Вадим с интересом прислушивался к лекции. Либена, бледная, с обескровленными губами, нервно куталась в шаль. Кажется, разговоры о магии ее пугали. Зоряна наконец заметила состояние хозяйки дома и виновато сказала:

— Простите. Я о работе могу говорить часами. Сама никакими способностями не обладаю, но обожаю читать про чародеев. Вы меня перебивайте беспощадно, а то я до утра могу рассказывать всякую ерунду.

Вена Силь встала.

— Нет-нет, было очень интересно. Но вы, я думаю, хотите отдохнуть с дороги.

— Да, конечно, благодарю за заботу.

Дона Добре удалилась следом за вызванной служанкой обживать свою новую спальню. Либена тоже шагнула к выходу из гостиной, но Вадим остановил ее бегство вопросом:

— Чего вы так испугались?

Женщина замерла.

— Разговоры о страшных ритуалах — не самое лучшее времяпрепровождение накануне вечера.

— А я подумал, вы боитесь, что вас опять станут расспрашивать об артефактах, собранных вашим супругом.

— Я в этом не разбираюсь, мне нечего сказать. И показать тоже.

— Ни артефактов, ни тела мертвого мужа, ничего-то у вас нет! Какая странная история!

Либена не стала отвечать на его выпад — бесшумно покинула гостиную, не попрощавшись. Вен Борз посмотрел на стоящую перед ним чашку чая, скривился, пересел за письменный стол. Погрыз кончик стального пера, собираясь с мыслями, и застрочил:

"1. Тела Алия нет — мертв? Убили или все-таки сам дурак? Или жив? Заточен где-то или скрывается?

2. Либена — а Либена ли она? После свадьбы с родными не виделась. Замкнутая, нервная, боится. Явно за спиной есть грешок, но какой? Убийство или просто распутство? С пасынком обжимается радостно, судя по разговорам слуг.

3. Чеслав. Неизвестная личность. Но тезка человека, подославшего убийц. И перчатки черные. Тоже как у убийцы.

Пока человек-загадка. Ждём прибытия!

4. Катерджина. Знает много, ничего не говорит. Хоть пытай.

5. Артефакты. Сгорели? Или их продали из-под полы? Кто? Слуги или любовники вен Силь, пасынок с мачехой? Если их продали эти распутники, то почему тайно?

6. Зоряна дон Добре. Пригласить на шахматы. Отыметь."

Мысли зашли не туда. Вадим скомкал лист, почесал задумчиво голову и дёрнул звонок, вызывая слуг. Остаётся надеяться, что придет та самая служаночка и согласится отложить дела на попозже. Стоит ещё прихватить вина. Чай — дрянь.

А завтра можно поискать таинственного призрака в белом. Вадим был уверен, что у этого некто есть вполне обычное осязаемое тело. А значит, это тело где-то спит, ест, ходит гулять. Мужчина довольно улыбнулся, подбрасывая и ловя комок бумаги. Он обожал разгадывать загадки.

Деяна сновала по обеденной с таким суровым выражением лица, что даже самые безбашенные шутники не решались ни шлёпнуть ее по неположенному месту, ни сказать какую-нибудь вольность. Причина столь недружелюбного поведения — тижиец Барот Кагыр, сидел на лавке рядом с дверью и что-то сосредоточенно вырезал из груды сваленных у его ног веток. Азарине не очень нравилось, что два человека, которых она приютила, враждуют между собой, но была в этом и польза: поглощённая ненавистью, Деяна забыла о своем страхе выходить обслуживать гостей и носила тарелки весьма шустро. Да ещё так стучала ими об столешницу, что рагу чуть ли не подлетало над столом.

— Аккуратнее, девка!

Дея зло зыркнула на недовольного, увидела сморщенного старика и, потупившись, молча ушла на кухню. Не извинилась, не нагрубила. Тоже хорошо.

Азарина понимала, почему девчонка боялась выходить к людям. Только недавно она приехала с больным отцом к тётке, а как тот умер, уважаемая родственница присвоила себе чужое добро, а на племянницу наговорила, что она воровка. Дала небось на лапу начальнику тюрьмы, чтобы тот "позаботился" о крайне суровом наказании для сироты, а идиот и рад стараться. И развлечение новое, и выгода. Вполне логично, что напуганная предательством тетки и беззаконием в государственных органах, девушка не желает встречаться с другими людьми. Азарина бы и не вытаскивала ее на всеобщее обозрение, но… Дона Брит не была уверена, что надолго останется на гостином дворе "Мягкая перина". Уж слишком большое осиное гнездо разворошил Вадим. Разворошил — и уехал, подлец!

А она ведь так и не увидела его настоящего лица.

— Рина! На кой тебе такая помощница криворукая? — ухмыльнулся Слав, молодой черноусый плотник. — Не столько поможет, сколько прольет да побьет!

— Не твое дело! У тебя все стоит целехонькое, чем тебе быть недовольным? Или рука тянется пощупать, а глаз боится? Так знай: тронешь девку, я тебе лицо скалкой тут же подкрашу. У старшего брата спроси, он подтвердит.

За дальним столом загоготали. Черноусый сплюнул.

— Ведьма демонова! Да чтоб я к тебе ещё раз пожрать зашёл!

— А ты в пивную ходи! Там тебе и блюда помилее будут и дружки поприятнее.

— Да куда ж ты отсюда пойдешь! — хохотнул старый скорняк. — Тут же что не день, представление! То студенты за девку какую-то дрались, то столичный хлыщ платья демонстрировал, аки девица на выданье, теперь вот тижиец палки стругает, словно стахийцы детей.

Вдовец-кожевенник, мрачный молчаливый мужчина, вдруг спросил:

— Почто тижийца привечаешь?

С этим гостем Азарина пререкаться не хотела. Хороший человек. Да и горе у него, жена умерла недавно, что ж пальцами лезть в раскрытую рану?

— Почтенный, я живу одна. Вот и девочку, родственницу дальнюю приветила. Двое нас, девок беззащитных. (Кто-то опять засмеялся). А люди ходят-ездят разные. Да и мужик в доме нужен. Мне ещё один рот покормить не в тягость, а хозяйству от мужских рук польза великая.

— Серземельца найти не могла?

Азарина все же не выдержала, выдала:

— А зачем? Приютить убогого, как мой отец, а потом не знать, что с ним делать? А этот чужой, захотела — наняла, захотела — выгнала.

Мимо проскользнула Деяна ещё с двумя тарелками. Черноусый недовольно крякнул, бросил на стол монету, зашагал к выходу.

— Ой!

Дверь так стукнула его по лбу, что мужчина отлетел в сторону. На пороге появился новый гость. Но не зашёл, остановился, подсвеченный в спину лучами заходящего солнца. Рукой он держался за косяк двери, видно, на ногах стоял плохо.

— Радуйся! Радуйся, демонова слуга! Ведьма северная! Кровь проклятая! Свела в могилу! Я сам лично из-под порога куклу с Данисиным волосом достал! Померла сестра, пляши! Яромир словно мертвый сидит, девочка, сиротинка, воем воет, маму хватая за руку холодную. Так радуйся! Да недолго! Ты ее свела в могилу, я тебя сведу! Заживо похороню, чтоб тебя черви живую неделями жрали, плоть твою проклятую!

Данисин брат покачнулся, шагнул назад. Хлопнула дверь, отрезая гостей и хозяйку от пьяных выкриков обезумевшего от горя мужчины.

У Азарины ёкнуло сердце. Не видела она причин радоваться. Не хотела, не могла. Тихая девочка Даниса оказывается всю жизнь ненавидела Рину за то, что Яромир поначалу ее выбрал. Влюбленная дурочка. А Рина… Рина хотела оставить прошлое в прошлом. Вот даже любовника завела. Чтоб все нити порвать, все мосты сжечь, и верность, что хранила непонятно зачем, в песок стереть. И…

И сейчас она думала, как дура: как он там? Напился ли? Покормил ли дочку? Кто погладит его по голове, прижмёт его к груди, давая возможность выплакаться, высказаться, выплеснуть горе? Что ж, ты, Даниса, забрала его и оставила одного?

Солнце село. Люди расходились, оставляя на столах монеты. Простые мелкие резники. Обрезки то есть. Тижиец все так же сосредоточенно стругал ножом по веткам. Азарина устало попросила Деяну:

— Принеси работнику поесть.

Девчонка посмотрела упрямо, но за тарелкой на кухню сходила. Подошла к Кагыру — и вылила содержимое ему на голову. Мужчина замер. В одной руке у него был нож, в другой заточенная ветка, по его лицу и волосам сползали комья каши и куски мяса. Барот поднял на девушку глаза.