Эзара,

Моё сердце говорит мне лишь одно — твоё имя.

Твоя лисица.

Ранним утром у дома нашей семьи собралась добрая половина Аррума. Юные сестренки едва ли понимали, куда и с какой целью я направляюсь, но их веселило, когда я начинал говорить, имитируя северный акцент, а чужеземные наряды тем более приводили в восторг. Их впечатляли рассказы о Сайлетисе и о том, насколько иной являлась жизнь там. Я рассказывал им историю о странствующем рыцаре, выдавая её за сочинённую специально для них сказку, и то, что она им нравилась, подтверждало, что история достаточно убедительна. Обмануть можно кого угодно — но с детьми сложнее всего.

Мать, напротив, прекрасно всё понимала. Боль от обстоятельств потери отца вспыхнула в ней с новой силой. Она хотела проводить меня, пожелать удачи, попросить быть осторожным и внимательным — я знал это, — но вместо этого стояла молча, направив абсолютно потерянный взгляд куда-то вдаль и изредка скидывая слёзы с щёк.

Индис хлопотал вокруг, поправляя на мне тот самый камзол, что был подарен аирати. Удивительно, как они сумели подобрать размер: любой горный эльф выше меня на голову, но камзол сел так, будто его сшили специально для меня. Не хотелось бы думать, что его создали мгновенно при помощи магии — о такой магии я никогда не слышал, и это было несколько жутко, — но мысль о том, что Рингелан заранее знал о содержании предстоящего разговора и подготовил подарок ещё давно, вызывала лишь больше мурашек.

Бэтиель не появилась. Однако визитом удивил её отец, попросивший по возвращению рассказать, как при королевском дворе живётся его жене. В нём не было той грусти и ненависти, что испытывала Бэтиель при каждом упоминании матери, — лишь интерес, наполненный теплотой и любовью. Глубина эльфийского сердца поражала меня всё больше: не получая и весточки, мужчина продолжал любить покинувшую его жену всё так же чисто и безвозмездно, приняв выбор, что сделала за них судьба. Разумеется, я пообещал ему, что расскажу так много, как только смогу.

Маэрэльд и весь её совет также пришли, чтобы от имени Богини благословить меня на столь важное дело. Я был счастлив увидеть Финдира; мы обнялись, будто не встречались с прошлой жизни, и я понял, что во всём происходящем, так или иначе, всегда есть что-то хорошее — я, например, обрёл невероятного друга.

Кого я не ожидал увидеть, так это Эвлона, величественно вторящего следам своей королевы. Подойдя, он упал передо мной на колени, настойчиво подставляя голову, будто кот, желающий ласки.

— Прикоснись к нему, — посоветовала азаани, пока я привыкал к свету, исходящему от священного зверя.

Стоило моим пальцам дотронуться до пушистой макушки, по телу прокатилась волна тепла. На мгновение мне показалось, что меня затащило в водоворот — закружилась голова, появилась тошнота, а грудь сдавило, выбивая оттуда остатки воздуха, — но чуть позже вздохнуть всё же удалось, и это был лучший воздух, которым я когда-либо дышал. Разум стал ясным и свежим, а в теле прибавилось сил; казалось, я смогу взлететь на самую высокую гору в пару шагов и за минуту возвести на ней самый большой из известных миру замков. Олень посмотрел мне в глаза, замерев в таком положении на несколько секунд, после чего встал и ушёл по коридору, выстроенному сотнями восторженных эльфов.

— Что он сделал? — повернулся я к Маэрэльд.

— Не представляю, — пожала плечами она. — Он не ставит меня в известность о своих намерениях, но, уверяю тебя, он способен на многое. Ты узнаешь, чем он одарил тебя.

— Когда придёт время?

— Когда придёт время, — улыбнулась королева.

Неделю назад в Грею пришло письмо — примерно такое, какое мог бы позволить себе странствующий рыцарь, находящийся в соседнем королевстве, — с просьбой приютить его в замке. Для людей благородных кровей это было обычным делом: в замках всегда пустует несколько десятков комнат для высокородных гостей, прибывших с теми или иными целями, надолго или проездом, потому мы не ожидали отказа. День моего приезда был указан неточно, потому стража не знала, когда именно ждать странника. И всё же, опасаясь быть замеченным, я решил выехать из леса с противоположной от Греи стороны.

Впервые в жизни у меня появился конь. Его шерсть была темно-серой с редкими белыми прожилками, а нрав — буйным. Таких коней ценят и любят в Сайлетисе, насколько нам удалось выяснить, поэтому заполучить его было необходимо, хоть и сложно. Впрочем, любые сложности меркли на фоне попыток его оседлать. Мы мучились полтора месяца, пытаясь подружиться, и, каких бы успехов мы ни достигали вечером одного дня, на утро следующего приходилось начинать заново. На то, что он не поведёт себя как капризный жеребенок, а сможет притвориться моим верным другом и союзником, оставалось лишь надеяться. Однако, подойдя к нему тем утром, я обнаружил, что он абсолютно спокоен и дружелюбен и совершенно не противится тому, чтобы какой-то эльф взобрался на его спину. Я прозвал его Пепел.

Создать видимость путешественника было несложно: потрепанное седло, пыльные мешки с вещами и снаряжением, загнанный конь. Понадобилось почти полдня, чтобы выехать из Аррума с другой стороны, учитывая время, что мы останавливались на полях с цветами. Мне творения леса нужны были для подарков принцессам; Пепел же, как истинный аристократ и эстет, завороженно вдыхал их аромат.

Из-за резко наступившей жары пыль на тракте вздымалась от каждого удара копытом, и я порадовался, что ни за кем не следую, иначе бы задохнулся, не проехав и минуты. Добраться до ворот Греи удалось, только когда солнце уже полностью опустилось за горизонт, но все ещё окрашивало небо в нежно-розовый цвет, предвещающий продолжение ясных дней.

— Кто, куда и с какой целью? — раздался со стены знакомый скучающий голос.

— Странник, — звучно ответил я, не забывая об акценте. — Сэр Териат Эрланд из Сайлетиса. Я присылал весть о своём визите.

Послышался звон доспехов и шёпот десятка стражников. Они забегали по стене, вероятно, договариваясь, кто отправится с сообщением в замок. Спустя несколько мгновений ворота зашумели, открываясь.

— Разумеется, — ответил мне уже другой, более низкий голос. — Мы ожидали вас, сэр.

Как только щель стала достаточной для того, чтобы через неё протиснуться, Пепел нетерпеливо подался вперёд. За воротами меня встретили два рослых стражника. Прием показался мне чересчур серьезным, но я понимал, что это капля в океане внимания, что моей персоне предстояло пережить.

— Добрый вечер, сэр, — произнёс один из мужчин в доспехах, снимая шлем. Воин средних лет поприветствовал меня с улыбкой на покрытом шрамами лице. По его глазам становилось понятно, что он не был настроен враждебно, и все же в них виделась твердость, присущая бойцу, многое повидавшему на своем пути. — Какая у вас любопытная кобыла!

Он протянул руку к гриве Пепла, желая погладить, но тот встретил его настолько недовольным взглядом, что воин тут же отпрянул.

— Конь, — пожал плечами я. — Уж больно гордый.

Мужчина расхохотался, держась за живот. Второй стражник по-прежнему не показывал лица и сохранял молчание.

— Сэр Бентон, — добряк протянул мне руку, представляясь, и я пожал её. — Начальник постовой стражи.

— Рад встрече.

— Мы проведём вас в замок, где вас встретит советник короля, — продолжал он, положив руку мне на спину, тем самым придавая движение. — К сожалению, с семьей короля сегодня познакомиться вы уже не успеете, но вас разместят и назначат слуг, что обеспечат вам ванну и сытный ужин.

— Не смею просить о большем, — кивнул я.

— Мне казалось, люди с севера ведут себя иначе.

— А вы встречали кого-то с севера?

— Нет, — честно признался он. — Но казалось, что раз там суровый климат, то и люди там суровее наших. А вы такой учтивый и опрятный, будто…

— Я много путешествую, — прервал я, и он выдохнул, более не нуждаясь в оправданиях. — Знаете, когда много общаешься с другими народами, начинаешь несколько им подражать, забывая свой собственный характер.