя, Лилит, — мурлычет он, его голос с красивой хрипотцой. Он подходит ближе, приседает так, что мы оказываемся почти на уровне глаз. Я чувствую его запах. Сигаретный дым и хвоя, и это заставляет мое сердце замирать в груди.

Я хочу что-то сказать, но после всего, что было с Джеремаей, и после водки, которая все еще течет в моих жилах, мои губы разъезжаются, и мне нечего сказать. Нечего сказать. Не о чем думать. Нечего чувствовать.

Мои руки трясутся так сильно, что я боюсь выронить нож.

Я даже не уверена, что боюсь его. Я просто боюсь быть рядом с ним. Это не одно и то же.

Глаза Люцифера путешествуют по моему горлу, по моей майке, по ножу в моей дрожащей руке. Мой знак слабости.

Его глаза слегка прищуриваются, и я понимаю, что он ухмыляется мне.

— Ты выглядишь такой красивой, — мягко говорит он, проводя глазами по моему телу и снова встречаясь с моими. — Ты будешь самым красивым трупом, который я когда-либо хоронил, малышка.

Мои глаза перебегают на Мейхема, но он скрестил руки на груди и смотрит на меня бесстрастно, почти со скукой. Как будто он готов к тому, что Люцифер перережет мне горло, чтобы он мог вернуться к своей жизни.

Люцифер замечает, куда я смотрю, и оглядывается через плечо, затем снова поворачивается ко мне. Я слышу, как слабый смех вырывается из его горла, и он качает головой. Он стягивает бандану, чтобы она висела у него на шее, и я вижу его мягкие губы.

— О, — шепчет он, наклоняясь ближе, пока его глаза не оказываются в дюймах от моих. — Ты думала, что он может спасти тебя, Лилит? — его рука находит мое голое колено, и я понимаю, что на нем перчатки, ткань которых мягко прилегает к моей коже. Я смотрю на них и вижу пальцы скелета, вышитые поверх перчаток. — А ты думала, что раз он тебя трахнул, обмотал ремень вокруг твоего горла, как грязную девчонку, которой ты являешься, то он захочет тебе помочь?

Мое лицо пылает от этих слов, и мне интересно, сказал ли ему Мейхем, или это просто его образ действий.

Люцифер наклоняется ближе, пока его полные губы не оказываются достаточно близко, чтобы коснуться меня, когда он говорит: — Я знаю все твои секреты, Лилит.

Я слышу, как мое сердце колотится в моей голове.

— Я знаю все твои грехи, — его рот придвигается к моему, но он не целует меня. Он продолжает говорить. Его рука в перчатке движется вверх по моему бедру, и я не могу сосредоточиться, чтобы вынуть лезвие из ножа. Его рука сжимает складку моего бедра, его большой палец проводит по центру моих шорт. — Я тоже знаю, что сейчас происходит в твоей поганой голове, малышка.

Он сдвигает мои шорты в сторону, проводит пальцем в перчатке вверх и вниз по моей щели, по нижнему белью. Я чувствую его слова на своих губах, когда он отодвигает их и его палец оказывается на моем клиторе.

Я задыхаюсь, прикусив губу, тепло разливается по моей душе даже в этом холодном лесу.

Он отстраняется и улыбается, холодной, жестокой улыбкой, ямочки на его бледной коже на мгновение вспыхивают.

— Хочешь, чтобы я тебя трахнул? — спрашивает он меня.

Он снова поворачивается к Мейхему, всего на секунду, прежде чем его глаза снова находят мои. Его палец обводит мой набухший клитор, проводит по всей длине моей щели, и еще один вздох вырывается из моих предательских губ.

— Ты хочешь, чтобы мы оба трахнули тебя, Лилит? — его другая рука смыкается вокруг моей дрожащей руки, той, в которой был нож. Он тянет его от меня, и я сопротивляюсь, но только секунду. Только на секунду, а потом оружие оказывается у него в руках.

Власть.

Но у него всегда было и то, и другое. Потому что когда Люцифер так близко ко мне, я — гребаная идиотка.

Он подносит рукоять лезвия к моей киске, раздвигая мои ноги коленом. Все еще кружась вокруг моего клитора, он вводит рукоять в меня, улыбаясь, когда она легко скользит по моей собственной влажности.

Я не могу дышать, холодный металл заставляет меня сжиматься. Мои руки скручиваются в кулаки по бокам, но иначе я не могу двигаться.

— Скажи мне остановиться, — тихо говорит он, снова приближаясь к моему лицу.

Мои глаза закрываются, и я прислоняю голову к дереву.

Я не хочу, чтобы он останавливался.

— Скажи мне остановиться, скажи, что тебе не нравится, когда тебя трахают лезвием, детка, и я остановлюсь. Я не монстр.

Но ты монстр.

Ты такой.

Я не могу произнести ни слова, но мои пальцы нащупывают грязь по бокам, ногти впиваются в нее, когда я чувствую, как сжимаюсь вокруг ножа внутри меня.

— Похоже, ей это очень нравится, — говорит Мейхем низким голосом позади Люцифера. — Когда ты закончишь трахать ее, я хочу свою очередь.

Люцифер ничего не говорит. Он просто продолжает вводить и выводить рукоятку ножа из моей киски, продолжает обводить мой клитор пальцами в перчатках.

— Открой глаза, — говорит он, и его теплый язык проводит по моей нижней губе.

Я не открываю.

Он проталкивает лезвие дальше в меня, и я задыхаюсь, открывая глаза. Я вижу, что он смотрит на меня, наблюдает, его черные брови сошлись в гневе.

— Кончи для меня, — рычит он, его голос хриплый. — И не смей, блядь, отворачиваться, когда сделаешь это. Я хочу увидеть, какое у тебя будет лицо, когда ты кончишь на этот нож, — он облизнул губы. — Я хочу запомнить это, когда у меня на руках будет твоя кровь.

Я пока не веду ее в Санктум.

Мне нужно убедиться, что моего отца там нет, и, кроме того, мои братья на стрипе.

Пока что она сидит на пассажирском сиденье M5, руки связаны, потому что я ей ни хрена не доверяю.

Маверик в своем сером McLaren едет позади меня, влетая мне в задницу, как мудак, и когда мы выезжаем на грунтовую дорогу, ведущую к драг-стрипу, он обгоняет меня, вырывая траву и гравий.

Я вижу прожекторы, освещающие черную линию асфальта, которая тянется перпендикулярно парковке, на которую я въезжаю. Белый Range Rover Атласа стоит у линии, потому что он идиот. Эзра тоже там, но его Audi в мастерской, потому что он месяц назад намотал ее на дерево и ездит с Атласом, потому что тот обычно либо пьян, либо поджигает дерьмо.

Черный Camaro ZL1 Кейна тоже стоит на стоянке, и я не могу заглянуть в его окно, потому что его тонировка слишком темная, но я представляю, что он трахает там незнакомую девушку или смотрит, как она переключает передачи.

Мав проезжает мимо стоянки, притормаживая рядом с Ренджем Атласа, хотя это не соревнование. Мы все знаем, чем это закончится.

Я ставлю машину на парковку, подношу зажженную сигарету к губам, опускаю окно, впуская прохладный ноябрьский воздух.

Я слышу рев двигателя Мава. Когда он затихает, я слышу басы, доносящиеся из машины Кейна, в нескольких футах от моей. Кажется, я слышу и стоны девчонки.

Я вдыхаю, наблюдая за яркой вишней, затем выдыхаю через нос, поворачиваясь к ней лицом.

Ее серебряные глаза смотрят на меня, ее розовые губы нахмурены. У нее слегка вздернутый нос, узкий и чертовски идеальный.

Интересно, каково это смотреть, как 6 ломают его?

Интересно, раздроблю ли я все кости в их руках, прежде чем у них появится шанс?

— Почему я здесь? — спрашивает она меня. Она еще не пыталась бежать. Двери заперты, но она даже не отстегнула ремень безопасности.