— Что это было?

Он сел на край кровати, сложив руки перед собой, и голос его прозвучал тяжело, вопросом придавив меня к земле. Взгляд требовал ответа.

— О чём ты?

— Мне казалось, ты влюблен в другую принцессу.

По спине пробежали мурашки. Я так расслаблялся в компании капитана, поддаваясь дружественной атмосфере, что совсем забывал о лжи, служившей основой моего существования в замке. Забывал скрывать взгляды, намерения, интересы. Забывал, что он служил короне, а значит, в первую очередь, представлял её интересы.

— Кто я такой, чтобы любить её?

— Прекрасный человек, — тут же отчеканил он. — Не упивающийся обожанием толпы и кровью захваченных земель.

— Ты и сам всё знаешь. Я не мог ей отказать.

— Знаю, — подтвердил он. — Но Ариадна была разбита. Почему ты не пригласил её хоть раз?

— А почему ты не пригласил Лэндона?

Кидо закашлялся. Глаза оробело забегали по комнате, точь-в-точь как у советника ночью, когда я застал его покидавшей покои капитана. Он будто хотел спрятаться, сбежать, но сам привел меня туда, откуда бежать было некуда.

— Кто-то ещё знает?

— Может быть, — ответил я, и Кидо тяжело выдохнул. — Но я никому не говорил.

Юноша зарылся лицом в ладонях, пытаясь отдышаться. Его сердце отбивало бешеный ритм, не успокаиваясь ни на мгновение, и я, начав переживать за друга, присел рядом с ним на кровати. Кидо поднял на меня испуганный взгляд.

— Тебе нечего бояться, — успокаивал я. — Мой первый поцелуй, например, украла совсем не прекрасная дева. Черты его, конечно, были весьма женственны…

— Только не говори, что ты перепутал его с дамой.

— Лишь поначалу. Впрочем, когда мне открылась правда, это ничуть не оттолкнуло меня. В этом нет ничего постыдного.

— Далеко не все так считают, — сдавленно прошептал он.

— Король знает?

— Ты, верно, шутишь, — горько усмехнулся капитан. — Его любимый советник и нелюбимый сын. Если он узнает, нас повесят тем же вечером.

— И вы не боитесь?

— Боимся.

— К счастью, по ночам лишь я гуляю по этим коридорам.

— Он бывает безрассуден, — согласился Кидо. — Но лишь потому, что привык к безнаказанности.

— Кидо… — неуместный вопрос камнем лежал на языке. — А те женщины в таверне? Ты же…

— Напиваюсь вусмерть, сплю, а наутро щедро плачу, — нервно расхохотался он, не ожидавший, что я все-таки решусь спросить. — Их такой расклад более чем устраивает.

Я понимающе хмыкнул. Мы проговорили много часов, почти до рассвета. Капитан совсем позабыл, о чём хотел расспросить меня считанные минуты назад, и с упоением делился тем, чем прежде ни с кем не мог поделиться. Он был изумлен, что я не испытывал к нему отвращения. Путешествия по миру и множество удивительных вещей, увиденных в них, показались ему убедительным оправданием, но на деле все было намного проще: эльфы едва ли обращали внимание на пол партнера. Предубеждения, навязанные людьми, пробирались и в наши бессмертные души, и все же никто не в силах противиться воли Богини: ты принимаешь любого, в чьем теле она спрятала частичку твоего сердца.

Тройной стук. Мы переглянулись, но не сдвинулись с мест. Не дожидаясь ответа от владельца комнаты, Лэндон по-хозяйски отворил дверь.

— Сэр Эрланд, — испуганно поклонился он, сменив добродушную улыбку на напряженную до скрипа челюсть. — Капитан Фалхолт, простите за поздний визит.

— Расслабься, Лэн, — Кидо расслабленно откинулся на кровать. — Он всё знает.

— О чем?

Советник напрягся всем телом, и глаза его сузились в характерном прищуре. Я вдруг понял, что он в самом деле не был красив; его притягательность возникала на совершенно ином уровне, идя изнутри, невзирая на внешние черты. Если Кидо был готов делиться со мной подробностями личной жизни, то Лэндону это желание было чуждо — я являлся для него одной из множества сомнительных придворных персон, недостойных доверия в столь деликатном вопросе.

— Я не знаю, о чём вы говорите, капитан.

— Прекрати, — начинал раздражаться юноша, наконец взявшийся за снятие кожаных доспехов. — Это не доставит нам проблем.

— Ещё как доставит!

— Я буду молчать, — вмешался я.

— До тех пор, пока вам это выгодно, — огрызнулся советник. — Иметь на крючке капитана королевской стражи и советника короля — великая удача, не так ли?

— Я вам не враг.

— В замке все — враги.

— В любом случае, для меня все равны, — спокойно продолжал я. Гнев советника почему-то совсем меня не трогал. — И я уважаю ваши права и чувства так же, как и всех прочих.

— Как жаль, что это уважение кончится с первым звоном золотых монет.

— Лэн, ты сходишь с ума, — взмолился капитан.

Мужчина бросился к нему, занеся руку, будто для удара, и остановился в сантиметре от его лица. Голос стал похожим на звериный рык.

— Закрой рот, идиот.

— Мне казалось, тебе больше нравится, когда он широко открыт.

Ошеломленный ответом советник тут же растерянно отодвинулся; я едва сдержал смешок. Лицо Кидо было полно торжества; вероятно, это была одна из немногих побед над его властным возлюбленным. Мне казалось, будто я присутствую во время чего-то крайне интимного, и я несколько раз порывался встать, чтобы уйти, но путь мне всегда преграждали копья колких фраз.

— Ты считаешь, что поступил разумно? — сквозь зубы прошипел советник.

— Это ты, не убедившись в пустоте коридора, по ночам выскакиваешь из моих покоев.

— Ты мог всё отрицать!

Аккомпанементом каждой фразе выступали гневно взмывающие в воздух руки, а ноги нервно носили тело по комнате. Глаза раскраснелись; в самом деле, мне казалось, будто я вижу блестящую гладь слез. Кидо же, в свою очередь, поражал спокойствием.

— Я устал врать.

— Ты, верно, запутался в юбках дешевых шлюх, раз твой взор застлала такая плотная пелена! Нас казнят!

Ничего не сказав в ответ, капитан медленно приблизился к разгневанному мужчине, наконец заставив его остановиться. Они смотрели друг другу в глаза. Двое взрослых мужчин, о темных прядях и острых скулах которых мечтали все женщины замка; двое мужчин, встречавшихся лишь под покровом ночи, способной скрыть их чувства. Кидо заставлял советника забыть о статусе, об обязанностях и страхе, обнажая душу и истинные желания.

Крики переросли в шепот, и капитан попытался прикоснуться к Лэндону кончиками пальцем. Тот вздрогнул и тут же бросил на меня требовательный взгляд.

— Полагаю, вам пора вернуться в покои, — холодно произнес он. — Я бы предпочел, чтобы вы не распространялись об увиденном, потому, как обдумаете, сообщите мне, какие условия покажутся вам приемлемыми.

Я не стал объяснять, что в сделке не было нужды, и молча поспешил в коридор. Капитан улучил момент, чтобы кивнуть мне на прощание.

Оказавшись на лестнице, я с трудом поборол желание подняться на один этаж выше своего. Чувство стыда поглощало мой разум. Я так хотел объясниться перед Ариадной, что тело само несло меня к её двери, но, собрав волю в кулак, я сумел его остановить. Время было неподходящим: в лучшем случае, она спала, в худшем — в сердцах отправила бы в мою голову какой-нибудь тяжелый подсвечник, не желая слушать лжеца и предателя. Она плохо справлялась с сильными чувствами, превращая их все в одно — в ярость. В этом мы с ней похожи.

Шёл до дверей в свои покои я мучительно долго: каждый шаг давался тяжело, будто сам воздух отталкивал мое тело. Слышалось тихое пение птиц; за окном светало, но в темных коридорах не горели свечи, и я двигался почти на ощупь, помня зазубрины на каждом сантиметре каменных стен. По мере приближения к нужной комнате, мне все сильнее слышался запах — теплый, терпкий, с нотами цветов и вишни, — и я не мог вспомнить, где встречал его раньше.

— Сэр Териат, — послышался из темноты голос королевы. — Мы можем поговорить?

Я предложил королеве войти, и она без раздумий спряталась за дверью. Её грудь взволнованно вздымалась и опускалась, а руки нервно перебирали подол платья. В свете рассветного солнца, пробирающегося в комнату через окна, я впервые заметил серебряные нити волос в её прическе.