Остальные Несвятые кивают, Люцифер в том числе. Он подталкивает Бруклин вперед, и мы с ним идем к лифту. Я нажимаю цифру восемь, и мы поднимаемся.

Николас неподвижно лежит на полу, лицом вниз.

Я не могу найти в себе силы заботиться об этом.

Ночь Хэллоуина: Настоящее

Мой брат не подходит к двери.

Это не имеет значения. Чертова штука не заперта. Трей стоит на страже, но когда он видит нас, то отходит в сторону, не говоря ни слова.

Я захожу в комнату брата.

Она такого же размера, как и моя. Я знаю, что он тоже иногда пользуется пентхаусом, но ему нравилось быть выше меня. Оказывается, ему нравилось быть выше меня не только в одном смысле, но я никогда раньше не понимала всей иронии этого до сих пор.

Люцифер захлопывает дверь, замок щелкает за нами. Я осматриваю прихожую, ища любые признаки того, в какой комнате может находиться мой брат.

Я чувствую запах спиртного и резкий привкус вина, как будто где-то в комнате разбились бутылки. Я кладу оружие у двери, оставляя себе только нож. Мне все равно, если Джеремайя возьмет в руки одно из оружий. Я знаю, что у него все равно будет свое.

Люцифер стоит рядом со мной.

— Джеремайя! — кричу я, пуская свой нож по коридору, вдоль стен. — Выйди и поиграй со своей сестрой! — я дразню, мой голос громкий, горло пересохло.

Ничего.

Тишина отвечает мне.

Я прохожу комнату за комнатой, пробираясь к задней части блока, и тут я вижу, что последняя дверь приоткрыта. Дверь его спальни.

Я нечасто бывала здесь в течение года, проведенного в особняке Рейна, но я знаю, что это его спальня. Запах алкоголя здесь более резкий, и я пинком открываю дверь до конца.

— Джеремайя? — зову я. — Ты готов играть?

Я вхожу внутрь, не дожидаясь ответа. Я бросаю взгляд на Люцифера через плечо, и он кивает, правильно поняв мой взгляд.

Я не хочу, чтобы он входил, пока Джеремайя не узнает, что я здесь.

Я включаю свет в комнате брата и даю глазам настроиться. Сразу же я вижу, что балконная дверь открыта. Его кровать заправлена, все простыни и пледы белые и красные. На полу, действительно, разбиты бутылки с алкоголем, реки розового шампанского и коричневой жидкости образуют отвратительную лужу у балконной двери. Я благодарна, что на мне мои боевые ботинки.

— Сид, — мягко зовет меня Люцифер. Он прислонился к дверному проему.

Я поднимаю бровь в нетерпении. Готовая добраться до своего брата.

— Будь осторожна. Я не буду долго ждать.

Я улыбаюсь ему.

— Я знаю, — шепчу я.

А затем я осторожно переступаю через пролитый ликер и разбитое стекло и пробираюсь на балкон, толкая дверь, чтобы она открылась шире.

Джеремайя сидит в кожаном кресле, перекинув лодыжку через колено.

У него на кончиках пальцев болтается стакан, наполненный чем-то прозрачным. Вероятно, водка.

Он смотрит на меня, его бледно-зеленые глаза расширяются, всего на долю секунды. На нем маска, маскарадная, полностью черная, закрывающая только глаза и переносицу. Он выглядит почти как Бэтмен.

Если бы Бэтмен был увлечен его сестрой и перевернул ее мир.

— Ты пришла, — шепчет он, почти как будто не верит, что я здесь. Как будто он думает, что я призрак.

Я крепче сжимаю нож в руке, но не поднимаю его.

Я недооценила, как больно будет снова увидеть его. После двухнедельной разлуки это будет похоже на удар ножом в грудь. И это больное чувство вернулось. Мне кажется, меня снова может стошнить.

Я спотыкаюсь о перила балкона, нож выпадает из моей руки на цементный пол, мои пальцы вьются по краю балкона, голова свисает набок.

В одно мгновение Джеремайя поднимается со своего места, и его рука мягко ложится мне на спину.

И на мгновение я не отпихиваю его. На секунду я представляю, что он снова мой старший брат. Я притворяюсь, что он тот самый парень, который вымыл мне ногу. Который сказал мне, что любит меня. Который искал меня четырнадцать лет. Кто спас меня от дьявола.

Но секунда проходит.

И момент тоже.

Потому что это все ложь.

Я кручусь на месте, отбивая его руку от своей. Он все еще держит свой стакан с водкой, и я вырываю его из его руки и бросаю в стену балкона, где он разбивается вдребезги. За ним я вижу Люцифера, который заходит в комнату моего брата, его голубые глаза расширены и безумны, пока не находят меня.

Я жалею, что бросила стакан.

Я еще не готова разделить страдания моего брата.

Но Джеремайя просто стоит и смотрит на меня. Моргает. В тусклом свете с балкона я замечаю, что белки его глаз покраснели.

— Что ты с нами сделал? — кричу я на него, нож все еще лежит на бетоне. Я отбрасываю его в сторону. Я не хочу использовать лезвие. Я хочу использовать свои голые руки.

Я набрасываюсь на него, ударяю его о стену, стекло под нашими ботинками.

— Что ты, блядь, наделал? — кричу я, снова ударяя его, мои руки летают по его груди, по его костюму, мои ногти впиваются в его шею, в его лицо. Я даю ему пощечины, снова, снова и снова, и он принимает их, не шевелясь, при этом его глаза остаются приклеенными к моим. Это другой вид пытки. Я хочу, чтобы он сопротивлялся. Я хочу, чтобы он тоже ударил меня. Я хочу, чтобы он сопротивлялся. Чтобы он спорил со мной, урезонивал меня, как раньше.

Я знаю, что он пьян.

Я чувствую запах водки на его дыхании. Он как будто утонул в ней. И глаза у него мутные. Он едва стоит на ногах, когда я нападаю на него, снова и снова, снова и снова. И он мог видеть Люцифера. Я знаю, что мог. Он мог бы взглянуть на него, прямо тогда. Но он этого не сделал. Я не знаю, действительно ли он его не видел, или ему просто уже все равно.

Я даю ему еще одну пощечину, звук звенит в ночи, его голова поворачивается набок.

Я опускаю руки, задыхаясь.

— Блядь, скажи что-нибудь! — кричу я на него. Слова вырываются со всхлипом. Я делаю шаг назад, стекло хрустит под моим ботинком.

Кто-то прочищает горло. Мы все трое одновременно оборачиваемся.

Моника.

Барменша. Конечно, у нее есть ключ. У нее в руках две бутылки водки, и она оглядывает всех нас, красное лицо Джеремайи, царапины на его шее. На его перекошенную маску, почти сорванную с его лица в результате моего нападения. На Люцифера.

— Я, эм… — она жестикулирует бутылками, ее глаза находят мои.

— Все в порядке, Моника, — говорю я, первые слова, которые я произнесла с тех пор, как приехала, и которые не были злыми. — Просто… — я пожимаю плечами. — Просто оставь их на кровати.

Она открывает рот, закрывает его снова, затем кивает. Ее глаза снова находят Люцифера, и ее взгляд задерживается на нем на секунду слишком долго. Ревность зажигает мое нутро.

— На кровать, Моника, — шиплю я резче, чем хотела.

Она снова кивает, отрывая взгляд от Люцифера, и возвращается в комнату. Я жду, пока не услышу, как за ней захлопывается входная дверь в блок Джеремайи.

Я оглядываюсь на брата.

Но, кажется, он впервые видит Люцифера. Его глаза сужаются. Он стряхивает маску со своего лица и делает шаг к нему.

Я толкаю его в грудь, прижимая к стене.

— Я собираюсь убить его, — говорит он мне, указывая в его сторону. — Я убью Люцифера, — его слова спотыкаются, звучат невнятно.

Я смеюсь.

— Люцифер — меньшая из твоих забот, — передразниваю я его. — Бруклин внизу с остальными Несвятыми. Она будет в безопасности, если ты послушаешь меня.

Он опускает руку и смотрит на меня, его глаза сияют.

— Мне плевать на Бруклин, — выплевывает он.

И в этот момент я понимаю, что он говорит правду. Это не блеф. Он просто использовал ее.

— Я забочусь о тебе, Сид, — он качает головой и прижимает ладонь к глазам. — Он собирается забрать тебя у меня, не так ли? — тихо спрашивает он. — Он всегда умел получать то, что хочет.

Я громко смеюсь.

— Ты гребаный идиот, — шиплю я. — Ты забрал меня у себя. Ты испортил меня, Джеремайя! — я снова бью его в грудь, ударяя по ней пяткой ладони. — Ты испортил мне жизнь! — я вешаю голову, и он прижимает свои руки к моей спине.