— Люцифер.

Я затаила дыхание, ожидая. В надежде, что я все еще могу до него дотянуться.

Медленно, милосердно, он поворачивается ко мне. Его голубые глаза такие холодные.

— Не надо, — тихо говорю я, качая головой. — Пожалуйста, не надо.

При этих словах что-то в его взгляде смягчается. Я вижу, как он ослабляет хватку на моем брате, и боюсь, что он уронит его, сам того не желая.

Но он не делает этого.

Он перетаскивает его обратно через борт и ставит на ноги. А потом отпускает его, отступая назад.

Джеремайя кладет руки на колени и смотрит на меня, в его взгляде — страх.

— Уходи, — приказывает ему Люцифер. — И никогда, блядь, не возвращайся.

На мгновение время замирает. Я не знаю, что произойдет дальше. Я уверена, что если Джеремайя не уйдет, Люцифер убьет его. Я уверена, что не смогу остановить его.

Но медленно мой брат выпрямляется. Его рот кривится, как будто он борется с самим собой, чтобы сказать мне что-то в последний раз.

— Узнай все, что сможешь, — мягко говорит он. — Найди Риа.

А потом он, прихрамывая, выходит через балконную дверь и уходит, не оглядываясь.

Я смотрю ему вслед.

Настоящее

Он уходит. Джеремайя уходит, и Несвятые, которые ждали его в фойе на главном этаже, позволяют ему уйти. Он не взял с собой ничего и никого, кроме своего черного «Мерседеса». Он уехал, ни с кем не попрощавшись, даже когда его люди смотрели, как он уходит. Они уже знали. Они знали, что теперь все принадлежит мне.

Что теперь они служат мне.

Они знали, но, как и раньше, когда они знали самый темный секрет Джеремайи, они не сказали мне.

Бруклин тоже ушла. Мейхем и она обменялись словами, но она ушла. Он позволил ей уйти отсюда. Я понятия не имею, куда она пошла. Я понятия не имею, сказала ли она брату, куда пошла. Она взяла такси с другой стороны ворот и уехала.

И я тоже ухожу.

Моего брата больше нет. Что бы он ни хотел сделать, передавая мне ключи от Ордена Дождя, я не намерена этого делать. Особняк Дождя может гореть, мне все равно.

На следующее утро я собираю вещи, после того как накануне спала в комнате брата, спиртное и стакан все еще на полу, когда заходит Люцифер.

Он спал в соседней комнате, в пустой.

Он пытался обнять меня, после того как мой брат ушел. Но я хотела побыть одна. Мне нужно было побыть одной. Потому что то, что будет дальше, возможно, будет больнее, чем все остальное. Но я не могу остаться. Я не могу быть с Люцифером. Или с Несвятыми, которые все еще в отеле.

Лилит и Люцифер хороши только в том, чтобы сжигать вещи, а не строить их заново.

Он стоит в дверях и смотрит на меня. На нем приталенные черные брюки для бега, но рубашки на нем нет. Я выдерживаю его взгляд, отказываясь смотреть на шрамы на его прессе, уродующие его идеальную кожу. Шрамы для меня. Я так долго ненавидела его, так долго ненавидела своего брата, но все равно доверяла ему, что мне становится стыдно, когда я вижу эти шрамы.

Они напоминают мне о том, что со мной произошло.

Что я была неправильной. Больной. Нелюбимой.

За тот год, что я работала в эскорте, я никогда не чувствовала этого. Секс был сделкой. Мое время было ценным. Мне платили за работу. Но то, что сделал мой брат, даже если он сам остановился, ложь после этого… это была сделка ненависти, мести, отвращения. Это была сделка, за которую он никогда не сможет мне отплатить. Никогда не сможет загладить свою вину. И я не хотела быть с тем, кто знал это. С тем, кто знал, что во мне есть тьма. Грязь.

Я застегиваю свою черную сумку и перекидываю ее через плечо. Я засовываю руки в карманы толстовки и выпрямляюсь лицом к Люциферу.

В горле у меня ком. Я понятия не имею, что сказать, но знаю, что должна что-то сказать. Если я не сделаю это прощание правильным, оно будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Возможно, это произойдет независимо от того, что я сделаю или не скажу, но я должна что-то сказать.

— Все это время я хотел найти тебя… — шепчет Люцифер. Он прислоняется к двери, как будто не может устоять на ногах. — Чтобы узнать, выжила ли ты в ту ночь…

Я киваю, прикусив губу, глядя на грязный пол между нами.

— Мне так жаль, что тебе пришлось это увидеть.

Мне жаль. Даже если мне пришлось пройти через это, у меня нет воспоминаний об этом. Я не забуду, что Джеремайя сделал со мной, но, по крайней мере, мне не пришлось переживать это снова и снова. Я была уверена, что Люцифер не получил такой роскоши.

Он рассмеялся, пустой звук.

— Не извиняйся передо мной. Никогда не извиняйся передо мной за это.

Я все еще не могу встретиться с ним взглядом, но чувствую его глаза на себе. На мгновение я закрываю свои собственные. Когда я открываю их, я пытаюсь взять себя в руки. Выпрямить позвоночник, вернуть контроль над своей жизнью, которой у меня не было так долго.

— Я уезжаю.

Его глаза мерцают.

— Куда?

Я не знаю. Билет на поезд до Нью-Йорка. Я не знаю, буду ли я там останавливаться. Хотя у меня нет намерения оставаться в этом отеле и управлять компанией моего брата, я собираюсь использовать его деньги. Это меньшее из того, что он мне должен. С такими деньгами я могу поехать куда угодно. Я могу делать все, что захочу. Весь мир мой. И я могу выяснить, что он имел в виду, насчет Рии. Я свободна.

Но это не похоже на это. Я не чувствую свободы. Я не чувствую того восторга, который должна была бы испытывать, покидая это место. Я не чувствую ничего, кроме пустоты. Разбитость. Интересно, уйдет ли это чувство когда-нибудь, или, в конце концов, я закончу то, что начала в ту ночь, когда встретились Люцифер и Лилит?

— Я не знаю, — честно отвечаю я ему. Я поправляю лямку своей сумки на плечах. — Я еще не разобралась в этом.

— Позволь мне пойти с тобой, — сразу же говорит он, шагая дальше по комнате. Его руки в карманах, но я вижу, как напрягаются мышцы его предплечий, как будто он хочет дотянуться до меня, но сжимает кулаки, чтобы не дать себе этого сделать. — Мы поедем вместе. Между нами столько гребаных денег, что нам не нужно ни работать, ни волноваться, ни…

— Нет, — я прервала его, хотя это больно. Я должна оборвать его. — Нет, — говорю я снова, мой голос окреп. — Я не могу пойти с тобой. Ты не можешь пойти со мной. Мне нужно… — я закрываю глаза, сдерживая слезы, которые грозят пролиться.

Но я должна уйти.

— Я пойду одна. Возвращайся к своей жизни, Люцифер. Возвращайся к Несвятым. Теперь, когда мой брат не соперничает с тобой, — я насильно изображаю на лице улыбку, — ты можешь расширить свою империю.

Он не улыбается.

— Это не то, чем занимаются Несвятые. И правда, Сид, мы не можем позволить тебе уйти.

Я напрягаюсь, скрещиваю руки на груди.

— Я не спрашивала твоего разрешения.

Кажется, что-то меняется в воздухе между нами.

Его руки по-прежнему в карманах, и он не придвигается ближе, но что-то в его поведении меняется. Как будто он превращается из разбитого мальчика в того, кем на самом деле является Несвятой.

— Смерть Любовника — это лишь наименьшее из того, что мы делаем, — говорит он, и в его словах больше нет эмоций. — Это иллюзия. Это обряд. Но он действительно, действительно, ничего не значит. Но ты… ты знаешь кое-что. Джеремайя знал кое-что. И я позволил ему уйти отсюда, живым, ради тебя, — его глаза сузились.

— Я ни черта не знаю о тебе и твоих друзьях из секты, — говорю я, становясь еще злее. Я качаю головой и засовываю руки в карманы. — Что будет дальше с Джеремаей, меня не касается, — я пытаюсь пройти мимо него.

Он хватает меня за руку.

— Если у тебя будет мой ребенок, ты, возможно, выживешь, — он насмехается, качая головой. — Я дал тебе этот шанс, по крайней мере.

Я выдергиваю руку из его хватки.

— Ты такой же плохой, как и мой брат, — плюнула я на него.

— Ты понятия не имеешь, что ты делаешь, — он пожимает плечами. — Ты даже не представляешь, как сильно еще могут навредить тебе Несвятые.