Не спеша, с тяжелыми стонами и причитаниями, стражи нехотя поднялись и, потирая бока, двинулись на Реми, опасливо выставив копья.

— Да послушайте меня, наконец, советник! — Реми предостерегающе поднял руки, предупреждая намерения стражников вновь скрутить его веревками. Под его суровым, полыхающим взглядом их служебное рвение значительно поугасло. — Да. Я знаю где ваша дочь. И моя вина в этом тоже есть, но я никогда, клянусь своей жизнью, не причинил бы ей зла и не позволил никому это сделать. Если бы я только мог быть рядом в эту ночь! Но сейчас не время сожалеть о том, что упущено. Эйфория в большой, очень большой опасности. И я не меньше вашего хочу, чтобы она вернулась домой живой и невредимой, чтобы с ней все было в порядке. И я единственный кто может вам ее вернуть. Поэтому, если вы попытаетесь посадить меня под замок, вы можете никогда больше не увидеть свою дочь. А сейчас мне нужно добраться как можно быстрее до города, поэтому прошу вас, не мешайте.

— Тебе не обмануть меня, проклятый ворон, — проскрежетал советник. — Я знаю, что ты задумал. Сначала твои дружки по твоему наущению похитили мою бедную девочку, а сейчас ты сам пытаешься улизнуть. Ничего у тебя не выйдет, негодяй! Презренный выродок, я прикажу насадить твою голову на кол на площади, чтобы люди могли плевать на нее, а тело бросим псам на городской свалке, где такому отбросу как ты самое место. Гнусный вор!

Он бросил негодующий взгляд на мнущихся в нерешительности стражников и закричал:

— Что медлите? Или вы с ним заодно? Помогаете скрыться государственному преступнику, злодею-убийце? В арестанты захотели? Я вам устрою!

Лица стражников побагровели, глаза выпучились, они запыхтели шумно и обреченно, но добавили прыти. Разбитые носы и головы были забыты ими под угрозами советника, о крутом нраве которого ходили легенды. Доблестные вояки сами не поняли как в одно мгновение их пленник вдруг освободился, словно полыхнуло что-то обжигающее, и они оказались на земле в страхе и недоумении. Держа перед собой копья, стражники двинулись на Реми, грозно покрикивая. Он понял, что только потеряет драгоценное время, пытаясь достучаться до советника, одержимого ненавистью и гордыней, и стал медленно отступать, пока спина его не уперлась в круп стоявшего посреди дороги лучшего рысака из конюшни Лэптона.

— Жаль, что вы не хотите мне поверить, советник, — произнес Реми. — Вам все равно не удержать меня. Обещаю, что верну вам дочь. А когда я сделаю это, постарайтесь быть более справедливым и милосердным судьей поступкам простых людей, не таких как вы и ваши дружки из мэрии.

С этими словами Реми вскочил на коня и ухватив поводья, пустил его вскачь. Он неплохо держался в седле, привыкнув иметь дело с крепкими, крестьянскими лошадьми, которых разводили местные фермеры. В его памяти остались уже смутные воспоминания о детстве в горном приюте и о том, как отец сажал его на необъятно широкую спину лошади, чья теплая, шелковистая шкура отливала тусклым серебром и ее было так приятно гладить ладонями, вдыхая чуть острый запах конского пота.

Реми мчался на рысаке обратно по направлению к Городу, а вслед ему летели проклятья и угрозы, где-то уже далеко позади звонко тюкнуло о дорогу пущенное ему вдогонку копье. Ветер свистел в ушах у наездника, без устали погонявшего коня, и в этом свисте ему слышался чей-то тонкий, далекий плач и мольба. Мимо проносились поля и перелески, блеснула и мгновенно пропала из вида тихая речка с пологими, сонными берегами, вот позади остались березовая роща и пастбище, а впереди замаячили ветхие домишки городской окраины. Лишь на несколько минут Реми навестил свой дом, в который, он знал, ему не суждено больше вернуться. И забрав из тайника за потолочной балкой золотую цепочку с пластиной, где были начертаны слова на позабытом им языке, тут же отправился дальше, оставив слишком приметного коня у калитки, крепко-накрепко привязав его к ней поводьями. Он был уверен, что конь совсем скоро вернется в свое родное стойло.

Следующий кого Реми навестил был Джой, семья которого жила в небольшом, но уютном особнячке в той зеленой и спокойной части города, где селились мелкие конторские служащие и ничем особо не занятые обыватели, чье недостаточно высокое происхождение и скромный достаток не позволяли рассчитывать на более престижные жилища и участки. Реми, перемахнув через ограду на задворках дома, осторожно пробрался к задней двери, ведущей в пустую и до блеска вычищенную кухню, где еще витали запахи недавнего обеда: картофель с тушеной капустой и мясной подливкой. Он бесшумно и быстро пересек просторное помещение с большим деревенским столом для семейных трапез посередине и на выходе наткнулся на Джоя в одежде для работы в саду. Тот уставился на него удивленно и забормотал растеряно:

— Ох, Реми! Ты откуда? Тебя отпустили? Все в порядке?

— Джой, — сказал Реми сурово. — Все совсем не в порядке. И нет, меня не отпустили, я сбежал. Поэтому не нужно, чтобы меня здесь видели.

И когда Син Джой, вытаращив глаза, испуганно охнул, добавил нетерпеливо.

— Мне пришлось это сделать. У нас беда, друг. Большая беда. Эйфория у воронов и мне нужна твоя помощь. Очень нужна, Джой.

Джой пошатнулся и закрыл смертельно побледневшее лицо руками, переживая страшное потрясение. А когда опустил ладони на глазах его блестели слезы.

— Да, Реми, хорошо. Конечно. Что я должен делать?

Голос его дрожал и прерывался. Реми положил ему на плечо свою руку и крепко сжал, потом встряхнул хорошенько и строго сказал:

— Соберись, Джой. Я верну ее, мы вернем ее. Мне нужно, чтобы ты пошел со мной. Я не буду подвергать тебя опасности, но ты понадобишься ей там.

— Да-да, конечно. Можешь на меня рассчитывать. — Джой осушил глаза и, не глядя на Реми, несколько раз глубоко вздохнул. Ужасная новость оглушила его, но он постарался взять себя в руки. Потом посмотрел на товарища и спросил с надеждой, от которой сердце Реми болезненно сжалось. — Ты ведь справишься с ними? Верно? Ты ведь сможешь это сделать?

— Послушай меня, Джой, — Реми вновь крепко сжал его плечи и заглянул в глаза, чтобы убедиться, что Джой его слышит и понимает. — Я буду ждать тебя в течение часа и не минутой больше на нашем старом месте у моста. Постарайся не опоздать, иначе мне придется уйти без тебя. Возьми с собой провизии на три дня и найди лошадей, поедем верхом. У нас очень мало времени. И Джой… Приходи один. Ты знаешь, о чем я. Если меня схватят, Эйфория погибла.

Первые проблески зари высветлили небо, когда Реми и Джой вступили под сень колдовской дубовой рощи, окружавшей Воронью крепость. Всю ночь они, не давая минуты отдыха ни себе, ни коням, спешили навстречу судьбе с единственным желанием вырвать из жестоких вороньих когтей беззащитную девушку.

На землях Воронов дорог было немного, мало кто рисковал без особой нужды путешествовать по этим опасным местам, с незапамятных времен снискавших себе с дурную, кровавую славу. Кое-где путникам приходилось спешившись, осторожным шагом, при тусклом свете щербатой луны, пробираться узкими тропами по уступам скалистых, горных отрогов. Там, на мрачных, каменных утесах, воздвигли, руками захваченных ими рабов, свою цитадель вороны, положив в ее основание немало человеческих жизней. Когда вдали над верхушками деревьев стали видны в свете восходящего солнца огромные черные стены и башни крепости, сердце Реми зашлось от боли и забилось с внезапной, неистовой силой, так что, показалось ему, не выдержит напора охвативших его чувств и горьких воспоминаний. Вновь ужасы прошлого встали у него перед глазами, заслонив на мгновение свет пробуждающегося дня. Он глубоко вздохнул, остановился и обернувшись к Син Джою, который неотступно следовал за ним с мрачным сосредоточенным видом, произнес негромко, чувствуя в груди стеснение скорби и вместе с тем решимость:

— Дальше я пойду один…

Джой сразу вскинул до того понуро поникшую голову и вперил в него подозрительный, пристальный взгляд: