— Раньше тебя устраивал этот статус.

— Но не сейчас, — взвыл принц. — Давай проведем зиму в Куориане? Тебе ведь понравился наш апельсиновый сад, и…

— Я никогда не вернусь в это место.

Мои слова прозвучали резко, будто бы вонзившись в грудь Ханта, и он сдавленно вздохнул.

— Я этого не делал.

— Пока не назовешь виновника, в моих глазах им останешься ты.

— Я бы не посмел, — прошептал он. — Я люблю тебя, Ариадна.

— И это ты называешь любовью? — прорычала я, гневно размахивая руками. — Несколько месяцев я гнила изнутри, всем сердцем тебя ненавидя, а ты был так занят показной любезностью, что не удосужился это заметить.

— Думаешь, я ничего не видел?

Хант отступил на несколько шагов и прислонился спиной к стене. Ноги совсем его не держали; весь разговор он искал опору, что помогла бы удержаться в вертикальном положении. Голос его охрип, и мне приходилось вслушиваться, чтобы разобрать слова.

— Тебя выдали замуж за незнакомца, и я понимал твое недовольство, — продолжил он. — Однако каждый твой отказ снова и снова разбивал мне сердце, а когда этот ублюдок…

Я убрала руки за спину, сжимая их в кулаки. Ногти больно впились в кожу.

— Когда пришел этот странник, и я увидел, что с ним ты можешь улыбаться, тренироваться вместе, с ним ты хотя бы говоришь, — принц потер глаза, замерев в этом положении на несколько мгновений. — Я был так страшно зол!

— Вонзить в его лицо меч лишь потому, что он не брал меня силой… — язвительно протянула я. — Что ж, мой дорогой муж, тебе придется запастись оружием.

— Вот видишь, — хмыкнул он. — Лишь разозлив, я могу заставить тебя говорить со мной.

— Не обольщайся. Разговор не затянется надолго.

— Если бы я не любил тебя, его голова давно бы красовалась на пиках рядом с волчьими шкурами.

Пальцы свело от напряжения. Приводя себя в чувства, я сделала вид, что занята разглаживанием платья. Кидо не рассказывал мне о возможности такого сценария.

— Я не поеду в Куориан, — наконец подытожила я. — Беги, если ноша стала слишком тяжелой для твоих плеч, но я не стану твоей спутницей.

Хант поднял в воздух левую руку, демонстрируя плотно сидящий на запястье браслет, и горько усмехнулся.

— Отныне и навсегда.

Я промолчала и, не найдя себе места в своей же спальне, проследовала к двери. Чувствуя удовлетворение от боли в его взгляде, я была противна себе; казалось, я медленно, но верно уподобляюсь сестре, на которую клялась не походить.

— Я пожелаю матери спокойной ночи, — солгала я. — Чуть позже уходи и ты, но постарайся не разболтать каждому прохожему, в чьих покоях побывал.

— Это был мой отец, — обронил Хант.

Сердце пропустило несколько ударов.

Перед глазами возник душный вечер в темной, чужой мне комнате. Все усилия, что я так отчаянно прилагала, возводя перед этим воспоминанием стену, оказались тщетны. Я ни на мгновение о нем не забывала: горячий шепот над ухом, пьянящий воздух, впивающееся в кожу дерево. Боль. Тебе некуда бежать. Страх. Расслабься. Снова боль.

Я потрясла головой, отгоняя мысли, отравляющие моё существо. Схватившись за ручку двери, тут же оказалась по другую ее сторону.

— Каков отец, — прошипела я. — Таков и сын.

Я захлопнула дверь прежде, чем Хант успел до нее добежать. По одному лишь взгляду стражи поняли, что ее необходимо запереть, и ключ тут же дважды провернулся в замочной скважине.

— Нет! — кричал принц, изо всех сил ударяя по толстому слою дерева. — Ариадна, постой!

— Хватит двух минут, — отдала я приказ. — Затем выпускайте.

Полный отчаяния крик доносился до всех этажей замка; я не упивалась им, но ненависть во мне вскипала, как в самый первый день. Стыд пылал сильнее, чем в момент признания Эзаре, хоть я и думала, что никогда такого больше не испытаю. Это сделал король. Король, отведший меня к алтарю, а потом пуще прочих пировавший на свадьбе. Отец, для которого сын значил не больше зарезанной на ужин свиньи. Мужчина, сломавший девушку ради мимолетного утоления горящего в нем желания.

Ноги подкосились. Вопреки всему я ускорила шаг и, в последний раз услышав отголоски воя принца, вылетела за пределы замка.

— Ариадна!

Киан встретил меня радушнее прежнего; на его лице даже проскользнула тень улыбки. Он убедился, что я сделала все, что от меня требовалось, и сообщил, что закончил все приготовления. Разумеется, в детали он не посвящал; это обижало, но не настолько, чтобы ставить под сомнение его план. Я знала, что он сделает все ради своего народа. И, если докопаться до сути, я поступала точно так же.

Кладовая встретила меня небывалой слышимостью, и, как ни старалась я закрыть уши, звук этот уже отпечатался в моем разуме. Это не мог быть Териат — капитан был у него сегодня утром, — а значит наказание назначили и другой узнице короны. Представив, насколько ослабла Лианна в темнице, насколько поседели ее волосы и постарела кожа, мне стало лишь больнее слушать крики, просачивающиеся через толстый слой камня. Помимо Ханта в замке было полно других чудовищ; иначе назвать того, кто плетьми истязает несчастную старушку, я не могла.

Я старалась говорить с Териатом, не замолкая ни на мгновение: читала стихи, которым мать учила меня в детстве, рассказывала про то, каким ребенком я была, про все книги, что прочла. В горле быстро пересохло, и речь стала часто прерываться приступами кашля; на минуту удалившись на кухню, я вернулась к рассказу с кружкой воды и ржаными пирожками с вишней в руках.

Как только крики прекратились, я прислонилась к полу щекой.

— Мы должны убежать сегодня, — прошептала я, боясь, что мой голос услышат из коридора. — Киан сказал, что знает, как нам выбраться из города.

Что бы он ни задумал, шансы на успех крайне малы; разве что нашим помощником окажется сама Богиня. Многочисленная стража гуляла по улицам круглосуточно и, завидев сбежавшего узника, точно не помедлит, подбирая учтивые выражения. Присутствие принцессы их тоже наверняка не остановит; не той принцессой я родилась.

— У нас нет возможности освободить тебя, — продолжила я. — Стражники подземелья, даже не присутствуя во время визита капитана, внимательно следят за ним. И уж тем более не дадут тебе пройти по коридорам замка. Мы надеемся, что ты…

Шрам на губе слегка заныл, и я коснулась его замерзшими пальцами, чтобы успокоить. Мне случалось быть свидетелем дара Териата дважды. Честолюбивые потуги Минервы овладеть магией не шли в сравнение с истинным даром природы, однако из соображений безопасности Эзара тщательно скрывал свои возможности; любой другой на его месте не упустил бы ни единой возможности их продемонстрировать.

— Чуть позже я буду ждать тебя снаружи, у восточной стороны замка, — шептала я. — Буду ждать до рассвета. Если ничего не выйдет — придумаем новый план.

Я закрыла глаза. Откуда-то доносился тихий, странным образом убаюкивающий треск, и я задержалась, предавшись полусонным мечтаниям.

Понимая, что прошу у Териата многого, я не слишком надеялась увидеть его той ночью. Если мы не сбежим сегодня, ему придется пережить еще двести ударов плетьми, возможно — не раз, и я вздрагивала, представляя, как орудие наказаний разрывает его кожу. Страх бродил по моим венам, заставляя цепенеть, и, как бы я не бежала от сестры, масштаб ее личности стал настолько велик, что доставал меня повсюду.

Треск постепенно становился громче, будто бы становясь ближе. Я выглянула за дверь: ни единой души. Даже слуги с кухни затихли, если вообще ещё были на своих местах. Непонимающе хмыкнув, я вернулась в кладовую, закрыв за собой дверь.

На полу, подобно молнии на небе, вырисовалась сеть трещин. Утварь на стеллажах задрожала. Каменные плиты будто вспузырились, подкидывая осколки в воздух, а затем, не выдержав, лопнули. Замок дрожал в нетерпении распасться. Я прижалась к стене, хоть и не была уверена, что она не потянется в подземелье вслед за остальной комнатой; тонкая полоска пола, на которой я стояла, оказалась единственным уцелевшим куском кладовой. Каменная пыль не давала рассмотреть даже вытянутой вперед руки, но исчезающий вдалеке грохот кастрюль ясно давал понять глубину образовавшейся пропасти. Я подняла верхний слой платья, чтобы прикрыть лицо.