— Ты не смеешь так говорить о нем! — выкрикнул Реми, кровь бросилась ему в лицо, глаза возмущенно засверкали. — Ты — каллар, убийца. И мне не нужны твои советы. Оставь меня в покое!

— Мальчишка, — презрительно бросил Моррис. — Ты прошел Посвящение, но ты не стал одним из них. Ты думаешь, Знак защитит тебя от меня? Ты посчитал себя неуязвимым? Да, ты стал сильнее, Реми-нарраг, Реми-отступник. Но только не для меня.

Моррис поднял руку, сделал несколько резких движений и Реми закричал от нестерпимой боли. По его груди побежала огненная искра, выжигая знак Верховного ворона: две изогнутые как когти параллельные линии, которые пересекала черта с двумя длинными зарубками на вершине и одной, похожей на звезду точкой.

— Вот истинный знак, Реми. Это тебе, на память, чтобы ты и впредь помнил, кто твой настоящий хозяин.

Корчась от боли Реми опустился на колени, потом ткнулся лицом в траву не в силах сдержать стона. Впившись скрюченными пальцами в жесткий дерн, он захрипел, из последних сил цепляясь за стремительно ускользающее сознание. Сквозь наступавшую тьму беспамятства услышал шум крыльев, уносящих Верховного ворона в его мрачную крепость в самом сердце векового леса. С трудом, превозмогая слабость, он вполз на каменный помост убежища, опрокинулся на спину, обессиленно закрыл глаза и постарался широко раскинуть руки. Постепенно его тяжелое, сиплое дыхание стало мягче и тише, губы беззвучно зашевелились, повторяя подсказанные памятью, старательно затверженные при Посвящении слова. На лбу выступила испарина, сведенные судорогой мышцы расслабились. Боль, терзавшая тело, прожигавшая его огненным жалом до самого сердца, стихла, края ожога перестали кровоточить и побелели. Выжженный, словно клеймо на середине груди, знак зарубцевался и начал таять, но до конца так и не исчез, оставшись едва заметным шрамом. Реми глубоко вздохнул и прошептал: «Ты мне не хозяин, скарг». Картины далекого прошлого встали перед его мысленным взором.

Он увидел темноволосого мальчика девяти лет, стоящего посреди огромного, похожего на угрюмую пещеру, зала. Там было темно и душно, и в этом мраке белая прядь в волосах ребенка чуть заметно светилась. Реми помнил, как едва мог сдержать дрожь под тяжелым жестким взглядом возвышавшегося напротив него Верховного ворона в обличии крепкого сурового мужчины с лицом словно высеченным из гранита.

— Я вижу на тебе отметины, Реми. Кто тебя бил? Впрочем, можешь не отвечать, — резкий голос тяжело и весомо ронял слова. — Я и так знаю, что это был Фрай. На самом деле меня интересует другое. Почему на тебе есть отметины, а на нем нет? Ты должен был ответить ему. Да, он гораздо старше тебя и сильнее, но ты никогда не станешь настоящим вороном пока не научишься воздавать обидчику ударом на удар, двумя, десятью ударами на один удар.

— Я не хочу быть вороном, — тихо сказал мальчик, едва шевеля разбитыми губами. И тут же получил оглушительную затрещину, повергшую его на пол.

— У тебя нет выбора, — сказал суровый голос. — Ты станешь вороном или падалью. Сейчас ты больше похож на падаль. Запомни, у воронов нет слабостей, они не выдают своих чувств, если только это не чувство ненависти. И у тебя не должно быть других желаний, пока ты не пройдешь Обряд и не станешь вороном. Ты понял меня, Реми? Отвечай быстро, когда я спрашиваю.

— Да, скарг Моррис. Я понял.

— Тогда поднимайся. Утри сопли и убери здесь за собой. Ты забрызгал мой пол своей грязной кровью, и я не хочу испачкать в ней обувь… Но ты хотя бы не плачешь. Уже хорошо…

Легкое шуршание травы заставило Эйфи обернуться, она выглянула из-за дерева, где так и просидела все это время, не реагируя на попытки Син Джоя завязать разговор. Сердце у нее гулко и радостно забилось: Реми вернулся. Она торопливо поднялась и вышла ему навстречу.

— Тебя долго не было… — начала она, но вдруг заметила, что Реми как-то очень плохо выглядел: лицо осунулось и было таким бледным, что в легкой лесной тени, отливало голубизной, под глазами залегла глубокая синева, придававшая ему изможденный вид, волосы были спутаны и в них застряло несколько сухих травинок, губы покрыла спекшаяся корка, в трещинках которой, когда он заговорил, выступили алые бисеринки. На грязной изорванной рубахе, видневшейся под курткой, девушка заметила свежие пятна крови, еще не успевшей побуреть на воздухе. За последние несколько часов он словно постарел на несколько лет. Эйфи испуганно уставилась на него.

— Да, — рассеяно сказал он, — пришлось немного задержаться. У вас все хорошо?

Эйфория кивнула и, поймав многозначительный взгляд Син Джоя, спросила:

— Ты нашел нож?

— Да, нашел. Нам надо идти. Джой, верни мне дробовик. Пошлите быстрее. Вы отдохнули?

Его немного бессвязная речь, лихорадочно блестевшие глаза и странный вид не на шутку встревожили обоих его спутников. Они переглянулись, но, не сказав больше ни слова, быстро собрались и зашагали вслед за своим вожатым. Реми шел молча, гораздо медленней, чем утром, и они без труда нагоняли его, почти наступая на пятки. Вскоре Эйфория заметила, что он начал запинаться и пошатываться. Она оглянулась на Джоя и уловила на его лице то же беспокойство, что терзало ее.

— Реми, послушай, — заговорила девушка, стараясь не выдать голосом, охвативший ее страх. — Может устроим привал. Ты не голоден?

Они с Джоем уже поели пока ждали его, но Эйфи решила, что благоразумней промолчать об этом. Тем более, что Реми, только что сообразила она, скорее всего ограничился за все это время одним своим рыбным сэндвичем и возможно, она с надеждой уцепилась за это шаткое предположение, просто обессилел от голода. Но он отрицательно помотал головой, продолжая упрямо двигаться вперед, словно пытался убежать от кого-то или от чего-то. Тогда Джой, отбросив неуместную, по его мнению, дипломатию, обогнал Эйфи и, обойдя Реми, преградил ему путь. Они остановились.

— Ты что-то неважно выглядишь, друг, — неожиданно мягко сказал Джой. — Ты вроде совсем себя загнал. Тебе нужно отдохнуть.

— Нет, — Реми не сказал, а выдохнул из себя это слово, сделав слабую попытку отодвинуть товарища в сторону, и Эйфи поняла, что он держится из последних сил, экономя дыхание.

— Нет, Реми, послушай его! Ты же на ногах не стоишь! — Эйфория отпустила свою тревогу на свободу и теперь она в полную силу зазвучала в ее голосе. — Мы можем подождать пока ты отдохнешь. Ничего страшного.

— Ничего страшного, говорите? Ну-ну. — Реми как-то странно, болезненно усмехнулся и потер ладонью грудь, — Пойдемте. Нам надо скорее добраться до реки. Нет времени. Там отдохнем. Не стой на тропе, Джой.

Джой сокрушенно вздохнул и уступил дорогу. Дальше все шли молча, слышалось только тяжелое дыхание Реми, который каким-то чудом еще сохранял набранный ими темп. В воздухе разлилась тревожная предгрозовая тишина. Небо внезапно нахмурилось и потемнело, послышались отдаленные раскаты грома. Лес помрачнел и деревья уже не казались дружелюбными великанами, готовыми дарить путникам приятную тень в жаркий полдень и убаюкивать нежным шелестом листьев. Они вдруг обернулись своей другой, темной стороной и будто недобро следили за вторгшимися в их владения чужаками. Эйфи и Джой, сами того не замечая, стали чаще оглядываться назад и по сторонам. Им мерещились странные шорохи и порой хлопанье крыльев. Несколько раз Эйфи послышался далекий вороний грай и ее пробрал озноб. Перед глазами встала жуткая фигура, напугавшего ее на каменной площадке ворона. Она ускорила шаг и почти обогнала Реми. Ей стало страшно.

— Эйфи, — позвал ее Реми. — Дай мне свою руку.

Она послушно, с готовностью, вложила свою руку в его ладонь, и он неожиданно крепко пожал ее. Стало чуть спокойнее. Теперь уже никто не помышлял об отдыхе, мечтая скорее выбраться из леса. Он казался ловушкой, где за каждым деревом прятался недруг. Один раз они пересекли глубокий овраг, по дну которого струился быстрый, говорливый ручей. Несколько глотков ледяной воды придали сил. Реми окунул лицо в воду и это освежило его, позволив быстрее двигаться дальше. Вода в ручье текла с гор, с далекого, сверкающего в солнечных лучах ледника и была необыкновенно вкусной, хоть от нее ломило зубы. К реке вышли неожиданно. Лес просто кончился и перед ними открылась гладь неспешно текущего потока, в его спокойном зеркале отражался скалистый берег на другой стороне.