Он ухмыляется мне.

— Ты мне нравишься вздорной.

— Я ненавижу тебя живым.

Он хмурится, тяжело вздыхает, его плечи опускаются.

— Они знают, что ты здесь.

— Кто это — они?

Он сужает глаза.

— Несвятые. И 6 тоже.

Я пожимаю плечами.

— Ну и что? Они еще не пытались меня увести. Может, им, блядь, все равно.

Надеюсь, что так и есть.

— Им нравятся ритуалы, Сид, — рычит Джеремайя. — Им нравится делать что-то в нужное время.

Я хмурюсь, нахмурив брови.

— Они как… ведьмы?

Джеремайя не улыбается.

— Нет. У ведьм есть душа. Магия. У шестерых… у них просто тяга к убийствам и крови.

— Точно, — я пожимаю плечами. — Круто. Значит, в полнолуние меня забирают, валят с ног, скармливают 6, чтобы они могли использовать мою кровь для обретения силы? Так что ли? Вроде того, как Гарри Поттер стал крестражем для Волдеморта?

Джеремайя схватил меня за подбородок, его глаза сузились в щели.

— Это не игра, Сид, — шипит он, наклоняясь так, что его рот оказывается близко к моему. — Ты понятия не имеешь, что они с тобой сделают. Ты даже не представляешь, на что они способны. Я провел две недели запертым в клетке, ел свое собственное дерьмо и спал лицом к луже, полной моей собственной мочи, от их рук. И тогда они решили, что я могу быть для них кем-то.

Мой рот открывается. Он никогда не рассказывал мне так много о своем прошлом. О том времени, когда мы были порознь. О его времени с 6. Никогда.

Я чувствую, как мое сердце разрывается от его слов.

Он отпускает мое лицо, отходит от меня и качает головой, как будто жалеет, что рассказал мне. Жалеет, что впустил меня.

Он смотрит на пол в течение минуты.

— Я не хочу, чтобы они добрались до тебя, понятно, Сид? Тебе повезло, что Люцифер позволил тебе уйти от него целой и невредимой.

Он не позволил, хочу сказать я, но не говорю.

Он снова встречает мой взгляд.

— Даже если тебе пришлось трахаться, чтобы вырваться из его хватки, — он поворачивается, чтобы уйти, но я даже не чувствую его шагов. Я все еще думаю о том, что он сказал. О том, что он пережил. От рук Форгов.

Они, блядь, заслуживали смерти.

— Собирай свое дерьмо. Мы уезжаем в десять.

— Подожди, — окликаю я его, и он замирает, повернувшись ко мне спиной. — Что будет дальше?

Я вижу, как напрягаются его плечи.

— Мы подождем, пока Лазарь Маликов не выйдет из себя и не придет за нами.

А что будет потом? Я не спрашиваю. Я не хочу знать.

— Откуда ты все это знаешь? — спрашиваю я.

Он продолжает идти мимо гостиной, к балкону. Я думаю, что он не собирается мне отвечать. И тогда он говорит: — Бруклин.

И все, о чем я могу думать, это о Маверике Мейхеме Асторе, обматывающем ремень вокруг моего горла, и о том, что он может сделать с Джеремаей, если узнает, что тот все еще трахает его сестру.

Мы не слишком далеко от Александрии, хотя из-за лесов, окружающих это место, и извилистой грунтовой дороги, по которой мы сюда добирались, кажется, что мы находимся на краю цивилизации. Джеремайя пропускает меня в огромный склад из металла и стали, вводит код, нажимает кнопку, которая активирует одну из гигантских гаражных дверей. Они с грохотом открываются, и я смотрю в бездну моего нового дома.

Я смотрю на Джеремайю.

Солнце взошло у него за спиной, отбрасывая ореол на его темные волосы. Он скрестил руки, а Николас выходит из своего черного внедорожника на обширной импровизированной парковке, сделанной из грязи.

— Что это? — спрашиваю я, переводя взгляд с Джеремайи на склад. — Твой новый отель?

Он закатывает глаза.

— Забавно, — он не выглядит забавным.

Николас подходит, на спине у него черный вещевой мешок.

— Бруклин будет здесь через десять минут, — говорит он Джеремайи.

Мои руки сжимаются в кулаки.

— Она приедет сюда? — спрашиваю я брата. — Ты действительно ей доверяешь?

Он ухмыляется, засовывает руки в карманы и качает головой.

— Конечно, я ей доверяю. Она моя.

Я игнорирую то, как сжимается мое сердце при этих словах. Я игнорирую волну тошноты, которая проходит через меня, когда я понимаю, что я чувствую.

Ревность.

Я прикусываю язык, задаваясь вопросом, уже не в первый раз, что, черт возьми, со мной не так. Я заставляю себя кивнуть, засунув руки в толстовку.

— Точно, — наконец говорю я, заглядывая в открытую дверь гаража. Я вижу цементный пол, диваны, перегородки, разделяющие огромное пространство на, как я предполагаю, разные комнаты. — Ну, мне понадобится одежда и…

Николас смеется.

— Опередил тебя.

Я вскидываю бровь, поворачиваясь к нему, его темные глаза смотрят на меня.

— Откуда ты знаешь, что мне нравится?

На этот раз смеется Джеремайя, разглядывая мою черную толстовку, джинсы и ботинки.

— Ты смешная, сестренка, — он проходит мимо меня, переплетая свою руку с моей, и мы направляемся в новую штаб-квартиру моего брата. И хотя мы находимся в глуши, я знаю, что Люциферу и его банде богатых придурков не понадобится много времени, чтобы найти это место. А когда они это сделают, бежать будет некуда.

В субботу утром я просыпаюсь от звука, с которым кто-то долбится в мою дверь. Я сажусь, протираю глаза и смотрю на дверь в другом конце комнаты. Она заперта, но кто бы ни был по ту сторону, похоже, он может снести эту чертову штуку, поэтому я сбрасываю простыни и спрыгиваю на деревянный пол, потягиваясь и направляясь к двери. Я отпираю ее и дергаю, уже злюсь, а солнце только взошло.

Глаза Маверика пробегают по моей груди. Я сплю в одних трусах, о чем он прекрасно знает.

— У тебя были гости? — спрашивает он, приподнимая бровь, пытаясь быть смешным. — Я думал, что после Санктума и Офелии, ты будешь хорошо…

— Что? — рычу я, прерывая его.

— Сид, — говорит он, и я вижу, как его маска сползает. Тот беспечный, тот, кто пытается быть похожим на Кейна — безразличным, но не является им.

Моя рука на двери напрягается, костяшки побелели.

— А что с ней? — я заставляю себя спросить, пока мое сердце колотится в груди.

Маверик проводит рукой по лицу и качает головой. На нем белая футболка, которая, я уверен, моя, и треники, которые, я знаю, мои. Но он уже трахал мою девушку — нет, напоминаю я себе, не мою девушку, — поэтому совместное использование одежды кажется мне наименьшим из того, к чему я должна испытывать чувство собственничества.

— Я нашел ее, — он снова смотрит вверх. — И его.

Я не двигаюсь ни на секунду. Я просто смотрю на него, впитывая то, что он только что сказал, и чувствую себя больным.

Я отпустил дверь и провел рукой по волосам.

— Где? — и затем, прежде чем я успеваю остановить себя. — И какого хрена ты ее ищешь?

Маверик смотрит вниз на свои носки, как будто ему действительно стыдно, но я знаю, что это не так, потому что в следующую секунду он поднимает голову и его глаза встречаются с моими.

— Ты не единственный, кто следит за ней, брат. Vita morteque fratres.

Братья в жизни и в смерти.

Маверик любит вести себя как полный придурок, но он изучал английский язык, был поэтом и любил латынь, что пригодилось ему на церемониях 6. Он никогда не показывает нам свое дерьмо, и его работа, как и моя, заключается в том, чтобы заботиться о 6 и Несвятых, но я точно знаю, что он хранит дневник в сейфе у себя дома.

Я просто закатываю глаза.

Услуга за услугу.

Он не единственный, кто знает свою латынь. Я знаю, что позже ему понадобится моя помощь. Возможно, чтобы вытащить Риа из этой неразберихи, в которую он ее втянул, рассказав ей слишком много.

— Она знает, что ты нашел ее?

Он вздыхает, игнорируя мой вопрос.