Ей всунули в руку плошку со странной жидкостью. На мгновение пальцы мужчины коснулись ее ладони, но тут же исчезли, оставив вместо тепла деревянную посудину.

— Мажь.

— Я? — Дея не имела представления, как лечат гниющие язвы или следы от хворостин. Отец ее никогда не порол.

— Ну нэ йа же! Кто из нас женшина?

Деяна растерянно посмотрела на небритого жилистого мужчину и кивнула. Он действительно на женщину походил мало.

Интересно, а рубцы на спине он сам себе лечил?

Азарина мази обрадовалась. Хоть и сыпала потом проклятиями в адрес ее создателя — очень уж та жгла и без того раздраженную кожу. Заснула она, перевязанная с ног до головы, накрытая тонким покрывалом. Деяна облегчённо выдохнула и ушла смывать с рук кровь и мазь.

В обеденной что-то грохнуло об пол. Дея и Кагыр одновременно вбежали в залу: он — с улицы, она — со стороны кухни, на ходу вытирая руки о передник. Нежданный посетитель, успевший уже сесть за один из столов и стукнуть по столешнице массивным кулачищем, стушевался.

— Ну это… я чё зашёл… жрать-то дадут? — и он бросил на стол пару мелких монет.

Барот посмотрел на Деяну. К ее большому удивлению. Но действительно, не Азарину же будить, чтобы спросить, что им теперь делать. Девушка на миг застыла, а потом деловито отряхнула с передника невидимые пылинки.

— Сейчас принесу.

И утопала на кухню. Тижиец сел на лавку у двери.

К вечеру Дея сноровисто бегала между столами, разнося еду и напитки. Посетителей было немного, да и прежней задушевности, что царила в обеденной при Азарине, не чувствовалось. Но люди заходили, ели, перекидывались парой слов и уходили, оставляя монеты. Под вечер Деяна заперла входную дверь, пересчитала деньги и направилась решительным шагом прочь от дома. В привязанном к поясу кошельке едва слышно позвякивали монеты. Но не успела она отойти и на десять шагов, как ее схватили за локоть.

— Куда?

Дея не успела вырвать руку — тижиец сам отпустил ее, едва она остановилась.

— Не твое дело.

— Моо. Мой-о. Моё.

Деяна упрямо шагнула вперёд. Ей никто не препятствовал. Но когда через пару минут она обернулась, то заметила, что настырный степняк идёт следом за ней, прокручивая в руках сорванный у колодца цветок. Что она могла с ним сделать? Ничего. И Дея решила не обращать на него внимания.

Солнце почти скрылось, когда она наконец нашла дом доктора. Тот отказался куда-либо идти на ночь глядя, но пообещал осмотреть больную с утра. К радости девушки, залог он не взял, сказал, что деньги дают после осмотра. Обещание доктора прийти спозаранку взбодрило Дею.

По возвращении на постоялый двор, девушка проведала все ещё мирно спящую Азарину, оставила на маленьком столе рядом с кроватью кувшин с морсом и кусок пирога. Протёрла столы, помыла посуду и не удержалась, вышла на улицу, зорко поглядывая по сторонам.

Барот устраивался спать на конюшне, где спал несколько ночей до ареста доны Брит. Шуршал сеном: то ли не мог улечься, то ли гонял юркую мышь. Деяна немного постояла рядом с постройкой, прислушиваясь к шорохам, изредка перемежающимся тижийскими словами, вздохнула, поплелась к дому. Азарина разозлится, что она не выполнила ее поручение.

Дело шло к полуночи, когда Дея негромко постучала по двери конюшни, а потом зашла внутрь. На куче сена, перевернувшись на живот, спал, похрапывая, тижиец.

— Эй, — она склонилась над мужчиной, протянула руку к его плечу. И даже пикнуть не успела, когда темная фигура взметнулась на ноги с поистине звериной быстротой и ловкостью. Ее ладонь тут же схватили, руку вывернули за спину, ударили по ногам. Свеча упала на пол, следом — сама Деяна. Благо, перед ней было сено, а то расквасила бы нос, как какая-нибудь пьяница.

— Больно! Ты белены объелся?

Ее отпустили. Мужчина шагнул в сторону, провел рукой по лицу, словно снимая с него паутину.

— Просты. Я… нэ думал, что это ты. Нэ ждал.

Вспомнив прошлую ночь, Дея вздрогнула. Дура! Зачем она сюда приперлась???

Не успела она встать хотя бы на четвереньки, как мужские руки схватили ее за талию, поставили на ноги одним рывком. Девушка чуть взвизгнула от неожиданности. Затылок обдало горячим дыханием степняка. Дея ударила непрошенного помощника по ладоням, задержавшимся на ее талии, развернулась. Хотела сказать что-то злое, но взгляд невольно скользнул по рубцу, пересекавшему грудь. Через расшнурованный ворот рубахи он был отчётливо виден в свете…

Пожара!!!

Оказывается, от упавшей свечи загорелось сено.

— Вода! — Деяна бросился к углу, где обычно стояли ведра, из которых поили коней. Благо, они были полные. Она выплеснула воду на огонь, тоже сделал Кагыр, да ещё потоптался босыми ногами по соломинкам, которые потухли не сразу.

— Ну вот, мокро, — недовольно сказал он, осматривая место своего ночлега. Замечательно, ее ещё и виноватой делают!

— Не надо было нападать! — возразила девушка возмущённо.

— Не надо подходит со спины к лудам, которыэ воэвалы с детства.

— Так не спи на животе! Я ещё и виновата! Правильно, не стоило подходить, надо было в тебя сначала кочергой ткнуть!

Кагыр пригладил пятерней волосы.

— А цего пришла-то?

Деяна покраснела. Хорошо, что темно.

— Комнату тебе прибрала. Не лыбься! Дона Брит сказала, я сделала.

— Поцему йа должен улыбатся?

Дея махнула рукой в сторону дома.

— Так ты идёшь, или я запираю дверь?

— Иду.

Он действительно послушно зашагал следом.

Деяна не знала, отчего она так в этом уверена, но ее не покидало ощущение, что мужчина, идущий за ее спиной, улыбается. У, морда тижийская! Чуть не спалил конюшню — и смеется! Тьфу!

***

*Порядочные (иногда: беспорядочные, в зависимости от настроения говорившего) — название людей из охраны правопорядка, распространенное среди простого народа.

— Неслыханная дерзость! — В очередной раз воскликнула Береслава вен Хлад. Карета мерно покачивалась, подъезжая к Нахолмью. За окном пели птицы, пахло свежескошенной травой и, если бы не болтовня матери, можно было бы прикрыть глаза и представить, что ты в сказке. Танцуешь в поле с травяными духами* под песни барид**. Как героиня легенд, что читала Бажене гувернантка.

— Анджей, ты помнишь, что она написала? А главное — как! Любой приличный человек после моего письма счёл бы своим долгом пригласить нас в гости, а вена Силь в ответ накропала короткую, лениво составленную отписку. "К сожалению, Чеслав отбыл по делам, и мы никого не принимаем". Возмутительно!

Глава семейства вен Хлад лишь осторожно заметил:

— Я узнавал, он действительно какое-то время назад покинул поместье и до сих пор не вернулся.

— Ах, как беспечны порой молодые люди! — вздохнула Береслава. И тут же добавила, смотря на дочь: — Но я уверена: Чеслав вен Силь — достойная личность. Он бы, конечно, не стал бы нам отвечать так грубо, как его мачеха. (Кажется, эта Либена слишком много на себя берет после смерти мужа.) А его друг, Вадим вен Борз, вероятно ещё более достойный мужчина.

Бажена не выдержала взгляда матери и вставила:

— Но ведь мы не знаем, что он за человек.

— Как не знаем? Он сын министра! Прекрасно одет и образован по словам отца. Уверена, твое сердце не устоит перед его достоинствами. Только улыбайся, Же́на, ради Отца всего живого, улыбайся! Почему ты вечно хмурая, будто мы тебя розгами сечем каждый день? Что подумают соседи? Что скажет твой жених?

В такие моменты внутри Бажены вдруг загоралось что-то злое, язвительное, и иногда даже помимо ее воли слетало с губ. Вот и в этот раз она сначала спросила:

— Который?

А потом тут же испуганно замолкла. Но мать не разозлилась на нее, лишь махнула рукой:

— Посмотрим. В зятьях лучше, конечно, иметь Вадима. Но если не получится, Чеслав тоже хорошая партия. Жалко, что старший вен Голь уже женился! А вот и город!

Мать выглянула в окно, прекращая разговор, и Бажена смогла прикрыть глаза и предаться собственным размышлениями.