— Что случилось с Мейхемом? — спрашивает он меня, его голос низкий.

— Н-ничего, — заикаюсь я. Я не боюсь рассказать ему. Я просто не хочу этого говорить. У него кровь на уголке верхней губы, и мне хочется слизать ее, но я заставляю себя опустить глаза на стеганое покрывало под собой. Я сжимаю руки вместе, ожидая.

— Не лги мне, — он все еще не смотрит на меня. Он все еще смотрит вниз.

— Мы не вместе, — задыхаюсь я.

Он не перестает вышагивать.

— Ни хрена подобного.

— Так почему же…

Он прекращает вышагивать и опускается передо мной на колени, его руки лежат на моих ногах, сильно сжимая их.

— Это не имеет никакого значения, Сид! — он качает головой и вздыхает. — Это не имеет никакого значения. Ты права. Это вообще не имеет значения, — он отпускает одну ногу и дико жестикулирует позади себя. — Неважно, если я трахну каждую девушку здесь, не так ли? Совсем не важно.

Теперь моя очередь злиться. Я знаю, что не должна. Это несправедливо. Это бессмысленно.

— Нет, — заставляю я себя сказать, встречая его взгляд.

Он пожевал губу и встал на ноги, глядя на меня сверху вниз.

— Между нами ничего нет, не так ли?

Я качаю головой. Внезапно я пожалела, что у меня нет больше таблеток Натали.

— Ничто не помешает чтобы О отсосала у меня член, не так ли?

Я сжимаю кулаки так сильно, что понимаю, что у меня пошла кровь.

— Милости прошу.

Его голубые глаза вспыхивают от удовольствия, и мой желудок сводит судорогой. Я на секунду задумываюсь, не собирается ли он выйти за дверь и пойти сделать именно это.

Интересно, почувствую ли я себя лучше, если он это сделает.

Но он этого не делает.

Он встает на ноги, качает головой, проводит рукой по своим темным кудрям.

— Знаешь, я провел этот последний год в поисках тебя. Пытался вернуться к тебе, — он рассеянно проводит рукой по своей черной рубашке, и я думаю о шрамах на его животе. — Я думал, что как только я найду твою красивую задницу, все будет кончено. С этим дерьмом между нами, — его рука падает на бок, когда он встречает мой взгляд. — Но все только начинается, не так ли? — он качает головой. — Ты никогда не собиралась быть моей, не так ли? Та ночь была всего лишь фантазией.

— Часть твоей Смерти Любовника, верно? — я подталкиваю.

Он закатывает глаза.

— Смерть Любовника дает нам иллюзию контроля. Обычно мы не влюбляемся в своих любовников, — он смеется. — И ты не была исключением.

Он поворачивается, и его рука направляется к двери.

— Подожди, — зову я, мой голос дрожит.

Он кладет руку на дверную ручку, но не смотрит на меня.

— Подожди, — говорю я снова. Я встаю на ноги и делаю шаг к нему. Он по-прежнему не смотрит на меня.

— Мне очень жаль, — начинаю я, хотя я даже не уверена, за что именно я прошу прощения. Я вижу, как напрягаются его плечи. — Прости, Люцифер, я… я думала о тебе каждый гребаный день с той ночи. Думала, что ты меня наебал, — я делаю глубокий вдох, прогоняя туман от водки и таблеток. — Но ты этого не сделал. И я не знаю, что теперь делать, — я запускаю руку в волосы. — Я, блядь, не знаю, что делать.

На мгновение он все еще не смотрит на меня, и я думаю, не посмотрит ли он. Если он все равно просто выйдет за дверь. Найдет Офелию или кого-нибудь еще.

Если он так поступит, я ничего не смогу с этим поделать.

Но вместо этого он поворачивается ко мне, и я не вижу ярости в его глазах. Вместо этого я вижу печаль.

Он закрывает пространство между нами и обхватывает меня руками, прижимаясь своим лбом к моему.

— Лилит, — говорит он, и я закрываю глаза, вдыхая его. — Я уже говорил тебе… мы разберемся с этим. Что бы это ни было… мы разберемся.

Я киваю, глаза все еще закрыты.

— Но Мейхем…

У него перехватывает дыхание.

— К черту Мейхема, — рычит он. — Что сделано, то сделано. Но ради Бога, пожалуйста, не делай этого дерьма снова. Я бы не хотел сломать ему шею.

Настоящее

Ночь Хэллоуина наступает медленно. Небо начинает медленно темнеть. Я медленно одеваюсь, натягивая черные брюки из искусственной кожи. Черная рубашка с длинными рукавами, поверх нее черная толстовка на молнии. Я медленно делаю макияж: белая и черная краска для скелета, черный нос, как у кошки, для смеха. Я преувеличиваю свой скелетный рот, зубы внутри. Я натягиваю капюшон на голову, заправляю каштановые волосы за уши, откидываю челку с серых глаз.

Когда я смотрю в треснувшее зеркало, висящее над раковиной в старом доме, я улыбаюсь.

Это красиво и страшно.

Надеюсь, Джеремайя готов к воссоединению.

Я не потрудилась взять с собой пистолет. Вместо него у меня в заднем кармане лежит лезвие. Оружие — для быстрой смерти. Ножи — для боли. А мне нужно, чтобы Джеремайя почувствовал хоть унцию той боли, которую я испытываю от того, что он сделал с нами.

Когда я открываю дверь и вижу через окно, как солнце только начинает опускаться за деревья парка Рэйвен, в дверном проеме стоит Люцифер.

И он — Люцифер.

Он одет почти так же, как и я, с таким же макияжем, его призрачные голубые глаза контрастируют с белым и черным гримом на лице. Он скрестил руки и внимательно наблюдает за мной.

На мгновение мы просто смотрим друг на друга.

— Что ты делаешь? — наконец спрашиваю я, пытаясь успокоить бабочек, которые кружатся в моем животе так, словно их закрутил торнадо.

Люцифер улыбается.

— Я иду с тобой, Лилит.

Я качаю головой, мое нутро скручивается. Я засунула руки в карманы.

— Нет, — говорю я с силой.

Когда я закончу с этим, я уеду. Я купила билет на автобус до Нью-Йорка. На это ушел каждый пенни из тех денег, с которыми Джеремайя позволил мне играть, и я знаю, что он сможет отследить и это. Но мне все равно. Мне нужно убираться отсюда. И может быть, я остановлюсь где-нибудь по пути. Начну новую жизнь там, где никто не знает моего имени. Мое лицо. Мою жизнь.

Но я не могу сделать это с Люцифером. Мы разговаривали после той ночи на вечеринке. Мы поцеловались, но не более того. Мейхем снова стал игнорировать меня, Атлас был единственным, кто удосужился поговорить со мной, кроме Люцифера. Люцифер и Мейхем держались на холодном расстоянии, но я знаю, что они это переживут.

Но это ничего не изменило. Люцифер сказал, что мы справимся со всем. Но единственный способ сделать это — друг без друга. У него есть наследие здесь. У меня есть жизнь в другом месте. Или я собираюсь.

— Ты не можешь, — говорю я ему.

Он подходит ко мне ближе, переступает порог ванной. Я думаю о шрамах на наших ногах, о тех, что, должно быть, все еще на его. Я думаю о его татуировке Несвятого. Я думаю о его крови на моем языке. О его вкусе. О том, как жажду его. А на следующее утро я возненавидела его, поверив в ложь моего брата. Поверить, что Люцифер оставил Лилит, хотя обещал, что не оставит.

Я думаю о том, что он мог быть дьяволом, но он был и моим спасителем. В ту единственную ночь.

У меня слабеют ноги. Я хочу сказать ему, чтобы он перестал приближаться ко мне. Чтобы он оставил меня в покое. Чтобы он забыл мое лицо. Смириться с тем, что он больше никогда меня не увидит. Я хочу сказать все это, но он смотрит на меня, наклонив подбородок, с таким голодом в голубых глазах, что я не могу говорить.

Мое тело предает мой разум. Опять. Я хочу остановить это. Но, как и в ту ночь год назад, я бессильна против этого красивого, сломленного мальчика.

Он делает еще один шаг. Мы почти соприкасаемся. Мы достаточно близки. Но ни один из нас не тянется к другому. Я чувствую его запах, до сих пор. Сигаретами и хвоей. Запах, который я никогда не могла представить, что он почти разорвет мое сердце.

Но мы никогда не почувствуем того, что почувствовали тогда. Год назад. Оптимизм. Безрассудное вожделение. Дикую надежду.

Мы никогда не почувствуем этого снова… и все же… когда он закрывает то небольшое пространство между нами и тянется ко мне, его руки обхватывают мою спину, я знаю, что все еще чувствую.