Если бы у слова “горячий” был запах — именно так я описала бы витавший вокруг меня аромат.

Земля уходила из-под ног, и свободной рукой я отчаянно вцепилась в стену. Скрежет ногтей о камень затерялся в общем шуме, но по руке прошла неприятная дрожь. Когда звуки обвала стали затихать, а пыль перестала окутывать лицо, я открыла глаза. В сантиметрах от меня зияла дыра, с далекого дна которой доносились обеспокоенные крики, делая темноту вокруг еще более гнетущей.

Вторя ползущей по стене трещине, рокот прокатился по замку. Стена казалась грудью, что вздымалась от тяжелого дыхания, но попытки удержаться от разрушения были тщетны. К потолку взвилась ещё трещина, и еще… отмахнувшись от очередного облака каменной пыли, я оказалась встречена видом безоблачного звездного неба.

Мутное пятно, на которое прежде я едва ли обращала внимание, упорно взбиралось по обломкам. В нем с трудом угадывался эльф, черты которого я заучила наизусть: слипшиеся темные волосы, пропитанная кровью одежда. В глазах его сверкал свет, будто их заменили нити молний, собравшиеся в плотные клубки.

Териат выкарабкался из пропасти, и, встав там, где прежде была стена, направил на меня сияющий взгляд.

— Лисица, — произнес он, и голос его оказался настолько тяжелым, что меня лишь сильнее прижало к стене. — Нам пора.

Эльф протянул мне руку; протяни я свою в ответ, пришлось бы шагнуть в пропасть, чтобы соприкоснуться.

— Я не допрыгну.

— Закрой глаза.

Я не узнавала лицо напротив, но следовало ожидать, что после пережитого Териат не будет прежним; никто не сумел бы забыть всеобъемлющий ужас, подкармливаемый неизвестностью, что захлестывал каждую минуту пребывания в подземелье. Но я не бывала в подземелье. Не сидела в клетке, будто одичавший зверь. Не получала удары плетьми, словно обленившаяся кобыла. Я не знала, что он пережил, и, сказать по правде, никогда не хотела бы узнать.

Послушно закрыв глаза, уже через мгновение я ощутила ветер, гуляющий в моих волосах, а затем едкий запах жженой ткани. Рука Териата обвилась вокруг моей талии, прижимая к себе со всей жадностью, на какую только был способен.

— Прости, — прошептал он. — Я испортил платье.

Нервный смешок от нелепости извинения вырвался из моего рта. Чуть отстранившись, я дотронулась до его волос. Застывшие кровь и пот сделали их похожими на колья, но острым показались не они сами; находившееся под ними удивило меня значительно больше. Кончики его ушей стали прежними: устремленными к небу и безжалостно выдающими происхождение хозяина.

Ночной воздух ласкал кожу, умоляя застыть в мгновении навеки. Сердце переполнялось чувствами, но разум кричал иное. Очнись.

— Что это?

Териат задал вопрос, взглянув за мою спину, и я бы непременно изобразила оскорбление его бесцеремонным прерыванием чувственного момента, если бы выражение его лица не было таким озадаченным. Набравшись смелости, я глубоко вздохнула и резко повернулась к замку.

Из-под обломков стены торчало нечто из темно-коричневой кожи с причудливым тиснением; рисунок напоминал руны, перемежающиеся изображениями цветов и растений. Не сговариваясь, мы одновременно двинулись в сторону загадочного предмета. Осторожно ступая по раскрошившимся камням, я потянулась к обломкам; кожаные ножны огрубели за годы, что провели внутри стен замка, но искусность выделки с годами не померкла.

— Это…

— Да, — протянула я.

Эзара гулко рассмеялся, даже не пытаясь вести себя скрытно — страх ему был неведом. Сила бушевала в его теле; казалось, он мог испепелить одним лишь взглядом. Власть ослепляла разум, не позволяя увидеть размер волны; тем легче становилось под ней потонуть.

Я взялась за резную рукоятку и потянула меч на себя. Клинок игриво поблескивал в лунном свете, словно был возбужден мыслью снова стать частью сражения, и со свистом выскользнул из ножен. Я с восторгом осматривала оружие; не думала, что когда-либо увижу вещицу из легенд о моей семье. Впрочем, и говорящего оленя встречать я тоже никогда не планировала.

— Выходит, он замуровал его в стене кладовой? — хмыкнул Эзара.

Я смутилась, тщательно перебирая в памяти планировки замка разных годов.

— Во времена его правления здесь… здесь была уборная.

Териат расхохотался громче прежнего.

— Твой предок был шутником, — улыбнулся он, но уже через мгновение помрачнел. — Впрочем, войне там самое место.

Со стороны города послышался гул приближающихся голосов. Догадываясь, в какой из стен образовалась брешь, стражники спешили на неё взглянуть; скорее всего, из любопытства. Меч приятно лежал в руке; легкий и маневренный. Я приняла положение, из которого удобнее всего начинать поединок.

Из-за угла выбежало несколько запыхавшихся теней. По мере приближения становилось очевидно, что стража была родом из Куориана; иначе они не окружали бы островного принца таким плотным кольцом. Боковым зрением я видела, что из-за другой стены неспеша вышли еще две крупных фигуры, но они не вызывали беспокойства; слишком знакомыми были очертания.

— Ваше Высочество! — воскликнул один из стражников, бесцельно размахивая мечом. — Отойдите, чтобы мы могли схватить преступника!

— Нет, — спокойно ответила я.

Островитянин вскинул брови.

— Госпожа, возвращайтесь в замок! Он опасен!

— Нет.

— Ариадна, — послышался голос Ханта, пробирающегося сквозь плотную цепь тел. — Подумай хорошенько. Разве стоит этот отступник того, чтобы отказаться от сестры, от родного королевства?

— Единственный предатель Греи — это Минерва.

— От меня? — продолжил он.

Мольба в глазах мужа должна была растопить мое сердце, но вместо этого выглядела лишь как лживая попытка манипуляции. Я каменела при виде его лица, но не замирая от страха, а становясь недвижимой, непоколебимой глыбой, твердости которой позавидовал бы алмаз. Его любовь была беспощадной язвой на моем теле.

— Он стоит сотни таких, как ты.

Хант тяжело вздохнул и махнул рукой, отдавая заранее оговоренный приказ; стража тут же выступила вперед, скрывая принца из виду. Воины приготовили оружие, готовые к незамедлительной атаке; один из стражников заметно нервничал, будто заставляя себя на что-то решиться.

— Ваше Высочество!

Куорианец резко шагнул ко мне, но не сумел приблизиться ни на миг; одним движением руки капитана я оказалась на два шага левее. От тяжелого дыхания брата на макушке зашевелились волосы. Териат встал на мое место и устрашающе сверкнул глазами; в его ладони тут же заискрились молнии, нетерпеливо ожидая указаний.

— Тронешь её, — прорычал он. — И я сломаю каждую косточку в твоем убогом теле.

Одна из молний заинтересованно потянулась к стражнику, и тот отпрянул, повалившись на землю. Все прочие тоже сделали несколько шагов назад, однако Хант боле не прятался за их спинами; он отошел в сторону, презрительно взглянув на подчиненных, будто своим желанием жить те позорили его честь.

— Капитан Фалхолт, — наигранно поклонился он. — Сердце бедного советника разобьется в дребезги, узнав о вашем предательстве.

— Тогда он наконец ощутит то же, что и я.

Кидо выплюнул эти слова со всей болью, что месяцами копилась в его душе.

— Что ж, хорошей дороги, — улыбнулся принц, не пряча фальши. — Эй вы, болваны! Молитесь, чтобы Богиня была слишком занята, чтобы увидеть ваш позор.

Стражники нехотя поплелись за принцем, ни разу не обернувшись. Кидо то и дело срывался с места, желая бросить им в спину если не нож, то что-нибудь до безумия неприличное, но я раз за разом его останавливала. Не было нужды дополнительно их унижать: их собственный начальник с лихвой с этим справился.

— Повеселились и хватит, — осуждающе бросил Киан. — Подойдите ближе.

Не дожидаясь, пока возможные противники скроются из вида — что разумно, ведь на их место вскоре могли прибыть новые, — разведчик сделал из нас четверых жалкое подобие круга и вытащил из сумки на поясе небольшой сверток из мешковины; точь-в-точь как тот, что ворон оставил на моей подушке.