Интересно, как она может спать, когда все это дерьмо происходит в нескольких ярдах от ее собственного ребенка? Я знаю, что задаюсь неправильными, блядь, вопросами. Слышны только шаги парней, мое собственное дыхание и сердце, все еще бьющееся в груди. Я вижу впереди поляну и машины, черные и белые краски которых блестят под луной. Вот почему мы их не слышали. Интересно, сможет ли мой брат найти меня?

— Куда ты меня везешь? — наконец спрашиваю я.

Потому что мне нужно что-то спросить. Еще один мрачный смех от кого-то из Несвятых.

— Ты не можешь задавать вопросы, — бормочет Люцифер.

— Разве ты не собираешься убить меня в любом случае? — спрашиваю я.

Он резко останавливается, идя по краю поляны. Там стоит белый Range Rover и черная машина. Черный BMW M5, я вижу его сзади. Машины припаркованы под углом, задними частями друг к другу.

Несвятые кружат вокруг меня, их маски скелетов натянуты, и я вижу, что их оружие убрано. Возможно, в задней части их штанов. Я знаю Атласа, в шляпе задом наперед, прямо напротив меня. Я знаю и Эзру, потому что он ниже их ростом, а это не так уж и много. Они все как гиганты. Я узнаю и Мейхема, по его белой майке и черным штанам, татуировкам, покрывающим каждый дюйм его рук. Одна на лице.

Кейн одет в парадную рубашку, его голова выбрита с обеих сторон, а сверху длиннее.

Выражения их лиц невозможно прочесть, поскольку я не вижу большую часть их чертовых лиц.

Люцифер являлся мне в кошмарах. И в бодрствующем состоянии, и во сне. Но я не знаю его. Я не знаю и этих людей. В ту ночь на Хэллоуин я подумала, что, возможно, я влюбилась в него.

Я думала, что чудеса случаются. Я начала думать, прежде чем погрузиться в черноту, что он был своего рода темным ангелом, настоящим несвятым, посланным ко мне в ночи, чтобы удержать меня здесь.

Но потом я проснулась голый и одной, если не считать мучителя, которым является мой брат.

Люцифер не был ангелом. Даже не падшим. Он действительно, действительно был дьяволом.

Я смотрю вниз на лесную землю. Я не могу думать, пока смотрю на них, пока чувствую теплое тело Люцифера позади меня, прижимающее меня к нему.

— Я собираюсь убить их, — отвечает он мне. — Всех в Ордене гребаного Дождя. Но, вероятно, не по тем причинам, как ты думаешь.

Страх пробирает меня насквозь. Не за себя. За Николаса. Даже, хотя мне не хочется признавать это, за брата. Обычно я никогда не боялась за своего брата.

Никогда бы не подумала, что кто-то может добраться до него. Но у Люцифера есть я, и хотя Джеремайя может не любить меня в общепринятом смысле, он никогда не позволит никому другому заполучить меня. Особенно после того, что Люцифер сделал со мной. И не после того, как Джеремайя нашел меня. Мои глаза переместились на предплечье Люцифера, лежащее на моей талии, на изрезанные мышцы, на его длинные бледные пальцы, впивающиеся в мои бока.

— Объясни, — шепчу я.

Я стараюсь не чувствовать его тело вровень с моим. Стараюсь не чувствовать его запах. Я не хочу думать о том, как он встретил меня на том перекрестке, вложил свою руку в мою.

— Ты не хочешь знать правду, — он прижимается ко мне, и я понимаю, что он достал сигарету из заднего кармана, когда его рука поднимается с моей талии и он зажигает ее. Он делает затяжку и выдыхает дым через мое плечо. Я чувствую знакомый запах сигарет той марки, которую он курит. Мне это нравится, хотя я никогда и никому не признаюсь в этом вслух.

Я закрываю глаза. Я не хочу видеть, что все внимание Несвятых сосредоточено на мне. Они такие тихие, что это меня пугает. А Люцифер, похоже, не спешит садиться в одну из этих машин.

— Кто тебя обидел? — тихо спрашивает он меня.

Мои глаза открываются. Я почти громко смеюсь. Ты, — хочется крикнуть ему. Ты, блядь, сделал мне больно. Ты разрушил мою и без того хреновую жизнь. Ты бросил меня в руки чудовища.

Я сдерживаю эти слова. Я не хочу, чтобы он знал, как сильно он меня наебал. Я не отвечаю ему. Он не заслуживает ответа. Он вообще ничего не заслуживает.

— Я могу заставить ее говорить, — говорит Эзра, его глубокий голос разносится по лесу.

— Остынь, Эз, — говорит Атлас, закатывая свои темные глаза. — Ей придется говорить, так или иначе.

Люцифер толкает меня на землю. Я ловлю себя на ладони, лесная земля влажная. Я карабкаюсь по земле, сидя прямо, но мне некуда бежать. Они окружают меня. И с земли они выглядят такими чертовски большими. Они могут разорвать меня на части.

Но я обращаюсь к Люциферу.

И я не знаю почему, но это так. Я встречаюсь с его блестящими голубыми глазами. На нем черная приталенная футболка и рваные черные джинсы. Он вздыхает, выдыхая дым.

— Я не хочу спрашивать тебя снова, Сид, — усмехается он, как будто мое имя это ругательство. — Кто тебя обидел?

Я смеюсь. Он горький и надломленный, но это смех.

— Тебе было бы все равно, если бы у тебя было двое детей? — спрашиваю я его, рассчитывая на то, что Джули — единственная, кто у него есть. Черт, он мог бы стать отцом ребенка во всех пятидесяти штатах. Да хрен его знает. Я не знаю, чего я от него жду. И это неправда. Я приняла план Б, который принес Джеремайя. Но я хочу немного поиздеваться над ним, как он издевается надо мной.

— О чем она, блядь, говорит? — рычит Эзра.

Я не смотрю на него. Люцифер выглядит злее, чем я когда-либо видела его. Что, учитывая, что я не видела его много, не должно говорить о чем-то, но это так. Вена на его шее, кажется, пульсирует, и он так сильно сжимает сигарету между большим и указательным пальцами, что я думаю, он случайно потушил ее.

— Что?

Это не вопрос. Я встречаю его взгляд. Это его гребаная вина.

— Не делай вид, что удивлен, — рычу я. — Ты уже должен был понять, как это работает.

Его взгляд не ослабевает. Он бросает сигарету на землю и топчет ее.

— Ты была беременна.

Я хочу затянуть это. Я хочу трахнуть его так, чтобы было больно. Потому что кажется, что это может быть больно. Но я качаю головой.

— Нет, — плюю я на него. — Но я могла бы.

— Чертова психованная сука, — говорит кто-то позади меня. Я думаю, это Кейн. Люцифер переводит взгляд на него, и его губы кривятся. Кейн больше ничего не говорит.

— Ты, блядь, бросил меня, — шиплю я.

Я сглатываю, сдерживая слезы. Медленно встаю на ноги, прекрасно понимая, что сейчас вокруг меня кружат пять Несвятых, а я кричу на парня, который, похоже, является их лидером.

— Ты, блядь, бросил меня! — кричу я ему, перепрыгивая через пространство между нами, мои руки летят к его груди. Он просто стоит там, твердый как скала.

— Ты бросил меня посреди чертова леса, в чертовой психушке. Ты кусок гребаного дерьма! — я кричу во всю мощь своих легких, вся боль за последний год вырывается наружу. Мои руки дрожат на его груди, мои кулаки сжаты так сильно. Я заставляю себя разжать один, тычу пальцем ему в лицо.

— Ты изнасиловал меня…

Один из парней свистит. Люцифер тянется к моему запястью, обхватывая меня так крепко, что я чувствую, как кости трутся друг о друга. В его глазах сверкает гнев, он сжимает челюсти, его брови нахмурены.

— Кто такой Джеремайя? — спрашивает он меня.

Я втягиваю воздух и пытаюсь вырвать запястье из его хватки. Бесполезно. Он держит крепко.

— Ты чертов мудак. Ты не можешь этого вынести, да? — я усмехаюсь, гнев все еще накатывает волнами. Все еще изливается через мое разбитое сердце. — Тебе невыносимо слышать то, что ты сделал. Тебе невыносимо видеть меня. Видеть это.

— Кто. Такой. Джеремайя? — повторяет он. — Для тебя?

— Я говорил тебе, что нам не следовало доверять этому ублюдку, — говорит Атлас сквозь стиснутые зубы.

Я снова пытаюсь отдернуть запястье от Люцифера, и снова он держит крепко.

— Пошел ты.

Кто-то вздыхает.

— Если ты, блядь, не скажешь ей, братан, скажу я.

Кейн. Люцифер выглядит так, будто хочет что-то сказать Кейну, но он возвращает свой взгляд ко мне. Он кусает губу, и я вспоминаю, как кусала ее раньше. Я помню его кровь. Ее вкус на моем языке. Как я чувствовала себя с ним. Он отпускает меня, отталкивая от себя. Я спотыкаюсь и попадаю в чьи-то крепкие руки. Это Мейхем. Он похож по телосложению на Люцифера. Он прижимает меня к себе, и я вижу его покрытые чернилами руки.