— Верно, — бесстрастно подтвердила она, стирая все то, что мгновение назад украшало её лик. — Но передумала.

— Какая умница, — саркастично подметил Индис, и, обернувшись, я заметил, что он тоже заметно встревожился. — Ты же знаешь, что аирати не стал бы помогать, узнай он про принцессу?

— Я не…

— Конечно, скажи, что ты не знала, — прервал её он, подражая её привычке перебивать. — Что не подумала. А зачем вообще думать, если в итоге мы всё равно умрём и не сможем забрать мысли с собой, да?

Его лицо слегка раскраснелось, а дыхание было таким громким и частым, что его услышал бы любой старик в ста шагах от нас. Он ходил из стороны в сторону, размахивая руками, и на каждую попытку эльфийки сказать хоть что-либо карикатурно фыркал, пародируя собеседницу.

— Индис, я…

— Я, я, я! Центр мироздания, великая и ужасная Бэтиель, задумавшая убить целый народ одним необдуманным словом. Так держать! О тебе сложат много легенд и будут воспевать, как ты всегда и мечтала!

Эльфийка хотела выкрикнуть в ответ что-то горькое, ядовитое, но вместо этого яд, не найдя выхода, растекся по её собственному телу, медленно отравляя его. Она не стала плакать; лишь крепко сжала губы. Бессильно взмахнув руками, она умчалась, за мгновение скрывшись за зеленеющими деревьями.

— Не стоило, — произнес я тихо, подходя к другу. Он сидел на поваленном дереве так, будто только что потратил все силы в изнурительной битве на мечах, а не провёл минуту в словесной перепалке. Он не привык делать кому-либо больно.

Несколько минут Индис молчал, пытаясь отдышаться; ритм его сердца восстанавливался, что было заметно по меняющемуся цвету лица, но напряженно сдвинутые брови не покидали его лик.

— Я сделал это, чтобы не пришлось тебе, — выдавив улыбку, ответил он. — Ты уйдёшь в Грею, и у неё не будет возможности простить тебя за громкие слова. Тебя не будет рядом, и её обида будет лишь цвести, заботливо ей взращённая. Я же ещё успею примелькаться, и у неё попросту не будет другого выбора. К тому же, к моим выходкам она более-менее привычна.

Удивленный тем, как он успел обдумать это в секунды, что были между его словами и моими, я импульсивно пододвинулся к другу, крепко его обняв. Несколько ошарашенный, Индис сначала замер, но затем гулко рассмеялся и похлопал меня по спине. Неожиданно я ощутил безграничное счастье, расползающееся по сознанию, и расплылся в улыбке в ответ. Спустя секунду нас прервало торжественное пение труб, доносящееся со стен города.

Она вернулась.

Праздник в Грее начался с первой же секунды их прибытия; казалось, даже солнце стало светить чаще, а плодовые деревья цвести охотнее. Мир вокруг засиял яркими красками, и я понимал, что дело в обычном ходе жизни — весна вступила в свои права, — но все мои мысли будто вновь закрутились вокруг лисицы. Несколько мучительных холодных месяцев, проведенных, как оружие, которое тщательно натачивали перед предстоящей битвой, сменились цветением и птицами, напевающими лишь её имя.

Подготовка шла полным ходом. Короткие отработки истории, выученной наизусть настолько, что я верил в нее сам; шитьё одежды в голубых — традиционных для Сайлетиса — оттенках; ковка оружия, соответствующего моему выдуманному статусу. Было решено, что лук и стрелы — подходящее для странника оружие, но несвойственное северянину, ибо они знамениты бесстрашием и навыками ближнего боя, потому для меня специально был выкован и искусственно состарен «фамильный» меч и свежий кинжал, якобы сделанный по его образу и подобию. Именно тренировкам по владению мечом отныне был посвящён мой день; все остальные учителя лишь изредка приходили меня проведать.

День весеннего равноденствия прошёл пять недель назад, но королём было решено отложить его празднование до возвращения принцессы. Также ходили слухи, что в конце праздника он объявит дату свадьбы, которая давно была сообщена приглашённым на неё гостям, но всё ещё неизвестна простому народу, так трепетно ожидающему нового повода для праздника.

Я хотел ускользнуть на праздник тайком, в одиночку, чтобы не привлекать внимания, но стоило поутру открыть глаза, как я тут же встретил лики доброй половины старейшин совета азаани, что позже стали настойчиво убеждать меня посетить город, смешавшись с толпой. Какое-то время я изображал сомнение, но в итоге всё же согласился с целесообразностью их предложения, и меня тут же снабдили всем необходимым. Чтобы войти в город, на тракте я примкнул к возвращающимся с полей людям, что телегами везли товар на продажу на ярмарке. Я предложил им свою безвозмездную помощь, а они, хоть и смотрели на меня с долей недоверия, были не в том положении, чтобы отказываться. Другие эльфы поехали открыто, чтобы при необходимости перетянуть внимание на себя, и заехали за стены города как раз за минуту до меня.

Сам праздник меня волновал мало, хоть он и был до безобразия роскошным. Деньги, потраченные на подготовку к свадьбе, явно не спустили на одни лишь яства и ткани; город стал выглядеть совершенно иначе. Фасады домов отмыли от грязи, выкрасили в один цвет и украсили каждую крышу причудливыми рисунками животных и сцен битв. Площадь выложили новым камнем вперемешку с цветным стеклом, что отбрасывал завораживающие блики под светом солнца, а фонтан и сад, раньше скромно украшавшие двор местного храма, будто бы стали в несколько раз больше. Улицы, помимо ярмарочных лавок и местных зевак, были заполнены уличными артистами — танцовщицами, певцами, оркестрами, — но все мы знали, что их позвали играть вовсе не на день весеннего равноденствия.

Я искал её глазами на протяжении всего дня, прислушивался к разговорам окружающих, но королевской семьи на празднике не видел никто, потому я терпеливо скитался по улицам и тавернам, ожидая вечерней речи на площади. В одном из заведений я встретил Бэтиель, скучающе слушающую своего собеседника и потягивающую что-то из кружки, размером с её лицо.

— Тер! — вскочила она с места, бесцеремонно прервав увлеченного рассказом эльфа. — И ты тут.

— Не ожидал такой встречи, — честно ответил я, подходя к их столу. Все присутствующие одарили меня приветственными возгласами, а пинта с элем тут же звучно опустилась передо мной, расплескивая содержимое. Меня окутало запахом карамели и кардамона.

— Я люблю праздники, — пожала плечами она.

Киан учил, что это движение не означало ложь, однако не потому, что говорящий озвучил правду; скорее потому, что сам не знал ответа.

— Обижаешься на…

— Нет, — тут же отрезала эльфийка.

— А на Индиса?

— Он — придурок, но я знаю, что он не со зла.

Я попытался развить разговор, но он шел настолько туго, что мы замолкали через каждые два предложения. Мне некуда было деться; я старался утопить взгляд в пьянящей жидкости в глубине своей кружки, но молчание все равно давило на плечи. Тогда я завёл разговор с другими эльфами, но никто так и не смог придумать темы, не касающейся моих сил или миссии. Я уже начал вставать, чтобы покинуть ставшее неловким общество сородичей, как Бэтиель схватила меня за плащ и резко повернула к себе. Встретив растерянный взгляд, она кивнула, будто сама для себя подтверждая правильность своих действий, и повисла на моей шее, как ребенок, утягивая вниз. Не желая поставить её в неловкое положение, я обнял ее в ответ, приподнимая; ее тело было напряжено, как тетива, что вот-вот отправит стрелу в свою цель. Спустя несколько мгновений Бэт резко расслабила хватку, опускаясь на пол, и что-то внутри подсказало мне обернуться. В кусочке улицы, видном благодаря открытой входной двери, мелькнул край золотого узора на серой ткани. Мой обрушившийся взгляд, очевидно, показал Бэтиель всё, что я думал об ее отвлекающем маневре, но она своей крохотной ручкой умудрилась силой усадить меня обратно за стол.

— Она была с женихом, — пояснила она шёпотом, склонившись над моим ухом и щекоча недавно зажившие раны. — Если бы вы встретились хотя бы взглядами, принц бы заметил и запомнил тебя. Не могу знать, так ли это, но он выглядит, как страшный ревнивец.