Моя темная душа воззвала к тому, что по цвету к ней было ближе всего, и, закрыв той ночью глаза, я встретился со старшей принцессой. Разум сыграл со мною злую шутку; если раньше сны о Минерве было легко оправдать направленной на меня магией, то теперь сознание совершенно точно само подкидывало мне ее образ. Свет сапфировых глаз освещал мне путь, направляя и вдохновляя, а изящные руки приятно холодили кожу. Где-то на задворках, будто бы из-под толщи воды, я слышал голос, умоляющий проснуться и прекратить эту насмешку, но я из сна желал лишь оставаться в нем как можно дольше.

Утром капитан сказал, что я без устали шептал её имя; и, вероятно, по этой причине Ариадна до самого вечера старательно избегала моего взгляда. Она не мучила меня молчанием, не бросалась резкими словами, оскорбленная неверностью моего воображения, а была приветлива и общительна. Она попросту ни разу на меня не взглянула.

Двести ударов плетьми безжалостно меркли на фоне этой пытки.

Спина заживала медленнее, чем я предполагал, и из-за беспокойных снов ни одно утро не проходило без пропитанной кровью рубашки. Кидо пребывал в бесконечном ощущении стыда, сколько бы я не умолял его прекратить и не убеждал в правильности некогда сделанного выбора; при виде истерзанной плетьми кожи он неумолимо менялся в лице. Я попытался прижечь раны самостоятельно, но лишь добавил несколько ожогов, не имея возможности как следует прицелиться. Финдир справился с этим лучше, но раны почему-то все равно продолжали кровоточить.

После моего визита в дом матери Киан запретил подобные вылазки. Наше отшельничество, казалось, длилось целую вечность; в отдаленной части леса под тщательным наблюдением разведчика мы бы даже забыли о войне, если бы вести из Греи и эльфийского совета волшебным образом не просачивались в забытый Природой уголок. Хоть дни и сливались в один, приятное общество принцессы и любопытство Кидо скрашивало будни; даже Киан проникся к тому, кого раньше пренебрежительно называл псом.

Я понял, что заточение подошло к концу, в минуту, что в любой другой день не отличалась бы от сотен прочих. Лицо лисицы вдруг засияло; она устремила взгляд за мою спину, нетерпеливо заерзав на месте.

— Неужели, — протянул я, оборачиваясь. — Думал, ты так и не соизволишь к нам явиться.

Индис раскинул руки, готовый заключить в объятия весь мир; впрочем, как и всегда. Он осунулся и посерел, из-за чего выглядел заметно старше, и я впервые увидел на его голове плотный высокий хвост. Однако внешние изменения были не так важны; неутомимое жизнелюбие, ореолом витавшее вокруг него, сменилось ощутимым напряжением и тревогой, делая улыбку на лице вымученной и слабой.

— Выглядишь жалко, — произнес эльф, окинув меня оценивающим взглядом.

— Хотел то же самое сказать о тебе.

Все рассмеялись, но слова наши были правдивы, как бы ни были прикрыты вуалью шутки; даже обнимая друга, я чувствовал, каким тонким и хрупким стало его тело. Казалось, окрепшими от частых поединков руками я мог без особых усилий переломить любую кость в его теле. На самой заре жизни молодого и резвого Индиса, любимца взрослых и детей, балагура и сплетника, вдруг покинули всякие силы. Я вопросительно взглянул на друга, и тот кивнул, безмолвно откладывая разговор на потом; в его взгляде читалось не меньшее замешательство.

— Азаани просит вас присоединиться к совету.

Кидо закашлялся.

— Даже… даже нас? — переспросил он, смутившись.

— Особенно вас, — отчеканил Индис, протягивая незнакомцу руку. — Капитан Фалхолт, верно?

Кидо выглядел таким напуганным, словно с ним заговорила сама Богиня; никто из эльфов, что он видел прежде, так его не впечатлял.

— Верно, — пробормотал он, пожимая руку. — Для меня честь познакомиться с вами.

Индис вскинул брови, наконец заметив чрезмерное воодушевление капитана.

— Почему же?

— Ариадна рассказывала о вас. Вы — сын азаани, — застенчиво пояснил он. — Наверняка непросто идти по жизни с таким клеймом.

— Вы мне скажите, — усмехнулся эльф. — Королевское дитя.

Кидо спрятал взгляд, и я растерянно улыбнулся. После побега из Греи капитан удивлял меня все больше; в свете последних событий я совсем позабыл, что этот взрослый мужчина мог вести себя, как робкий юнец с распахнутой настежь душой. Позабыл, что таким вообще мог быть кто-либо; вероятно потому, что сам перестал быть таковым.

Индис отвлекся от капитана, со всей нежностью заключив Ариадну в объятия; незаметно для меня став добрыми друзьями, они безусловно разделяли какие-то неведомые мне чувства и истины. Ревность тонкой иглой кольнула мое сердце, но я тут же отмахнулся от нее, как от назойливого насекомого; более глупой причины для столь гнусного чувства нельзя было и вообразить.

— Совет ждет вас у Сэльфела, — сообщил эльф, покончив с ритуалами приветствия.

— Это пруд, — неожиданно шепнула брату Ариадна; во время познавательных бесед об Арруме она была не менее внимательным слушателем.

— Верно, — улыбнулся ей Индис и, заметив собирающего с земли доспехи капитана, добавил. — Отправляемся сейчас же. Всем, что может понадобиться, вас обеспечат на месте.

Кидо снова смутился, и мне захотелось отпустить какую-нибудь неприличную шутку, что всегда поднимали ему настроение, однако что-то внутри тут же этому воспротивилось. Ему не нравилось выглядеть невеждой в глазах других; любознательность, как и чувство собственного достоинства, точно досталась им от отца.

Я последовал за Индисом, старательно заводя разговор в нужное русло, но все попытки оказались тщетны — эльф мастерски уворачивался от любого неудобного вопроса. Неискренность друга удивила меня, но не ранила. Я убеждал себя, что скрытность необходима ради высшей цели, не имеющей ничего общего с гибелью нашей дружбы.

Близился вечер, и гладь Сэльфела покрывалась тонкой коркой тьмы. Ровно половину его едва заметных берегов занимал полный состав совета за исключением лишь одного его члена, устало вышагивающего по правую руку от меня. Нам отвели самые почетные места — по обе стороны от азаани. Король леса безучастно наблюдал за происходящим из-за стоящей неподалеку беседки, выдавая свое присутствие лишь томным божественным свечением, что всегда шло за ним по пятам. Кидо задержал на нем восхищенный взгляд и споткнулся о выглянувший из-под земли корень.

— Ваше величество, — хором произнесли капитан и лисица, преклоняя голову.

— Не стоит, — с легким наклоном головы пропела Маэрэльд. — Мы все тут равны.

Индис горько усмехнулся ее откровенной лжи. Помнится, он клялся переплыть Сапфировый океан, если мать решится контролировать его жизнь; эта жертва далась ему нелегко.

Королева приблизилась к Ариадне и по-матерински погладила её по волосам.

— Благодарю за помощь с кристаллами, дитя. Только благодаря тебе наш сегодняшний совет имеет смысл.

— Благодаря мне?

Лисица слегка нахмурилась, будто бы отрицая, что внесла хоть какой-то вклад.

— Разложенные тобой кристаллы — не просто красивые камни. Хотя и этого у них не отнять.

Маэрэльд вернулась к воде, и Индис повел нас следом, расставляя всех на заранее отведенные места: мне досталась позиция справа от королевы, рядом с лисицей и Кидо. Кончиками пальцев, не глядя, я потянулся к руке принцессы; ощутив касание, она решительно сплела наши пальцы.

— Все они — крошечные частички моей души, — объяснила эльфийка, и лисица напряженно сжала мою руку. — Богиня преподнесла нам много даров, и потому все, что видит моя душа, сегодня откроется и вашим глазам.

— А это… безопасно?

— Более чем.

— Хорошо, — вздохнула принцесса.

Мое внимание отвлек Финдир, сверкающий широкой улыбкой на противоположном берегу пруда; повод для радости был сомнительным, но я все же ответил ему тем же. Оглядевшись, я осознал, что совершил ошибку в подсчетах; даже учитывая присоединившегося Индиса, членов совета по-прежнему было девятнадцать.

— Прошу поприветствовать гостей, дети мои, — громко воззвала королева. — Наших братьев и сестер.