— Ты хотела поиграть с нами, Лилит? — поддразнивает Мейхем.

Интересно, о чем они говорили с той ночи? Как много они смеялись над моей болью. Как много они знают обо мне. Недостаточно, видимо, если они не знают, что Джеремайя — мой брат.

— Ты можешь не выбраться отсюда живой, Ангел

— Мейхем, — огрызнулся Люцифер, голос холодный. — Посади её в гребаную машину, а потом убирайся отсюда.

Среди группы раздается ворчание, но никто не спорит. Это Несвятые за работой. Мейхем берет меня за локоть и тащит к M5, открывает дверь и запихивает меня на кожаное сиденье, пристегивая ремнем безопасности.

— Не беги, Ангел. Ты сделаешь только хуже, — его голубые глаза впиваются в мои, и когда Люцифер скользит на водительское сиденье, Мейхем захлопывает дверь и идет к Range Rover.

Настоящее

Люцифер едет по грунтовой дороге, окруженной деревьями, а парни в Range Rover едут позади нас. Мы делаем несколько поворотов, как только выезжаем на главную дорогу. Мы молчим. Он не курит. Я стараюсь не думать. Слезы, которые я чувствовала на глазах, высохли. Мне надоело плакать из-за него. С меня хватит. Я потратила год на то, чтобы ненавидеть его, но мне уже все равно.

Пусть они убьют меня. Пусть разрежут мое тело на куски.

К черту.

Проходят минуты, а потом он сворачивает на длинную подъездную дорожку, что, похоже, стало обычным делом в Кислотном городе или где бы мы ни находились. Я не видела никаких признаков цивилизации с тех пор, как мы покинули дом Джули.

Джули.

Ее имя звучит горько в моем мозгу.

Дом, перед которым мы останавливаемся, больше, чем дом Джули, большой кирпичный дом высотой в три этажа. Подъездная дорога здесь асфальтированная, а на небольшом расстоянии от дома есть гараж на три машины, расположенный на кирпичной дорожке. Люцифер не утруждает себя парковкой в одном из них. Вместо этого он останавливает машину перед крыльцом, выключает фары и двигатель. Range Rover паркуется рядом с нами.

— Ты знаешь, что Джеремайя придет за тобой.

Это не угроза, которую я шепчу ему в темноте. Это просто правда.

— Он придет за тобой и убьет тебя.

Между нами повисает долгое молчание. Мне интересно, выйдет ли он, вытащит меня за собой и не скажет ни слова. Интересно, что он планирует со мной сделать? Что он может сделать хуже того, что он уже сделал. Он проводит большим пальцем по губам.

— Надеюсь, он придет за мной, — наконец говорит он.

Затем он выходит, берет пистолет со стороны двери и захлопывает её за собой. Через несколько секунд он уже на моей стороне, открывает дверь и отстегивает ремень безопасности, прежде чем вытащить меня наружу, перекинув через плечо. Может, он и худой, самый худой среди Несвятых, но он чертовски силен. Я чувствую себя невесомой в его объятиях. Невесомой и незначительной.

— Я могу идти, — выдавливаю я из себя.

Несвятые выходят из машины и смеются над этими словами. Люцифер не удосуживается опустить меня на землю, поднимаясь по ступенькам на крыльцо, достает ключ из кармана той же рукой, в которой держит пистолет.

Он отпирает дверь и немного приседает, чтобы я вошла в дом, не ударившись головой о дверную раму. Остальные входят следом за ним, кто-то закрывает дверь, и я слышу щелчок замка. Затем Люцифер усаживает меня на пол. В фойе темно. Лестница пересекает вход, а за ней — гостиная открытого плана с кожаными диванами и телевизором, который выглядит так, будто его встроили в стену. Здесь не пахнет затхлым, как будто его долгое время держали закрытым. Вместо этого здесь пахнет сигаретами. Его сигаретами.

Но я не могу представить, что это его дом. Он не такой роскошный, как я себе представляла. Он стоит позади меня, и никто из нас не шелохнулся с тех пор, как мы вошли. Несвятые чувствуют себя здесь как дома, сидят на диване в гостиной, кроме Мейхема. Он стоит у меня за спиной, возле двери.

Я поворачиваюсь к Люциферу, скрещивая руки на груди.

— Что тебе от меня нужно?

Он улыбается, его ямочки вспыхивают. Я поражаюсь тому, какая гладкая у него бледная кожа. Единственный признак какого-либо несовершенства на его лице, симметрии его черт — это то, что его верхняя губа больше нижней. Но это только делает его еще красивее.

Он кладет пистолет на столик у двери, над которым висит зеркало. Мои глаза не отрываются от его. Затем он тянется ко мне, крутит меня и прижимает меня к стене рядом с дверью, Мейхем наблюдает за нами. Люцифер переводит руки с моей груди на обе стороны головы и смотрит на меня сверху вниз. Как будто он зол. Но у него нет на это никакого права. Конечно, может быть, я собираюсь убить его девушку. Может, я ворвалась в тот дом, чей бы он ни был. Может быть, я собираюсь отыметь его так же сильно, как он отымел меня. Но он начал эту цепь событий год назад. Он забрал мой шанс выбраться из этого ада, которым была моя жизнь, и толкнул меня в объятия монстра, который был почти так же плох, как и он.

Почти. Но не совсем.

— Я не боюсь тебя, — вздыхаю я, опустив руки по бокам, сжатые в кулаки. Это ложь. Я знаю, что он знает, что это ложь. Но мне все равно. Я не собираюсь признаваться в своем страхе. И Джеремайя действительно придет за мной. Возможно, я смогу рассчитывать на него только в плане боли, гнева и мести, но я могу на него рассчитывать. Это больше, чем я могу сказать о Люцифере.

Я не могу рассчитывать на него вообще ни в чем.

— Ты плохая лгунья, Лилит.

Мейхем тихонько смеется себе под нос. Трое парней в гостиной перешептываются между собой, тихонько бормоча. Я не могу разобрать, о чем они говорят. Я напрягаюсь при имени, которым меня назвал Люцифер. Я сейчас не Сид. Но он все еще Люцифер. Он всегда был Люцифером.

Его палец проводит по моей челюсти, останавливаясь на горле. Его взгляд скользит туда, к синякам. Я чувствую, как мое лицо горит от стыда.

— Кто это сделал? — тихо спрашивает он.

Я не отвечаю ему. Он проводит пальцем ниже, к краю моей толстовки. Он тянет за него, но не делает никакого движения, чтобы снять его. Под ней на мне черный спортивный бюстгальтер. Я не хочу раздеваться перед ним. Я даже не хочу быть рядом с ним. Но, несмотря на это, я не могу заставить себя двигаться. Сказать что-нибудь. Нахождение рядом с ним затуманивает мой рассудок. Этот человек воспользовался мной. Он бросил меня. Он лгал мне. Я пытаюсь повторять эти слова снова и снова в своем сознании. Как песнопение. Защита от других чувств, которые всплывают при его близости.

— Ты хотела этого? — снова пытается он, переведя взгляд на мое горло.

Я сглатываю.

Во мне вспыхивает гнев, но я полагаю, что это справедливый вопрос. Иногда я действительно хочу этого. Иногда хотела. Но эти следы не были сексуальными. Хотя он этого не знает. Я все еще ничего не говорю. Я не уверена, в каких грехах я могу признаться сегодня вечером, если скажу. Я не хочу отдавать ему больше своего. Я не хочу брать больше его. Я не могу. Его рука пробегает по моему телу, как и в ту ночь. Он останавливается на подоле моей толстовки и смотрит на меня. Затем он просовывает руку под неё, его пальцы скользят по моей коже. Его прикосновение похоже на огонь. Огонь, который я хочу, чтобы сжег меня.

Я пытаюсь отогнать эту мысль.

— Убери от меня руку, — рычу я. Его пальцы впиваются в мою кожу, одна рука все еще лежит на стене рядом с моей головой.

— Кто тебя обидел?

Я вздыхаю. Он не собирается отказываться от этого. Но как я могу сказать ему? И зачем мне это?

— Это не твое дело. Кто делает мне больно, кто доставляет мне удовольствие, кто трахает меня. Все это не твое дело. И никогда не было

— Люцифер, возьми свою девочку под контроль, — говорит Эзра с дивана у него за спиной. — У нас мало времени.

Глаза Люцифера сужаются, длинные ресницы почти достигают его темных бровей. Он прижимает свой лоб к моему.

— Лилит, — говорит он, и я замечаю, что в этом слове есть что-то похожее на мольбу. — Пожалуйста. Скажи мне.