— Не спросишь меня о том же?

— В этом нет нужды, — пожал плечами капитан. — Ты любишь его, значит, вопрос о доверии не стоит.

Ариадна гулко сглотнула, и глаза ее расширились. Я вновь обратил внимание на их сходство; они оба взяли лучшее от отца. Высокие скулы, темные волны волос. Я ведь заметил это ещё в первую встречу; возможно, поэтому я, совсем не зная, чего ожидать, с такой теплотой отнесся к капитану — разглядел в нем любимые черты. Однако их сходство с лисицей заключалось не только во внешних признаках.

Ариадна бросила на меня взволнованный взгляд, будто умоляя что-нибудь сказать, возразить, прикрыться своей легендой. Я промолчал. Капитан открылся мне, и я чувствовал, что обязан отплатить ему тем же.

— Мне не нужно знать деталей, — по-доброму усмехнулся Кидо. — Того, что я знаю, достаточно. Расскажете как-нибудь потом, когда у нас будет время обсудить это в таверне за пинтой эля.

— Спасибо, — прошептала Ариадна, падая в объятия брата.

— Выходит, ты уверена, что это дело рук Минервы?

— Абсолютно.

— Расследование поручено тебе? — обратился я к капитану.

— Да. Ею лично.

— Любопытно, как далеко она позволит ему продвинуться.

Чуть позже мы поняли, каков был ответ — ни на шаг. По крайней мере, без ведома Минервы. Она заваливала капитана различного рода поручениями, не имеющими никакого отношения к смерти короля, будто пытаясь отослать его подальше от зала совета и всех его членов. Никто, кроме нас, не сомневался в её непричастности. Кроме нас троих и королевы Ровены.

Она несколько дней не покидала тело короля. “Разбита и уничтожена” — так Ариадна описывала ее состояние. Ее любовь к Эвеарду не была частью образа королевы или прикрытием вынужденного брака — она была чистой и самозабвенной. Подозревать падчерицу ей казалось постыдным: она растила её, как собственную дочь, хоть принцесса и не принимала ту заботу, что Ровена могла и хотела ей дать. Постыдным, и все же в ее сердце с каждым днем крепла уверенность, что Минерва замешана в бесчестной смерти её горячо любимого мужа.

Она писала письма отцу, что многие десятилетия не покидал пост правителя Драрента, в надежде на реакцию родных земель. Я не совсем понимал, какой именно помощи она ждала — с расследованием, с поддержанием власти и порядка в Грее, с её личными вопросами, — но многочисленные письма и гонцы не приносили никакого ответа. Вероятно потому, что она ждала его слишком скоро, не учитывая времени, требуемого на дорогу до Драрента и обратно, но бессердечно было упрекать её в этой ошибке; захлестнутая горем, как волной взбушевавшегося Сапфирового океана, она едва ли могла адекватно оценивать хоть что-либо.

Ариадна пыталась добиться от сестры и короля Дамиана переноса свадьбы, чтобы траур по ее отцу прошел, как полагается, но единогласным решением они отказались идти на такие траты. Праздник был неминуем, ведь гости, чьи многочисленные рты приходилось прокармливать, давно были расселены по комнатам, а корабли и повозки подготовлены к их отбытию в ближайшие дни после торжества. Королевство держалось лишь на мысли о предстоящем браке — как эмоционально, не позволяя себе проваливаться в бездну скорби, так и финансово, подпитываясь золотом островного короля, — и все же отдельные лица, мелькающие в коридорах, полнились тоски по ушедшему правителю.

— Хант совсем не появляется, — сказала лисица негромко, оглядывая тренировочный зал. Мечи гвардейцев сталкивались, заполняя воздух металлической симфонией.

— Я пару раз видел его с отцом, — задумчиво протянул я. Мне казалось, что только я перестал повсюду его встречать. — И прочими островитянами.

— Мне же лучше.

— Он не приходит даже к тебе?

— К счастью.

— Надеюсь, что к счастью, — насторожился я. — Но это странно.

— Ты тоже странный, — ухмыльнулась она, нападая. Я легко ушел от предсказуемой атаки. — Хочешь видеть его в моих простынях почаще?

Кидо присвистнул. Последние несколько минут он пристально наблюдал за нашим боем. Я бросил на капитана многозначительный взгляд, но тот не замялся, невозмутимо добавив:

— Не в моем вкусе.

Уловив момент для атаки, я еле сдержался, чтобы не прижать принцессу спиной к песку. Остановившись вместо этого в миллиметре от ее лица, я опустил меч и показательно поклонился, выражая благодарность за честь тренироваться с Её Высочеством. Ариадна разочарованно фыркнула и, бросив тренировочный меч прямо в руки капитана, двинулась к выходу из зала. Кидо расхохотался. Я ощутил себя дома: будто я вновь дитя, окруженное друзьями — Индисом и Бэтиель, — и беззаботно дурачусь, распахнув двери своей души. На мгновение я был счастлив.

Некоторые ночи я снова стал посвящать сну; тело начало утомляться сильнее прежнего. Сон был скорее ритуалом для отдыха разума, нежели действительно способом получения сил, ведь тело едва ли просыпалось отдохнувшим. Так или иначе, за пару часов до рассвета я всё же оказывался в кровати.

Меня беспокоил загадочный голос. “Аарон”, звал он без конца. “Аарон”. Я вспоминал, что Маэрэльд рассказывала мне об Аароне: древнеэльфийский король, чья мрачная смерть от, вероятно, людских рук по-прежнему вселяла страх в сердца моего народа. Я вновь попытался представить, как именно люди могли настолько очернить образ светлого короля, что его имя навсегда покинуло наши края, но так и не придумал подходящего варианта.

Вернулась в мои сны и Минерва, но не как прежде, а лишь мимолетной вспышкой на заднем плане. Её власть, очевидно, набирала силу: как среди знати, так и внутри неё — я почти ощущал вибрирующий вокруг нее воздух, наполненный неведомой мне энергией, — но я перестал быть для неё целью. Эту забаву она оставила если не насовсем, то лишь до момента, пока скука вновь не поглотит её, и ей не захочется отобрать у сестры то, чего за все годы так и не появилось у нее.

Раздирающий уши писк. “Аарон”. Азаани говорила, что это имя переводилось как “хранитель порядка”. С момента появления в замке и до смерти короля я слышал его лишь однажды — в саду, когда встретил Минерву в одном ночном платье, — но теперь оно преследовало меня каждую ночь. Хранитель бы сейчас не помешал: порядок в Грее, безусловно, нарушен.

Капитан Фалхолт искренне пытался это исправить. Он выполнял бесконечные глупые поручения старшей принцессы, умудряясь при этом не забросить расследование убийства короля и тратя на это буквально всё своё время. Мы с Ариадной иногда пытались отыскать его, чтобы узнать, как идут дела, но шли дни, и поймать его было практически невозможно: он не появлялся ни на приемах, ни на советах, ни на обедах и ужинах. В какой-то момент мне показалось, будто он и вовсе исчез из замка — по своей воле или воле новой правительницы, — но тем же вечером я встретил его задумчиво стоящим у камина.

— Ждёшь его? — спросил я, облокотившись на каминную полку так, чтобы видеть лицо капитана.

— Нет. Если бы ждал, то лишь потратил бы время впустую.

— Это после…

— Нет, ты не при чем.

— В чём же дело?

— Мы верны разным наследницам престола.

Кидо поднял на меня усталые глаза, испещренные тонкими молниями крови. От разглядывания документов в темноте и постоянного недоумения на лбу проступили морщины; на молодой загорелой коже они смотрелись даже нелепо, но добавляли капитану пресловутой солидности и соответствия серьезному посту.

— Как давно ты спал?

— Не знаю, — пожал плечами он. — Сегодня чуть не уснул в темнице, пока допрашивал подозреваемого.

— Подозреваемого?

Кидо огляделся и молча указал рукой на дверь в свои покои. Войдя, он сразу же направился к постели; пыль с покрывала взмыла в воздух, приветствуя почти забытого хозяина.

— Магистр Рагна и советник, оказывается, тоже не сидели без дела, — зевнул он. — Мы получили наводку на старика с кухни. Все там твердят, что видели, как он чем-то капнул на тарелку короля и затем сбежал.

— Они уверены, что это был яд?

— Они уверены во всем, что их заставят сказать под страхом смерти или под тяжестью монет.