Другая рука на моем бедре замирает, и Люцифер наклоняется ближе ко мне, одна рука проплывает по моему животу, под футболкой, сохраняя собственническую хватку на мне, даже когда он позволяет своим братьям прикасаться ко мне.

— Это нормально? — мягко спрашивает он, целуя мою шею, чуть ниже уха.

Я сглатываю, пытаясь думать о том, что руки на мне, что темнота, что Люцифер рядом.

— Ч-что нормально?

— Если и Маверик, и Кейн будут трахать тебя одновременно?

Рука на моем бедре напряглась, реагируя на его вопрос.

— Это нормально? — я отстраняюсь, позволяя своей голове еще больше расслабиться на его плече, его пальцы все еще на моем животе, одна рука крепко обхватывает мою грудь. — Для тебя?

Тишина, и пальцы, скользящие в меня и из меня, замедляются, и я двигаю бедрами, пытаясь заставить их ускорить темп.

Но тут Люцифер смеется у меня на шее, проводя теплым языком по моей мочке уха. Он проводит языком по моему уху, прежде чем ответить.

— Это мило, — мягко говорит он, — что ты думаешь, будто мне не все равно, кто тебя трахает.

Мое тело вдруг стало тяжелым, и я разрываюсь между бегством и сдачей. Между тем, чтобы оказаться как можно дальше от Люцифера Маликова, и тем, чтобы позволить ему отыметь меня снова и снова.

Но я прикусываю губу, желая большего, что бы это ни было, и только киваю головой в ответ на его вопрос.

А потом рука на моем бедре двигается, и еще один палец толкается в меня, и кто-то впивается рукой в мое бедро, удерживая меня, пока Мейхем и Кейн работают вместе, растягивая меня, кружась внутри меня.

Большой палец Люцифера движется вниз, и кто-то все еще держит мои трусики сбоку, и его прикосновение к моей голой киске заставляет меня напрячься в его руках.

— Ты хочешь кончить для меня, Лилит? — рычит он мне на ухо.

Я киваю головой, прикусив губу.

— На пальцах моих братьев?

Еще один кивок.

Он снова смеется.

— Ты такая хорошая маленькая шлюшка.

И тут мои конечности смыкаются.

Мне вдруг становится так, так холодно.

Нет.

Нет. Нет. Нет. Нет.

Я пытаюсь сомкнуть ноги, сжать колени, но слишком много рук на мне, слишком много между мной, и Люцифер держит меня неподвижно, положив руку мне на грудь.

Нет.

Я качаю головой, пытаясь отстраниться от него.

Он застывает позади меня.

— Остановись, — тихо говорит он.

Мне кажется, он обращается ко мне. Меня охватывает паника, горло словно сжимается. Я не могу дышать. Я дергаю за цепи, пытаясь освободить руки. Он не освободит. Он не они. Он не мой брат. Он не мои приемные родители. Он монстр, но не такой, как они…

Разве не так? Говорит голос в моей голове. Разве он не хуже?

Потому что он заставляет тебя думать, что ты хочешь этого.

— Назад, блядь, — рычит он, и у меня волосы встают дыбом, но я перестаю двигаться, перестаю двигаться в его хватке.

Мне нужна минута, чтобы понять, что все руки от меня оторваны, и мои колени соединены. Он все еще держит одну руку вокруг моей груди, другую — вокруг моих коленей.

— Убирайтесь, — рычит он, и я слышу удаляющиеся шаги, скрип двери, а затем она закрывается.

Люцифер убирает руку с моего колена, его ноги все еще обхватывают мое тело. Затем он берется за мои запястья, расстегивает наручники и бросает их через всю комнату. Я слышу, как они скользят по цементу, слышу, как падает ключ. Я поднимаю руки вокруг себя, к передней части тела, скрещиваю их на груди и понимаю, что снова вся дрожу.

Он подхватывает меня на руки, притягивает к себе и прижимает к своей груди, как ребенка, одной рукой прижимая мою голову к себе. Я слышу, как колотится чье-то сердце, и уже не уверена, его или мое.

Я закрываю глаза, вдыхая его запах, мои конечности все еще напряжены, когда я сворачиваюсь в клубок рядом с ним. Я понимаю, что мои руки дрожат, и сжимаю их в кулаки.

— Сид? — шепчет он мне на ухо. — Кто тебя обидел?

Я зажмуриваю глаза, не отвечая ему, пытаясь взять под контроль свое дыхание. Вдох и выдох, медленно и ровно в этой холодной, темной комнате против моего личного злодея.

Ты такая хорошая маленькая шлюшка.

По моей коже ползут мурашки, и я зажимаю руками уши, снова и снова трясу головой, как будто могу заставить все это прекратиться, как будто этот голос в моей голове просто исчезнет. Этот голос принадлежит кому-то гораздо более мрачному, чем этот мальчик, прижимающий меня к своей груди.

Теперь ты никому не нужна, понимаешь? Никто не захочет тебя, так что будь хорошей для меня, хорошо, Шлюшка? Будь хорошей для папочки.

Нет. Нет. Нет.

Всхлип прорывается через мое горло, и я не могу его сдержать.

— Все хорошо, Лилит, — тихо говорит Люцифер, притягивая меня ближе, его губы касаются моих волос. — Все хорошо. Что ты видишь? Кто причинил тебе боль?

Я бьюсь о его грудь, отрывая голову от его тепла. Я пытаюсь встать, но он не отпускает меня.

Мне нужно выбраться отсюда. Я даже не знаю, почему я не боролась раньше. Почему я молча ехала в его машине. Почему я позволила ему забрать меня в эту церковь.

Потому что ты доверяла ему, а доверие — это не то, что нужно отдавать так легко. Особенно когда ты не можешь доверять даже себе.

Я снова отталкиваюсь от него, бьюсь ногами, пытаясь достичь твердой земли, но он лишь крепче сжимает мои руки.

— Отпусти меня, — говорю я, сначала тихо, а потом все громче. — Отпусти меня!

Он не отпускает.

— Поговори со мной.

— Отпусти. Меня. Отпусти! — я кричу во всю мощь своих легких, мои слова звенят в этой комнате, лишенной света. Тепла.

Я слышу его дыхание. Я чувствую, как он сдувается, даже когда он притягивает меня крепче. Он с легкостью маневрирует мной, так что я оказываюсь на нем, обхватив ногами его талию, и пытается прижать мою голову к своему плечу.

Я отталкиваюсь от него, царапаясь, крича во всю силу своих легких.

Его руки обхватывают меня за талию, и я бью его по лицу, запускаю руку в его короткие кудри и кручу их изо всех сил, кровь стучит в моих ушах.

Он не реагирует, не сопротивляется.

Мои мышцы устали, они тяжелые, и он не отпускает меня, даже когда из моего рта вырывается гортанный рев.

Но я не могу продолжать бороться.

Я такая, такая тяжелая.

Я сдуваюсь, прижимаясь к его теплому телу, когда он прижимает меня крепче.

Я устала бороться.

Я слишком устала.

Мои кости болят от усталости. От бега, которым я занимаюсь с самого рождения.

— Не беги, Лилит, — шепчет он, пока мое дыхание вырывается с учащенными вдохами, а он гладит меня по волосам. — Не борись. Скажи мне, малышка, скажи мне, что ты видишь.

Я закрываю глаза, сердце бешено колотится, пока я пытаюсь перевести дыхание. Я полностью отпускаю его, и он крепко обнимает меня, его пальцы массируют мою кожу головы. Я чувствую его прикосновения глубже, чем следовало бы, мирную вибрацию, которая угрожает не пустить меня в темноту.

Но я хочу погрузиться в темноту. Я хочу, чтобы он пошел со мной. Но он уже там, говорит голос в моей голове.

— Скажи мне, что ты видишь, и я буду рядом, хорошо, детка?

Я вижу это.

Тьма поднимается с земли, возвышаясь надо мной. Злой ангел, который движется, когда я двигаюсь. Когда я оборачиваюсь, он шагает за мной.

Но не тьма трахает меня.

Вместо нее — женщина в очках в проволочной оправе, которая смотрит на меня из-за стола, слегка скривив тонкую верхнюю губу, глядя на восьмилетнею меня, сидящею напротив нее, со здоровой смесью отвращения и жалости.

— Тебе повезло, знаешь ли, — говорит она, подмигивая мне, и на ее напудренном лице появляется настоящая улыбка, когда она переводит взгляд на мужчину рядом со мной. Мужчина с золотыми часами на запястье, в синем костюме. Он подписывает бумаги, а она продолжает: — Преподобный Уилсон собирается дать тебе новую прекрасную жизнь, милая.