Он снова повесил голову.

Я выдыхаю, переводя взгляд на реку, на темную воду, проносящуюся мимо нас, в нескольких футах от того места, где я сижу. Мне кажется, что в прошлом году меня захлестнуло более быстрое течение, чем это, и я просто ждала, когда утону. Но сейчас… мне кажется, что кто-то бросил мне спасательный круг. Я все еще в воде, все еще плыву по течению, но, может быть, теперь я не утону.

— Я знал, что Джеремайя знал, что я не был уверен, — тихо продолжает он. — Но я понял, что он придет за ними. Вот почему я был там, когда ты была там. Я не ожидал увидеть тебя там. Я не был уверен, почему ты ненавидишь меня, но когда я встретил тебя здесь, после того, как я искал твои следы все это время… я понял, что ты не знаешь. Ты не могла знать.

Он потирает руки, как бы пытаясь согреться. На нем серые баскетбольные шорты и черная майка. Я хочу придвинуться к нему ближе. Но я не делаю этого. Какой в этом смысл?

— Я знал, что Джеремайя узнал тебя, — тихо продолжает он. — Той ночью. Но я не знал, кем ты была. Потерянная любовь? — он кашляет. — И я знал, что ты была эскортницей, — он одаривает меня небольшой улыбкой, белые зубы почти сверкают в темноте.

— Я не был уверен, пока мы не встретились здесь, в лесу. Я не был уверен, что ты не любишь его или что-то в этом роде. Но потом, когда я понял, что ты ненавидишь меня… все встало на свои места. И я понял, что ты бы не была с ним, если бы знала. Я не так много знаю о секс-работе, — признается он. — Но я знаю, что согласие — это чертовски важно. И ты не была похожа на девушку, которая была бы согласна с тем, что произошло той ночью. И твоя злость на меня, она все расставила по своим местам, — он щелкает пальцами, подчеркивая свою точку зрения.

— Но я понятия не имел, что он был твоим… — он не может произнести это слово. Я не хочу, чтобы он говорил. — Мейхем сжег дом Бруклин, чтобы отплатить ему за то, что он сделал с нами, и предупредить ее. И его клуб тоже. Но я хотел найти тебя. Мне просто нужно было знать, что ты жива и в порядке, — он вздыхает. — Он никогда не упоминал о сестре. Я знал, как он поступил со своей приемной семьей. Я думал, что это доказывает его преданность, что он сделает все, что потребуется, несмотря ни на что, — он проводит рукой по лицу. — Это так, я думаю. Но его преданность — это ты.

Я слегка смеюсь, чувствуя, как сжимается мое горло. Я провожу рукой по шее.

— Раньше это бы не сработало, ты знаешь, — говорю я, мой голос тихий. Но он смотрит на меня. Он смотрит так, будто цепляется за каждое слово. — Я бы не оставила Джеремайю. Он бы не перестал меня искать. Он и сейчас не перестает. Я уверена, он знает, что я здесь, — я сглатываю, но заставляю себя продолжать. — Это никогда не было бы выбором для нас. Узы, которые связывают, и все такое.

Даже когда я произношу эти слова, мое сердце разрывается на две части.

На мгновение между нами воцаряется тишина.

— Это чудовищные узы, — наконец говорит Люцифер, его слова звучат тяжело. Я смотрю, как он сглатывает. И мне хочется придвинуться к нему. Обнять его за шею. Притянуть его жилистое, худое тело к себе. Понять, что может произойти между нами.

Но я не могу. От этого будет только больнее. Для нас обоих. Неважно, что ребенок Джули не его. Это не является решающим фактором. И никогда не было.

Это, как он сказал, эти чудовищные узы. Это запятнанная история. Люцифер спас мне жизнь в ту ночь на Хэллоуин. Но я сломала её. Мой брат сломал нас обоих. Он предал Несвятых, и я не могла жить напоминанием об этом предательстве для них, даже если я была всего лишь отчужденной сестрой.

Этого не может быть.

Я хочу спросить его, как далеко это зашло. Я хочу спросить, что именно он видел, за чем наблюдал. Но я также не хочу знать.

Поэтому вместо того, чтобы подойти к нему, вместо того, чтобы прикоснуться к нему, я встаю и начинаю идти внутрь. И даже когда он шепчет мое имя, как отчаянную мольбу, я не оглядываюсь.

Вместо этого я наткнулась прямо на Атласа, за мной захлопнулась дверь.

Атлас берет мои руки в свои мозолистые ладони и ухмыляется. Глуповато.

— Убери этот гребаный хмурый взгляд со своего лица, — говорит он негромко. — Завтра вечером у нас будет чертова вечеринка.

Настоящее

Я протестую. Я жалуюсь. Я стону. Но оказывается, что Несвятым наплевать на мои чувства, потому что на следующий день, когда солнце начинает опускаться за реку, маленький домик в парке набивается до отказа.

Я набираюсь смелости и спрашиваю Мейхема, придет ли Риа. Он одет в черные рваные джинсы, и его голубые глаза сужаются на меня.

— Нет, — отвечает он, затем делает затяжку сигареты, спускается по ступенькам крыльца и уходит.

Ну, что ж.

Это официально означает, что я никого здесь не знаю. Кроме Несвятых.

Я беру напиток у Атласа, который сует мне в руку черный пластиковый стаканчик. Все это напоминает мне ту ночь, но мы не пойдем в психушку, Люцифер обещал мне. Он сказал, что это для ночи Несвятых. А до Хэллоуина еще два дня.

Я выпиваю всю водку с содовой, которую дал мне Атлас, пока он наблюдает.

Он подмигивает мне, девушка свисает с его руки, ухмыляясь мне суженными зрачками. Интересно, какой наркотик она принимает, и можно ли мне попробовать.

— Ты просто… — Атлас прерывается, его темные глаза переходят с пустого стакана в моей руке на мое лицо. — Ты просто залила её в себя.

Я киваю.

— Разве ты не ходил в университет? Это то, что делают дети, верно?

Он насмехается.

— Мы старше тебя.

Очевидно, так и есть. На несколько лет, но кто считает? Мне плевать.

Я протягиваю ему свою чашку, слегка встряхиваю ее.

— Еще? — умоляю я.

Он ухмыляется и берет чашку.

— Моя девочка, — он поворачивается, отстраняясь от девушки на своей руке. Он шлепает ее по попке и подмигивает. — Сейчас вернусь, — он смотрит на меня. — О, Сид, это Натали, Нат, Сид.

Она хмурится на него, и он снова шлепает ее по попке. Она хихикает, а затем, спотыкаясь, идет ко мне на крыльцо. Люди разбрелись по лужайке, разговаривают и пьют, а под руками Эзры разгорается костер, что неудивительно. Я уверена, что именно он развел его той ночью. Кто-то — один из Несвятых — принес сюда полдюжины бочонков, а посреди парка стоит чертов дворецкий в белых чертовых перчатках и раздает напитки.

Не говоря уже о людях с оружием. Потому что это все еще общественный парк.

Но это же Несвятые. Они все это финансируют.

Я не видела Люцифера с тех пор, как оставила его вчера на крыльце, и не искала его. Надеюсь, ему весело. Без меня.

— Откуда ты знаешь Атласа? — спрашивает Натали, немного задыхаясь. Я действительно хочу знать, что у нее есть, и как я могу получить немного. Она берет меня за руку и тянет к ступенькам крыльца. Я опускаюсь рядом с ней, чувствуя головокружение от водки.

Откуда я знаю Атласа?

Тогда я понимаю, что не знаю, что знают люди в этом городе. Знают ли они точно, что такое Несвятые. Общество шести.

Я не спрашиваю. Я не хочу быть в списке подозреваемых за то, что рассказала всем. То есть, не секрет, что у них есть Смерть Любовника, Клятва Смерти и Ночь Несвятых, но неужели люди думают, что это какая-то странная выходка студентов?

Я пожимаю плечами.

— Познакомилась с ним через Люцифера.

Ее карие глаза расширяются. Ее темные волосы собраны на голове в замысловатый пучок. На ней желтое платье с длинными рукавами-колокольчиками и коричневые сапоги. В ней чувствуется богемная атмосфера, которая, похоже, подходит Атласу. По крайней мере, на сегодняшний вечер.

— Люцифер? — шепчет она, прикрывая рукой накрашенный рот.

Сначала я думаю, что она думает, что я имею в виду Сатану. Я начинаю объяснять, но она прерывает меня, качая головой.

— Девочка, я знаю, что ты имеешь в виду, — она смеется. — Ты не ходила в АU?

— Нет.

Ответ отрывистый. Это напоминает мне о вопросе Рии, заданном годом ранее. Он напоминает мне о том, как много я не знаю.