— Я поступаю неправильно, — заявила она. — И, возможно, глупо. Потому прошу вас выслушать меня, не задавая лишних вопросов, и дать мне уйти, будто этого разговора никогда не случалось.

Я молча кивнул. Ровена тревожно металась по комнате, не в силах остановиться; в таком состоянии она едва ли могла говорить. Я слышал, как бьется её сердце; если она издаст хоть звук, его стук тут же её перебьет. Спрятав руки за спиной, я терпеливо ждал, когда королева будет готова. Остановившись у окна, она повернулась ко мне спиной; ей было легче говорить, не глядя в глаза.

— Вас собираются заключить под стражу. Моя падчерица отдала приказ.

Я, как она и просила, не задавал вопросов, хоть они и рвались наружу, разрывая кожу. Кровь в венах забурлила, вскипая, и паника охватила мой разум. Я лгал не так хорошо, как мне казалось.

— Ныне меня не ставят в известность о делах подобного рода, но я слышала их разговор. Хочу, чтобы вы были предупреждены.

— Когда?

Королева не подала виду, но явно была разочарована нарушением единственного — и очевидно несложного, — правила.

— После охоты. За измену и угрозу жизни короны.

Я глубоко вдохнул. До начала королевской охоты три дня. Что ж, в лесу перед группой воинственно настроенных стражей у меня найдется целый ряд очевидных преимуществ.

Мысли стремительно вернулись к капитану. Наверняка, советник уже убеждал его в том, что нашелся прекрасный способ заставить меня замолчать; даже если заключенный под стражу изменник начнет нести небылицы о порочной связи двух главных приближенных короля, ему поверит разве что умалишенный сосед по камере.

— Она утверждает, что вы выведываете сведения, которые в будущем применит Сайлетис для уничтожения нашего рода и захвата города, но, сэр, я… — задыхаясь, щебетала Ровена. — Даже если это — правда, я не желаю ей верить.

Королева наконец обратила ко мне лицо; светло-зеленые глаза сверкнули влагой. Утреннее солнце влюбленно ласкало её оливковую кожу, напоминая о теплых землях Драрента, где прошли её детство и юность. Я с удовольствием подумал, что примерно так же будет выглядеть Ариадна спустя два десятка лет, и невольно улыбнулся этой мысли, завороженный зрелым очарованием королевы.

— Благодарю вас, Ваше Величество, — слегка поклонился я. — Надеюсь, этот разговор не принесет вам неприятностей.

— Нет, — уверенно ответила она, как бы невзначай касаясь уголка глаза указательным пальцем. — Ведь никакого разговора не было.

Тем же утром я оказался в кузнице, где позаимствовал подмастерье для подготовки моего оружия к охоте; наконечники стрел, как и клинки, нуждались в качественной заточке. С такой просьбой в последние недели к кузнецу прибывали многие знатные мужи, и это не выглядело как жест нездорового интереса к предстоящему событию.

Киан выслушал дословный пересказ информации, полученной от королевы, и после долго и мучительно пытал меня о каждом сказанном слове и каждом сделанном в стенах замка шаге. Я признался ему во всём, даже в самом глупом и постыдном, но он не дал никакой оценки моим действиям; как ни странно, это меня раздражало. Порой мне хотелось, чтобы меня отругали, указали на ошибки и сказали, как поступать правильно, но Киан лишь отмахивался, твердя, что каждый из нас идет своим путем. Даже если этот путь важен для всех — он по-прежнему мой, и лишь мне решать, каким он станет.

— Мы всё подготовим, — после долгого размышления произнес он. — Раз тебя планируют задержать за угрозу жизни короля, значит, вас должны оставить наедине. Отведи короля на западную поляну.

Обед в королевской столовой снова поприветствовал разросшимся столом. Помимо многочисленных не интересовавших меня персон — троюродных тетушек королевы из Драрента, внучатых племянников короля из Эдронема и прочих, — присутствовали и весьма любопытные лица. Дамиан Гаэлит — король Куориана — сидел подле своего сына, всем видом демонстрируя свое над ним превосходство. Его осанка ровна, поза открыта, улыбка широка. Он бесконечно долго говорил обо всём на свете, позволяя вмешиваться в разговор кому угодно, но не своему сыну; как только тот смел подать голос, король одним взглядом отрубал у того всё желание говорить. Хант не противился, что шло вразрез со всеми представлениями о его характере — он замыкался, и, стоило отцу поднять руку, вжимал голову в плечи, будто пес, которого этой рукой ежедневно бьют. Его челюсть напрягалась, лишь когда Дамиан говорил что-то о его невесте, но и тогда слова застывали на губах несказанными. Ариадна не смотрела никуда, кроме тарелки.

Она вообще никому не смотрела в глаза. Её кожа была бледна, а дыхание тяжело. Я чувствовал от нее странный кисловатый запах; так обычно пахнут люди, стоящие на пороге болезни. На следующий день она не появилась ни на одном приеме: “принцессе нездоровится”, отрепетировано отвечали служанки. Несколько раз я проходил под её окнами и забредал в крыло, где находмились её покои: отовсюду был слышен страшный кашель и проклятия, что лисица отправляла ему вслед. Собрав все известные мне травы, что могли бы помочь избавиться от недуга, я оставил их у дверей лекаря с соответствующей запиской. По слухам, ей становилось лучше.

Ещё одним новым гостем был Рагна — тот самый седовласый юноша, появившийся при дворе после таинственной поездки Минервы и позже так же таинственно исчезнувший. Он являлся известным во всем мире — хоть я прежде о нем и не слышал, — магистром магии и, несмотря на юные черты чарующе красивого лица, появился на свет больше полутора веков назад.

— Моё настоящее имя — Магнус Ардгласс, — признался он в разговоре Аурелии Ботрайд, еще не представляя, сколько восторга вызовет у нее своим происхождением. — Сайлетис был мне домом, пока родители не погибли и магистр Матео не забрал меня под своё крыло.

— Сколько же вам было лет, дорогой? — не скрывая ликования, причитала она.

— Восемь, — бросил Рагна. Эта история давно не задевала его чувства.

— А вот господин Териат покинул Сайлетис по своему желанию, и, кажется, совсем об этом не сожалеет!

Колдун впервые за вечер взглянул на меня с интересом; прежде его взгляд скользил по мне быстрее, чем по блюдам на столе. Неудивительно: золотые нити защищали меня от лишнего внимания.

— Когда-то и у меня были рыжие волосы, — произнес он с нотой грусти, гладя себя по седым прядям.

— Уверен, в ваших силах вернуть им краски.

— Как и многое другое, — усмехнулся он. — Ваш акцент потрясающ. Так напоминает мне о детстве! Северный?

— Всё верно.

— Как вас зовут?

Разумеется, он не раз слышал моё имя; его интересовало другое — фамильное, — что все так тщательно избегали по моей же просьбе.

— Териат Эрланд, — представился я, сопроводив слова легким наклоном головы. — Но, прошу, просто Териат.

— Эрланд… — проигнорировал он, задумчиво прищурившись. — Незнакомо мне. “Чужак”. Похоже, не вы избрали для себя судьбу странника — ваш род сделал это за вас.

Я пожал плечами. Каждый из нас идет своим путем.

Когда король собрал всех участников охоты и объявил об её начале, стояла невероятная жара. Палящее солнце было беспощадным и ненасытным, будто стараясь вытянуть из природы всю влагу до последней капли. Доспехи для такой погоды были лишними — они висели на теле бесполезным, мертвым грузом, — но большинство из участников и не подумали от них отказаться. Я ограничился кожаным нагрудником, самым тонким из тех, что смог выторговать в королевском хранилище. Смотря на претенциозных рыцарей, вроде тучного сэра Фалкирка, едущих в полной амуниции, я с трудом сдерживал смех, представляя, как быстро звон железа распугает всех животных на их пути.

Охота в Арруме была разрешена для людей, но лишь в строго отведенных местах: там, где они не встретят оленей или не набредут на поселения местных жителей. Самым удобным способом найти такие места было идти вдоль реки Эйлдре, что спадала с гор Армазеля и, слегка задевая земли Греи, уходила вглубь родного мне леса. Король не нарушал договоров с азаани; мирное сосуществование и без того давалось нелегко.