Она приподняла бровь, гадая, к чему это приведет.

Джеремайя смеется, делает еще один глоток воды. Он завинчивает крышку, подходит к столу и ставит бутылку на пол. Он садится, опирается руками на столешницу.

— Хорошо. Потому что я бы сказал то же самое, — он смотрит на меня. — Нет.

Я вздыхаю, поднимая свой почти пустой стакан с ромом и Diet.

— Неважно.

Я не хочу драться с ним, и, честно говоря, я не хочу выходить. Я уже чувствовала это раньше, депрессия, которая делает тебя безразличной. Вялым. Это не грусть. Это пустота. Я чувствовала это долгое, долгое время в ту ночь год назад, когда планировала покончить со всем этим дерьмом.

До того, как Люцифер испоганил мою жизнь.

— Нет, не неважно, — говорит Бруклин, и я поднимаю голову, потрясенная. Она поворачивается к моему брату, сложив руки на своей изогнутой груди. На ней обтягивающая белая футболка, узкие джинсы, которые как раз подходят к ее узкой талии. Она выглядит как супермодель.

Я в мешковатых трениках и мешковатой футболке, потому что до супермодели мне еще далеко. То есть, я в порядке, но, скажем так, если бы я не была сестрой Джеремайи, он бы точно не стал со мной возиться.

— Ей нужно выбраться, Джей, — настаивает Бруклин, когда мой брат смотрит на нее, нахмурив брови. — Ей нужно жить. Хватит этого тяжелого дерьма, — она закатывает глаза, спрыгивает со стула и встает прямо перед моим братом. — Позволь нам выйти. Пойдем с нами, если хочешь, но ей двадцать один год. Ей нужно жить, ясно?

Джеремайя хмурится.

— Нет.

Бруклин выглядит так, словно она может поджечь моего брата одним только взглядом, и это немного волнует меня. Видеть, как кто-то другой вот так противостоит моему брату.

— Я не принимаю это как ответ, Джей, — ее голос жесткий, и сейчас она напоминает мне Мейхема, холодного и злого.

Мой брат смеется, поворачивается на своем стуле, чтобы встретиться с ней взглядом. Она делает шаг между его бедер, и я отвожу глаза.

— Ты знаешь, больше, чем большинство из нас, каковы они. Если она выйдет, они заберут ее и будут держать взаперти в гребаном подвале Санктума до следующего воскресенья, и я не собираюсь рисковать. Ты знаешь лучше, детка.

Волоски на тыльной стороне моей руки встают дыбом, когда я слушаю, как он так с ней разговаривает. Я не знаю, куда она пошла в ту ночь, когда сгорел отель. Но она все-таки нашла дорогу к нему.

— Я знаю, Джей, но они все равно не будут гулять сегодня вечером. Ни в одном баре или клубе, куда мы попадем. Им нравится странное дерьмо.

Как Рэйвен Парк.

Я поднимаю взгляд, чтобы посмотреть, как он работает. Чтобы увидеть лицо брата. Бруклин проводит пальцем по его обнаженной груди, и я не могу отвести взгляд.

— Пойдем с нами. Возьми с собой Николаса, если тебе станет легче…

— Ты думаешь, мне нужен Николас, чтобы защитить ее? — рычит Джеремайя.

Бруклин закатывает глаза, прижимает ладонь к груди моего брата.

— Нет, малыш, но я просто имею в виду…

Джеремайя встает, и Бруклин роняет руку, отступая на несколько шагов. Он смотрит на меня, удерживая мой взгляд.

Что-то в его зеленых глазах смягчается.

— Не сегодня, — наконец говорит он, и Бруклин уже собирается протестовать, когда он добавляет: — Завтра вечером, хорошо? Если вы двое действительно хотите оторваться, то завтра вечером.

И не спрашивай меня больше. Он разворачивается и уходит через занавеску, которая служит дверью на кухню.

Бруклин смотрит мне вслед.

— Значит, завтра вечером.

— Не надо, — говорит Бруклин, вздыхая и качая головой. Она стоит в дверях моей комнаты, скрестив руки. Как обычно, она выглядит идеально: обтягивающий белый джемпер, который подчеркивает ее загорелую кожу, короткие волосы, уложенные набок, хайлайтер, который делает ее высокие скулы такими, будто ей место в журнале (так оно и есть). Поверх джемпера на ней бежевый тренч, красные ботильоны, в которых я бы сломала себе шею.

Я опускаю взгляд на свои черные джинсы и ботинки.

— Что? — спрашиваю я, пожимая плечами, когда поднимаю взгляд и встречаюсь с ее глазами.

— Ты выглядишь как бездомная.

Я хмурюсь.

— Ну, я имею в виду, я вроде как и есть…

Она закатывает глаза, ее длинные ресницы трепещут.

— Просто… просто подожди здесь, хорошо? Ты не уйдешь в этом, — затем она отворачивается и исчезает за тяжелым занавесом, отделяющим мою временную комнату на этом складе от коридора, в котором находятся все наши комнаты.

Через несколько минут она снова в моей комнате, а я ковыряюсь в ногтях. Она отталкивает мою руку от рта и что-то сует мне в руки.

— Попробуй это, хорошо?

Я неохотно беру то, что она предлагает: Черная кожаная юбка, прозрачный черный топ.

— По крайней мере, ты правильно подобрала цвет, — бормочу я, держа наряд на расстоянии вытянутой руки, словно он может меня укусить.

— Попробуй, — призывает она меня, подпрыгивая на каблуках. — Просто попробуй, и если тебе не понравится — а тебе не понравится, — я отпущу тебя в твоей бездомной одежде.

Я бросаю на нее взгляд, но пожимаю плечами. Почему бы и нет?

— Эм, а ты оставишь меня в покое?

Я имею в виду, что мне абсолютно наплевать, кто увидит меня голой, но я знаю, что она будет кричать, когда я надену это, чтобы убедиться, что я его надену, и я предпочту принять решение самостоятельно, без ее вмешательства.

— Нет, — она наклоняет голову, наблюдая за мной.

— Неважно.

Я снимаю свои боевые ботинки, вытряхиваюсь из джинсов и простой черной футболки. Я натягиваю облегающий черный топ, и она смеется. Она и Натали, наверное, были бы хорошими подругами, если бы не были по разные стороны войны между Несвятыми и Рейн.

— Что? — спрашиваю я, чувствуя, как пылают мои щеки, когда я смотрю на нее. Я знаю, как одеваться сексуально для мужчин. Я зарабатывала этим на жизнь. Вот почему я больше этого не делаю. А теперь у меня закончилась практика.

— На тебе нет лифчика, — говорит она, и я уже собираюсь сказать что-то язвительное в ответ, когда она добавляет: — Это сексуально.

Я поднимаю бровь.

— Хорошо? Спасибо, наверное, — я надеваю кожаную мини-юбку, застегиваю ее сзади, поверх топа.

Затем я зашнуровываю свои боевые ботинки, на что Бруклин ворчит, но она не влезает ни в одну из своих остроносых туфель.

Я смотрю в зеркало в пол на стене моей комнаты.

— Черт, — тихо говорит Бруклин позади меня. Она сидит на моей кровати и смотрит на мое тело в зеркале. — Ты чертовски хорошо выглядишь.

Честно говоря… она права.

Мини-юбка подчеркивает легкий изгиб моей талии, обтягивая бедра, а облегающий черный топ с длинными рукавами демонстрирует мою маленькую грудь, и да, вы можете увидеть мои соски, но, черт возьми, мы идем в клуб. Почему бы и нет?

А с боевыми ботинками у меня еще и идеальная форма.

Я поворачиваюсь, чтобы улыбнуться ей.

— Спасибо, — говорю я, подразумевая это. — Я ценю это.

Она подмигивает, вытряхивает плечи из пальто.

— Вот, — говорит она, спрыгивая с кровати и протягивая мне пальто. — Носи это, пока мы не приедем.

Когда я хмуро смотрю на нее, держа пальто в руках, она подмигивает.

— Чтобы твой брат не взбесился.

Конечно, он будет в бешенстве.

Когда я захожу в клуб OMNIA и отдаю пальто Бруклин на проверку, он хватает меня за руку и притягивает к себе. Бруклин уже закатывает глаза, но она направляется к круглой кабинке с Николасом, и я чувствую досаду, потому что это была ее вина.

Но нет.

Это не так.

Это вина моего брата. Потому что он гребаный псих.

— Какого хрена ты надела? — рычит он на меня, как тогда, когда нашел меня в отеле, где я должна была встретиться с Майклом. Майкла, который, вероятно, мертв.

Я поворачиваюсь к Джеремайе, когда мы стоим у стены в тусклом свете клуба. На женщинах гораздо меньше одежды, чем на мне, и, кроме того, даже если бы я появилась здесь с голой задницей, я ему не принадлежу.