— С тобой все в порядке? — встревожено спросил Син Джой.

— Да, в порядке, — Реми оборвал смех и, выровняв дыхание, сказал, — Помял им немного крылья, да начистил несколько клювов. Жаль Фрая не достал. Осторожный, гад, никогда не лезет в ближний бой. — Он повернулся к девушке. — Ты не ранена?

Эйфи отрицательно помотала головой.

— Испугалась?

Она кивнула и заплакала, спрятав лицо в ладонях. Син Джой вытер со лба пот грязным рукавом джемпера и шумно перевел дух.

— А, уж как я испугался, — произнес он, и поймав удивленный взгляд Реми, счел нужным пояснить. — За Эйфи.

— Ладно. Тебя точно не задели, Эйфи?

Эйфория покачала головой, боли она уже не чувствовала, а может это было действие шока. Но слезы продолжали течь, как она не пыталась взять себя в руки.

— Как они смогли? — пробормотал Реми озадачено и стал пристально всматриваться в темноту, уже слегка разбавленную молочно-белой кисеей тумана, поднимавшегося со своего травяного ложа. Ночь была на исходе. Вороны отступили к кромке леса и до друзей донесся изменившийся и загрубевший голос Фрая: Я не прощаюсь, Реми! Реми-отступник, потерявший дорогу. Реми-сосунок!

Двенадцать черных теней взметнулись ввысь, несколько раз с карканьем облетели платформу и растаяли в еще по ночному темном небе.

Реми устало поднялся и подошел к краю каменной плиты, сплюнул им вслед. Густо окрашенная кровью слюна запачкала траву перед помостом, и Эйфория только сейчас разглядела, что на скуле у него темнел багровый синяк и несколько кровоточащих ссадин, была разбита губа. Она сняла с пояса фляжку и смочила водой из нее носовой платок, потом приблизившись к неподвижно застывшему юноше, стала осторожно, мягкими, короткими касаниями, стирать у него с лица влажным полотнищем кровь и грязь.

— Спасибо, что выручили. Мне так стыдно, что я вас подвела.

Реми улыбнулся:

— Не стоит, немного размялись, только и всего. Я одного не понимаю, — сказал он задумчиво. — Как у них получилось задеть тебя? Так не должно было быть.

— На ней нет знака, — подал голос Син Джой. — Ты разве не видишь?

Реми вскинул на девушку глаза. Под его внимательным, испытующим взглядом она смущенно отвернулась.

— Нет знака? И ты молчала? — он обернулся на Син Джоя, который как ни в чем не бывало вновь разворачивал пакет с бутербродами. — А ты почему мне не сказал?

Син Джой удобно устроился на краю площадки, свесив ноги, и со вздохом наслаждения впился в толстый ломоть хлеба с мясом.

— А что бы это изменило? — пробурчал он с набитым ртом. — Да и потом, я не был уверен.

— Так ты не прошла Посвящение? — Реми пораженно смотрел на девушку. — И решилась идти в поход? На земли воронов?

— Ну да, — под его пристальным взглядом Эйфи почувствовала себя неловко. — Я не думала, что это так опасно. И так страшно… Ведь до сих еще никто не погиб и не пропал. По крайней мере я не слышала о таком.

— Уже несколько лет нет жертв, потому что Реми водит отряд, — недовольно сказал Син Джой. — Он хорошо знает эти места. Так ведь, Реми?

— Да, — сдержано ответил тот. Он подошел к рюкзаку и достав фляжку с водой принялся жадно пить, потом сел и о чем-то глубоко задумался, ссутулив плечи. Эйфория опустилась на колени рядом с ним, тронула за плечо и спросила вполголоса:

— Так ты один из них?

Реми долго молчал, прежде чем ответить:

— Нет, я не один из них. Я вырос здесь, среди них, но я не один из них… Тебе нужно пройти Посвящение, Эйфи.

— Да, я знаю.

— Нам придется вернуться. Я не могу так рисковать.

— Нет, Реми, пожалуйста! Я прошу тебя, — Эйфория сложила ладони в умоляющем жесте, глаза ее наполнились слезами. Но юноша отрицательно покачал головой и произнес примирительно:

— В другой раз, хорошо, — и грустно добавил, — ты не знаешь, о чем просишь.

Остаток ночи они провели в полудреме кое-как устроившись на камнях площадки. Скоро полоска неба над лесом посветлела и на ее фоне резко обозначились верхушки деревьев, звезды бледнели и гасли, порыв холодного влажного ветра всколыхнул густую траву, расправляя примятые потасовкой стебли, и разметал призрачную кисею тумана, не успевшего как следует окрепнуть. В чаще раздались первые птичьи трели, возвестившие, что близится утро очередного дня. Они разбудили Син Джоя, который громко зевнул и, со стоном потянувшись, поднялся. Несколько раз прошелся по платформе, разминая затекшие ноги, потом посмотрел на спящих друзей и громко воскликнул:

— Эй вы, засони! Ну что, когда двинемся дальше?

— Мы возвращаемся, — категорично сказал Реми, открывая глаза. — А сейчас неплохо бы поесть. Там хоть что-то после тебя осталось, обжора?

— Конечно, осталось! Я же на всех взял, — обиделся Джой. — Вот, Эйфи, держи.

Он запустил в недра рюкзака руку и протянул девушке промасленный и дивно пахнущий пакет, предварительно шумно понюхав его и сладко причмокнув.

— Я не хочу, — произнесла она.

— Поешь, — сказал Реми строго. — Привал не скоро будет, ты не дойдешь. У нас не так много времени.

Она взяла пакет, развернула его и, разломив сэндвич на две части, протянула одну Реми. Тот отрицательно покачал головой, снова едва уловимо поморщившись. Эйфория растерялась:

— А как же ты?

— А он не ест мясо. Очень удобно для нас с тобой, — вдруг засмеялся Син Джой и достав из своего объемистого рюкзака два больших новых свертка, один, задумчиво взвесив в руке, оставил себе, другой кинул Реми. — Вот, лови, как раз в твоем вкусе: с рыбой и спаржей тетушки Эльзы. И сам ты обжора!

Реми ловко поймал сверток и без лишних разговоров принялся за еду. Некоторое время все были очень заняты, вкус пищи разбудил аппетит, и Эйфи поняла, как была на самом деле голодна. Завтрак, как бы не был он скуден, влил новые силы в их тела, утомленные накануне долгим дневным переходом и ночными приключениями. Вода из фляжки утолила жажду и прогнала начавшее охватывать сознание сонное оцепенение. Когда первые солнечные лучи окрасили восточный край неба пока еще застенчивым румянцем, отряд покинул каменный помост и двинулся дальше. Обошли по широкой дуге останки того, что еще несколько часов назад было сильным, красивым животным. Вороны славно попировали. В траве валялись кости с неопрятными лохмотьями мяса и сизые комки внутренностей, к которым из-за кустов уже давно осторожно принюхивались две старые лисицы: мать и дочь, дожидаясь, когда люди с неприятной, шумной штукой, опасно плюющейся огнем, покинут пределы поляны. А перед помостом осталась лежать мертвая оленья голова, которую швырнул на землю Син Джой, чтобы она не оскверняла убежище. Через несколько месяцев солнце, влага и шустрые лесные зверьки, что не брезгуют падалью, обнажат ее череп, и он будет обречен день за днем смотреть пустыми глазницами на неизменную смену времен года.

Солнце высоко поднялось в безоблачном небе, расправив свои жаркие лучи. Но в лесу было еще свежо, пахло зеленью, травами и немного прелью. Впереди, ориентируясь на одному ему известные приметы, шел Реми. Он двигался по привычке быстро и бесшумно, время от времени останавливаясь и поджидая своих спутников. Эйфи держалась неплохо, а Син Джой совсем запыхался и шумно дышал, то и дело вытирая со лба обильный пот. На джемпере, под мышками и на спине, у него проступили темные влажные пятна.

— Давай, Джой! Поднажми! — засмеялся Реми в очередной раз оглянувшись назад и немного сбавив ход.

— Смейся, смейся, — проворчал вполголоса Син Джой, пыхтя и отдуваясь. — Упаду, на себе потащишь. Вот тогда я посмеюсь.

— Ну нет! — Реми наконец остановился. — На это даже не рассчитывай. Будешь здесь лежать, пока не похудеешь. Или пока вороны тебя не найдут. У них ты быстро сбросишь вес.

Эйфи поравнялась с Реми и устало перевела дух. Потом сказала:

— Что-то нога разболелась. Извини. На самом деле я не такая слабая.

Реми встревожился:

— Сильно? Где? Покажи?