— Положи по одному в каждой комнате замка, в тронном и бальном залах — в каждый угол, — попросила она. — Все оставшиеся разбросай по городу и саду — чем чаще, тем лучше.

Я хотела кивнуть в ответ, но беспокойный кулон вонзился в мою грудь, оглушив волной боли. Я чувствовала, как горячие струйки крови стекают под платье, заставляя ткань прилипать к коже. Лицо эльфийки начало вытягиваться, превращая нос в клюв, рыжую копну волос — в черные перья, а длинные рукава накидки — в крылья. Спустя несколько мгновений передо мной стоял размахивающий крыльями ворон; он оглушительно каркал, заставляя уши пульсировать от боли, пока сквозь птичий говор не послышался голос Эвлона.

Открой глаза!

Я вскочила с кровати, инстинктивно пытаясь избавиться от кулона, но на груди боле не было крови, а украшение приятной прохладой щекотало кожу. Подбежав к зеркалу, я хотела осмотреть себя, но черное пятно на заднем плане перетянуло мое внимание. На окне сидел огромный ворон с тканевым мешочком в клюве. Заметив меня, он ничуть не испугался; напротив, он влетел в комнату и бросил посылку на подушку на моей постели. Я застыла. Его взгляд был направлен прямо мне в глаза.

— Кар!

Будто бы попрощавшись, птица упорхнула из окна, взмахом крыльев захлопнув створку. На постели, еще помнившей тепло моего тела, рассыпалась горстка крошечных прозрачных кристаллов. Из коридора послышались усталые шаги Мии, едва поднимающей ноги от пола, и я, спешно собрав камни обратно в мешочек, спрятала их в прикроватной тумбе.

— Госпожа, — постучалась служанка. — Можно войти?

Как и всегда, она тут же вошла, не дождавшись ответа. В одной руке Миа держала отстиранное платье — то, что я надевала вчера, — и от него по комнате разлетелся запах лимонного мыла; в другой — длинную белую розу, очевидно сорванную в королевском саду. Аккуратно уложив наряд на кровать, служанка протянула мне цветок.

— Его Высочество принц Хант желает вам доброго утра.

— Ради этого не обязательно было портить куст. — бросила я, отворачиваясь от подарка.

— В замке шепчутся о том, что вы спите на разных этажах.

— Их это не касается.

— Зато они очень любят касаться этой темы.

Миа обожала сплетни. Все, о чем говорили в замке, тут же добиралось её ушей; уж не знаю, каким образом она умудрялась оказываться во всех местах сразу, но разговоры долетали до нее быстрее всякой птицы.

— Если им нравится рыться в грязи, выходит, они — свиньи.

— Сэр Фалкирк бы очень оскорбился такому сравнению, — хихикнула служанка.

Каждое утро при дворе проходило одинаково, а потому наши действия были отлаженными, быстрыми и точными. После завтрака приступив к выполнению просьбы азаани, я поняла, что давно не гуляла по замку так долго. Оказывается, если неспешно прогуливаться по коридорам, а не бежать сломя голову от одной двери к другой, люди непременно находят причину с тобой заговорить.

Сложнее всего — хоть и предсказуемо — оказалось войти в тронный зал. Бесконечные заседания Минервы в последние дни проходили, казалось, повсюду; часть, отвечающая за финансовую составляющую, осталась в зале советов; все военачальники же перетекли в место, где Минерва могла оправданно возвышаться над прочими. К счастью, капитан королевской гвардии был вхож в любые, даже самые запретные для меня места.

Вручая загадочные кристаллы Кидо, я не услышала ни единого вопроса. Его желание помочь всегда было таким самоотверженным, будто бы секунду спустя он сдаст мои планы Минерве, расписав их до самых мелочей, но ничего, что ей было известно, она не узнавала из его уст.

На улицах, завидев нечто блестящее, выпавшее из руки принцессы, горожане нередко бросались подобрать загадочный камень; так или иначе, ни одна из их попыток не увенчалась успехом. Прозрачные, будто вода, крупицы кристаллов исчезали из виду, стоило лишь моргнуть.

Потребовалось два дня, но я обошла город трижды, чтобы быть уверенной, что не пропустила ни улочки. Под покровом ночи самым спокойным мне показался путь через тренировочную поляну, полной ребят, недавно потерявших учителя. Я приветственно махнула им рукой, в то же время ненавязчиво сообщая Киану о выполнении просьбы королевы.

Как только я свернула в нужное крыло, меня встретило давно забытое зрелище. Человек, которого я должна с гордостью звать своим мужем, сидел на полу, спиной прижавшись к двери, ограждавшей мои покои от любопытных глаз. Стража слегка расступилась, чтобы не задевать его древками копий; завидев меня, они пожали плечами. Я глубоко вздохнула; никакого запаха хмеля.

— Хант?

— Любимая! — воскликнул он, поднимаясь. Похоже, успел заснуть: чтобы открыть покрасневшие глаза ему приходилось прилагать заметные усилия.

— Нет нужды, — отреагировала я на скудную актерскую игру. — Если уж о нас известно каждому конюху, нет смысла играть перед стражей.

— Кстати, о конюхах…

Хант закинул руку за голову, нерешительно почесывая затылок; я прищурилась. Жестом указав на дверь, я разрешила ему войти, и принц незамедлительно проследовал в комнату, разглядывая её так, словно соскучился по её унылому виду.

— Что такого может сделать конюх, что стоит целого ожерелья, привезенного мной из Куориана?

Я героически проигнорировала армию леденящих мурашек, устроивших торжественное шествие по моей спине. Дверь гулко захлопнулась, и, судя по звенящим доспехам, стражи вновь встали на свои места.

— Оно принадлежало моей матери.

— Мне жаль. Ты не рассказывал об этом раньше.

— Не думал, что ты так легко расстанешься с ним при первой возможности.

Хант сделал несколько шагов в мою сторону, и внутри я съежилась, ожидая чего-то вроде разъяренного крика или удара. Увидев раскинутые руки, я представила, как он берет меня за плечи и с силой бросает на пол, но, приблизившись вплотную, принц прижал меня к груди. От неожиданности я вырвалась, позволив горящим щекам тут же выдать мое смущение.

— Тебе стоило бы отреагировать иначе.

— У неё ещё сотни таких, — пожал плечами он.

— Если судьба украшения тебе безразлична, к чему расспросы?

— Ты не доверяешь мне, Ариадна, — сетовал он, заходив кругами по комнате. — А мне сейчас это очень нужно.

Я пригляделась к мужу; он в самом деле выглядел беспокойнее обычного. Бесконечные перемены его настроения утомляли меня. В один день грубой репликой я могла как повеселить его, так и оскорбить до глубины души; не имея намерения разбираться с его состоянием, я предпочитала избегать любых разговоров. Его присутствие стало привычно мне. Я не испытывала прежней ненависти, ведь она была настолько разрушительна, что разъедала меня изнутри. Я держалась. Но неизменно срывалась, если он начинал говорить о чувствах.

— Обо всем, что мы должны друг другу, мы условились еще перед свадьбой, — прошипела я. — О доверии речи не шло.

— Я прошу о нем сейчас.

Хант резко остановился, требовательно на меня взглянув.

— Я хочу быть с тобой.

— И кем же ты станешь в глазах общества? — рассмеялась я. — Мужем, которого презирает его собственная жена?

— Человеком.

Я кашлянула, оправдывая исчезнувшее желание насмехаться. Он не издевался, и, к моему удивлению, это совершенно ясно виделось в отблеске карих глаз. Растерянное, грустное выражение на его лице нравилось мне намного больше самодовольной улыбки; возможно потому, что я радовалась его страданиям, а возможно потому, что так он казался более живым. Не куклой, кистью художника обреченной на вечную гримасу счастья.

— Кто же ты сейчас?

— Монстр, — прошептал он.

Мне не доводилось видеть устроенных им бесчинств, но Миа рассказывала, что говорили о Ханте в замке: он стал палачом, рубящим головы по первому велению Минервы. Как и все прочие последователи, он внимал каждому ее слову, к тому же оказавшись более восприимчивым к её магии, чем другие. Я вспомнила, как он вернулся из Амаунета с головами королевских детей на лошадином крупе, и невольно поморщилась. Нет. Он был монстром всегда.