— Господин Териат, — поприветствовала она, присаживаясь в легком реверансе. Я нахмурился; с каких пор она так любезна? — Что-то не так?

— Всё прекрасно, — услужливо ответил я. — Надеюсь, и Ваше Высочество находится в добром здравии.

— Со мной всё прекрасно, и моя дражайшая сестра тоже вскоре вернется в общество. Свадьба совсем скоро, вы представляете?

— Не могу дождаться, — выдавил я.

Минерва ухмыльнулась. Вот лицо принцессы, что мне знакомо: довольное уколом в самое сердце. Самой ей не было дела до свадеб: ни до свадьбы Ариадны, ни до своей, о которой никто никогда даже не помышлял. Я не слышал, чтобы её руки приезжали просить принцы или прочие благородные мужи, чтобы устраивали турниров в её честь, чтобы она влюблялась и сбегала для встречи с любимым, а ведь она старше сестры на четыре года. В её сердце не было места для любви; ей неведомо, каково это, когда сердце наполняется счастьем. Или она хотела, чтобы все остальные так думали.

— Магистр Рагна, — поприветствовал я.

Его глаза, до того бывшие светло-серыми, начали медленно желтеть, набирая цвет, будто лимон на ветке; зрачок сделался выразительным, но в какое-то мгновение резко сузился, сделав мага похожим на змею. У меня защекотало в груди.

— Териат, — обратился он, опустив все ненужные титулы. — Не хотите ли присоединиться к нашей беседе?

— Не смею вас беспокоить.

Магистр резко приблизился ко мне, и я инстинктивно сделал шаг назад. Руку обожгло короткой вспышкой боли; розовый куст за моей спиной обладал крупными шипами, без усилий впившимися в покрытую мозолями кожу.

— Поранились? — Рагна протянул руку, предлагая помощь, и глаза его заблестели торжеством. — Позвольте помочь.

Я тут же сунул раненый палец в рот, слизывая кровь, и почти смущенно улыбнулся.

— Не стоит, — отказался я. — Я переживал и более серьезные ранения.

Магистр, казалось, был приятно удивлен моей сообразительностью, и, будто бы сделав мысленную пометку, отпрянул. Глаза стали меркнуть, но, обратив лик к Минерве, он не позволил мне рассмотреть весь процесс. Как и принцесса, Рагна чувствовал неладное. Магия помогла бы ему разобраться с пробелами в моей истории, но он не сумел ее применить. Он не выполнил условия — не заполучил ни капли моей крови.

То, что мой отец однажды обращался к подобному магу, совсем не добавляло его биографии светлых глав; магия крови, хоть и негласно, была запрещена в большинстве известных нам королевствах. Она позволяла узнать о человеке столь многое и столь многое с ним сделать, что и цену запрашивала соответствующую; я старался не размышлять, чего отцу стоило признание Кидо наследником короля. Немногие решались следовать кровавому пути, но те, что ступали на него однажды, боле не могли с него свернуть — жидкой властью полнились вены любого живущего, а отказаться от власти, что уже вкусил, — все равно, что отказаться дышать.

Минерву утомило ожидание разрешения молчаливого конфликта.

— Хорошего дня, господин Териат, — бросила принцесса. — Будьте аккуратны в саду — розы в это время года страшно агрессивны.

В следующий раз я увидел их тем же днем на ужине. Ариадна действительно появилась в столовой — но лишь на минуту, чтобы перекинуться парой слов с Лианной, вероятно принимающей участие в её лечении. Платье принцессы было простым и мятым — полагаю, в нем она последние дни лежала в постели, — волосы растрепаны, взгляд источал усталость. Я ощутил почти физическую нужду прижать её к груди, забрать все недуги себе, чтобы вновь увидеть её сияющей и улыбающейся, но в сердце кольнуло: я не видел её такой мучительно давно. Она перестала выходить в город, где так любила бывать раньше, и проводила столько времени в компании ненавистных ей людей, что сама едва ли помнила звук своего смеха. Зато его помнил я — звонкий, искренний, заразительный, — и отдал бы все, чтобы услышать его вновь.

Неприятно признавать, но к обществу ненавистных лисице людей я привык и прикипел. В каком-то смысле мне нравилась их предсказуемость: я знал, что сэр Фалкирк сметет все блюда со своей половины стола в первые десять минут приема, а мадам Ботрайд осуждающе взглянет на него за это; знал, что милая Элоди попросит рассказать ей историю о странствиях, а её старшая сестра будет флиртовать с кузеном принца Ханта; знал, в конце концов, что Минерва будет с презрением смотреть на непокорного отца, а король Дамиан вновь упрекнет сына в какой-нибудь мелочи. Их стабильность позволяла мне считать, что у меня все еще было время для хитростей и маневров, было время, чтобы придумать план по решению проблемы, из-за которой я оказался в замке. Проблемы, которую я по-прежнему затруднялся сформулировать, не понимая, что, кроме праздной жизни, я должен был познать за месяцы жизни в замке. Их стабильность оправдывала мою затянувшуюся слежку.

Глубокой ночью я тренировался в дальней части сада, что за последние недели стала мне родней покоев. Соловьи тихонько переговаривались на деревьях, будто обсуждая — а порой и осуждая — каждый мой выпад. Двигаться я стал лучше: увереннее, плавнее, проворнее. Но особой связи с куском металла так и не почувствовал; тисовый лук все равно был мне ближе прочего оружия.

Когда небо на горизонте стало светлеть от первых лучей солнца, уши заложило от оглушающего звука. Несколько секунд я приходил в себя, отыскивая источник, пока, наконец, не понял: звенел колокол на вершине башни Заката. В ответ на пробежавшую на задворках разума мысль сам воздух будто бы переменился. Я тут же сорвался с места.

Бежал изо всех сил, мысленно проклиная себя за то, что зашел так далеко; сегодня я не пользовался магией, и прятаться не было нужды. Магия трепетала, реагируя на небывалое возбуждение разума, а ноги несли так, будто я скакал верхом, и лишь ускорились, завидев вход в замок. Я не успел отворить их сам; тяжелые деревянные двери распахнулись, будто весили не больше птичьего пера, и из-за них выбежала лисица.

Она жива. И она бежала ко мне. На её лице не отразилось ни капли удивления от возникшего в рассветном тумане знакомого лица; она знала, что найдёт меня тут. Некоторые из окон в её покоях выходят на мою любимую часть сада.

Некогда ослабевшее тело вдруг набралось силы и гнева, и она, раскрасневшись, выкрикивала одно ругательство за другим. Я едва успел замедлиться, чтобы не сбить её с ног, но сама Ариадна замедляться не собиралась; приблизившись, она стала яростно колотить кулаками в мою грудь. Я крепко обнял её плечи, наплевав на глаза и уши, что стены замка отрастили за многие годы, и прижал их к себе. Воздух вокруг пропитался болью и отчаянием, и, вырываясь, она била меня, пока силы совсем не иссякли. Когда лисица обмякла, я услышал жалобное всхлипывание. Рукав рубашки мгновенно намок.

— Она… эта сволочь, она… — охрипшим голосом шептала принцесса. — Она его отравила.

Грудь стиснуло болью, будто криком. Меня придавило к земле.

Оглушающий звон колокола. Звук голоса стражника со стены.

— Король мертв!

— Он — наш отец. Разве могла она так поступить?

— Думаешь, если на кону власть, её может остановить такая мелочь, как кровные узы?

Ариадна взволнованно ходила кругами по комнате капитана. Её грусть стабильно сменялась гневом каждые десять минут — иначе она не могла справиться с бурей эмоций, не выпадая из реальности, — и она то сетовала на злой рок судьбы, то поражалась бесчестности старшей сестры. Так или иначе, она справлялась. В отличие от капитана. Король совсем недавно стал ему настоящим отцом, отчего потеря ощущалась ярче, а дыра в душе — глубже.

— Вы уверены, что мне не стоит уйти?

— Останься, — хором ответили брат и сестра.

Я, изумленный неожиданной уверенностью в их голосах, застыл на месте; они удивились не меньше.

— Ты доверяешь ему? — обратилась к капитану Ариадна. — Дело серьезное, и…

— Да, — коротко ответил он. — Доверяю.

Тишина.