Ниса Вер развернулась, побежала прочь. Каблуки старых туфель звонко цокали по мощенной улице. Но вряд ли звонче ее сердца.

Между двумя домами, прислонившись спиной к стволу высокого дерева, лежал мужчина. В свете луны было хорошо видно темное пятно, расползающееся по белой рубашке. Рядом стояла девушка, поднимая руку с пистолетом.

— Что вы делаете???

Убийца вздрогнула, раздался выстрел, мужчина вскрикнул. Злата, не задумываясь, шагнула вперёд. Чтобы спасти человека? Чтобы погубить себя? Какая разница? Она просто двинулась в сторону незнакомых людей. Но девушка, что держала пистолет, отступила испуганно назад, а потом развернулась к ней спиной и бросилась бежать к ожидавшей ее неподалеку карете. Злата присела рядом с мужчиной, дотронулась до его плеча.

— Уважаемый?

Он не ответил. Девушка коснулась окровавленной руки — ладонь ей показалась холодной.

Кажется, перед нисой Вер лежал очередной мертвец.

День выдался на редкость солнечным. Даже жарким. Вадим ненавидел такие дни. Казалось, его, как брата с сестрой в старой сказке, засунули в печь на большой лопате. А он даже не успел упереться ногами. И теперь он жарится на огне, чтобы потом его съела костлявая старуха с крючковатым носом, усеянным бородавками. Исследователи языков говорят, так древние люди изображали смерть. Вадим пару лет назад читал какую-то статейку про мифологические архетипы, или нечто вроде того. Кажется, она его тогда рассмешила. Впрочем, он был пьян, так что дело было не в статье.

Значит, рано или поздно, а эта уродина-смерть за ним придет. Но тут уже и не поймёшь, а не слишком ли поздно, если она заглянет в гости попозже? А придет ли, если они уже встречались лицом к лицу? А обязательно ему жарится на костре опять? Неужто не хватило первого раза для "очищения", или какой там ещё целью оправдывает стремление мучить людей эта крючконосая стерва?

— Вен Борз?

Вадим посмотрел на застывшего напротив мальчишку. Да, загонял он своего подопытного кролика — стоит, рубашка вся от пота мокрая, рука дрожит от напряжения. Но не жалуется, молодец. В чем они с Невзором похожи, так это в том, что терпеть не могут нытиков.

И оба сами ими являются?

Ну так, иногда. Под настроение.

— Ещё?

— Нет, Игнас, на сегодня достаточно. Иди.

Дон Брит вежливо попрощался, забрал шпаги и направился к дому. Вадим посмотрел на палящее солнце. Ну что ты тут устроило за Тижийскую степь? Это вызов?

— Эй, конюх! Седлай коня! Я желаю осмотреть окрестности! Да живее, олух!

Конюх что-то недовольно проворчал, но пошел исполнять приказ. С гостями слугам всё-таки спорить не стоит, спина целее будете. Особенно, если те то ли ещё не протрезвели, то ли уже напились.

Жаркое солнце впивалось в тело Вадима невидимыми лучами, словно хотело выжечь на его коже ещё одно клеймо. Ни демона у тебя не получится, жёлтая тварь!

***

К моменту выезда Вадим успел умыться, позавтракать и ощутить себя человеком. Даже жара стала раздражать его меньше. Игнас, которого он эксплуатировал в качестве своего слуги во время отсутствия Невзора (местным слугам он не особо доверял), отлично справлялся с обязанностью следить за оружием и одеждой. Довольный утренним поединком, хорошим завтраком, и красивым костюмом, Вадим неспешно ехал в седле, осматривая местные красоты. На странную вышку посередине поля он почти не обратил внимания, но неожиданно там мелькнул женский силуэт. Знакомый силуэт. Вад направил коня к девице.

— Доброе утро.

Зоряна, вытаскивающая из своего сундука непонятный аппарат, выпрямилась, вытерла со лба пот, улыбнулась.

— Здравствуйте. Замечательная погода для прогулки, правда?

Вадима чуть не перекосило от этого утверждения, но он сдержался.

— Не люблю лето, — отчего-то признался он, с интересом рассматривая ее наряд. Отец, она и вправду была в штанах! Плотных, широких — с первого взгляда их вполне можно было принять за юбку, но штанах! А поверх — рубаха, доходящая до колена и перевязанная на талии узким пояском. Понятное дело, со всякими женскими "украшательствами". Дешёвыми, впрочем.

— Вы… необычно выглядите.

— Тоже будете ханжеские нотации читать? — нахмурилась Зоряна. — Не утруждайтесь, не вниму. Мне так удобнее работать. А значит, я буду ставить и снимать свои механизмы именно в таком виде.

Она отвернулась, подхватила странную коробку, обмотанную проволокой, и полезла по шатающимся деревянным ступенькам на верх башни.

— Я похож на человека, способного читать нотации? — спросил Вадим, с интересом разглядывая пыхтящую девушку. — Вы мне льстите. Обычно я их слушаю. Правда, невнимательно. А что вы делаете?

Его слова смягчили гнев Зоряны.

— Работу. Этот прибор запишет данные погоды. Он несовершенен, так что считывать будет только резкие изменения. На самом деле я нашла его в архиве закрытых проектов, ведь целью его создания было комплексное собирание информации о малейших погодных изменениях, но у создателей этой машины не получилось сделать его чувствительным и многозадачным. Бедную машинку запихнули в архив, а проект закрыли. Но я подумала, что для нашего случая она как раз подойдёт, ведь нам нужно засечь именно резкие погодные скачки, ничем не обусловленные. В совокупности с другими данными, этот аппарат будет весьма полезен.

Она наконец добралась до верхушки деревянной башни и начала разматывать проволоку. Последние слова из-за высоты конструкции девушка прокричала.

— Я не понимаю и половины из того, о чем вы говорите, — признался Вадим.

— Это нормально. В Институте все говорят по-другому. Я один раз в АМХИ была, там вообще все термины на каком-то универсальном старом языке проговаривают. Из-за этого половина сказанного тебе собеседниками совсем непонятна. У нас шутят, что в случае общения с докторами надо нанимать специального переводчика.

Дона Добре выпрямилась, давая отдых спине. На солнце ее волосы казались намного ярче. Вадиму виделись отблески кровавого пламени, гуляющего по тонким прядям.

— А у вас много знакомых докторов? — спросил он, отводя взгляд.

— Нет. Да и мужчины, знаете ли, к работающим женщинам относятся с высока. Особенно если женщина работает в научной сфере. Я, конечно, практик, девочка на побегушках, по сути, но дело свое знаю, чем и горжусь. Столичные снобы же уверены, что женщина способна только на две вещи: выполнять супружеский долг, то есть рожать наследников, и бессмысленно щебетать с подружками. Остальное — лишь способ привлечь к себе внимание.

Вадим кивнул, соглашаясь. Вообще-то он разделял мнение "столичных снобов", что неудивительно, ведь он к ним и принадлежал. Зоряна, слава Отцу, опять наклонилась к своему волшебному аппарату и движение его не заметила.

— А вы, значит, выступаете за права женщин?

— Я выступаю за то, что мне надо работать — и я буду работать. Кто бы что ни говорил, и как бы не воротило от этого свои носы столичное общество.

Вадим усмехнулся. В голосе доны Добре прозвучали и жалоба, и обида, хоть она сама этого и не заметила. Нет, дорогая, тебя очень даже цепляет пренебрежение окружающих, как бы ты не старалась показать иное. Что, кто-то, на кого ты очень рассчитывала, не клюнул на удочку? И ты так и осталась, бедная, в своих поношенных платьях.

Зоряна стала спускаться вниз. Вен Борз предложил:

— Может, подвезти вас до дома?

Девушка спрыгнула с последней ступеньки на землю, отряхнула руки.

— Благодарю, но мне нужно сделать ещё кое-какую работу.

— Я могу подождать.

— Это долго. У вас, наверно, есть свои планы.

— Да, пожалуй, — согласился Вадим, немного раздосадованный ее отказом. Что ж, хочет строить из себя недотрогу — пусть. Ей эта игра надоест гораздо раньше, чем ему. — Доброго дня.

— Доброго дня.

Вадим поскакал прочь, ни разу не обернувшись. Но он был уверен, что собеседница смотрела ему вслед.